Одиннадцать утра

      Кадзуха просыпается слишком поздно, по его скромному мнению. Заметив вторую половину постели пустой, он тянется за телефоном, чтобы посмотреть на одиннадцать часов утра, раньше которых его не удосужились разбудить.       Он бухается головой обратно на подушку и трет глаза рукой, а после сжимает пальцами переносицу, глубоко зевая. Откидывает руку в сторону и уже собирается искать в себе силы, чтобы встать, но слышит звук открывающейся двери и переводит взгляд на — архонты, это что такое — полуголого и мокрого засранца Хэйдзо.       — Вау, — улыбается Кадзуха, прилипая глазами к стройному телу возлюбленного.       — Проснулся? — усмехается в ответ Хэйдзо и проходит сквозь всю комнату, чтобы сесть на свою половину кровати, а Каэдэхара все никак не может глаз отвести от этого чудесного утреннего безобразия.       — Почему не разбудил?       — Ты так сладко сопел мне в шею, что я посчитал жутким кощунством будить тебя в наш единственный выходной, поэтому пошел помыться. Как видишь, — Хэйдзо вполоборота садится на кровать, закинув правую ногу. Полотенце немного сползло, но Хэйдзо, к огромному сожалению Кадзухи, придержал раздражающий сейчас предмет чужого гардероба, поудобнее его завязывая.       — Вижу, — Каэдэхара громко сглатывает, пиля взглядом ненавистное полотенце, и слышит смешок:       — Ты сейчас его сожрешь, — улыбается, откидываясь назад на руки.       Кадзуха вздыхает, закатив глаза, и поправляет свой утренний стояк, чтобы не мешался так сильно, поудобнее накрываясь пледом. Но Хэйдзо не был бы гениальным детективом, если бы не смог заметить такую элементарную, как дважды два, деталь, побеспокоившую его молодого человека.       Он улыбается как лис и, придерживая полотенце руками, упирается коленями в кровать, подползает к напряженной тушке Кадзухи и аккуратно садится ему на живот, придерживая свой вес на коленях. Все-таки утренние процедуры, которые Кадзуха до сих пор не выполнил, никто не отменял.       — Ну и что это такое? — Кадзуха улыбается краешком губ, прикусив нижнюю, и кладет руки на худые бедра своего личного детектива, мягко поглаживая и иногда крепко, с чувством сжимая. Архонты, пусть он не видит, но чувствует чужое достоинство и мокрые, теплые яички своим торсом. Даже сквозь майку.       — Не знаю, а как бы Вы это назвали? — Хэйдзо опускается на руки по бокам от чужой головы и выгибается дугой, едва потираясь пока еще мягким членом о глубоко вздымающуюся грудь.       — Возбудим, но не дадим, — Кадзуха облизывается как кот на сметану и лезет руками под полотенце, сжимает в ладонях чужую задницу, ловя сверху тихие вздохи.       Хэйдзо тихо смеется, шипит, когда Кадзуха с особой силой вжимает его в себя, в нетерпении подкидывая свои собственные бедра, и смотрит в глаза напротив, что сверлят его губы в немом желании прикоснуться.       — Все именно так и выглядит, сэр, — Кадзуха ведет руками чуть выше, упираясь в завязанное вокруг талии полотенце, и цыкает недовольно, с нажимом проводит по мокрой спине ладонями, заставляя полотенце сдаться под напором настойчивых рук.       Хэйдзо вздыхает, тихо простонав, от ощущения своей наготы перед одетым, голодным и возбужденным Кадзухой. Он закидывает голову назад, выгибается под чужими руками как пластилин, и стонет тихо от каждого движения.       — Садись мне на грудь и давай свой член сюда, — Кадзуха легко хлопает его по заднице и тянет повыше к себе за бедра.       — Блять, — Хэйдзо терпеть не может такого Кадзуху, потому что голову ему сносит всегда и безоговорочно от этого тона и грязного рта, что в основном ест цветы на завтрак, редко позволяя себе даже выругаться.       Он слушается, приподнимаясь повыше, и случайно касается уже мокрой головкой щеки, оставляя на покрасневшей коже блестящий след. Хэйдзо смотрит на эту картину как завороженный, и Кадзуха злобно выдыхает, опаляя своим горячим дыханием чувствительные яички.       — Я сказал тебе вставить свой член мне в рот, — Хэйдзо стонет, зажмурившись, — долго еще ждать буду? — Каэдэхара снова нетерпеливо бьет его по заднице, крепко сжимая нежную плоть в пальцах.       — Конкретно этого ты не говорил, — Хэйдзо знает, что сейчас может получить по самое не хочу за свои попытки подколоть, но остановиться просто не может.       Он похлопывает головкой по розовым губам, слегка загоняет ее во влажный рот и достает обратно, заставляя Кадзуху нахмуриться и разозлиться еще больше.       — Потрясающий, — выдыхает и все же проталкивается в чужой рот чуть ли не целиком, громко простонав.       Размер у Хэйдзо был небольшой, но, как называл это Кадзуха, компактный. Он без проблем помещался в чужой рот почти целиком, поэтому Каэдэхара так сильно любил сосать своему мальчику каждый удобный — и неудобный — момент.       Хэйдзо стонет, двигает бедрами, ласкает руками свою грудь и смотрит на заломленные брови, красные губы, что так старательно обхватывают его и глаза, что непрерывно смотрят в его собственные.       — Еще немного, Каэдэхара, и я привыкну к твоему такому виду, — усмехается Хэйдзо, простонав на выдохе, когда Кадзуха, загнав его член по глотку, сглотнул вокруг чувствительной головки. — Ничто больше так не подходит твоему лицу, как мой член во рту, — он останавливается, оставив во рту только головку, и касается его лица ладонью, оттянув большим пальцем нижнюю губу. — Выглядишь, как самая элитная блядь.       Кадзуха хмыкает, губами обсасывает головку, а языком долбит небольшую щелку, едва в нее проникая, чем вызывает судорожный вздох сверху. За бедра приподнимает его над собой и чуть ли не усаживает Хэйдзо себе на лицо, мокро вылизывает аккуратные яйца и тянется языком к дырке, желая наконец вылизать этого болтливого козла целиком и полностью.       Хэйдзо дергается вверх, уходя от чужих поползновений, но его грубо тянут за бедра вниз, буквально усаживая на свой рот.       — Блять, — протяжно стонет Сиканоин, когда чувствует мокрый язык внутри себя.       Кадзуха мычит под ним, понимая, что кое-кто в душе не только мылся, и присасывается губами к растянутой дырке, языком проходится по кругу и толкается внутрь, плотнее прижимая чужую задницу к лицу, чтобы войти глубже.       — Кадзуха, твою мать, — Хэйдзо воет себе в ладонь и, опираясь руками в спинку кровати, двигает бедрами вверх и вниз, сходит с ума от мокрого языка в заднице и всей ситуации в целом.       Объездить лицо своего возлюбленного казалось ему несбыточным сном, но Кадзуха каким-то образом умудрялся исполнять все его желания. Даже те, о которых ни разу не было сказано.       Хэйдзо скулит, трется дыркой о подставленный мокрый язык, что замер в одном положении, и гоняет член в руке в необходимом ему темпе, доводя себя до разрядки буквально за минуту. Кончает с громким рваным стоном себе в ладонь и дрожит весь как кленовый лист, из последних сил держась на ослабевших в миг ногах, которые придерживают чужие руки.       Хэйдзо вздыхает и слезает с лица Кадзухи, сползает по спинке кровати на подушки и стыдливо прикрывает лицо ладонью, отвернувшись спиной к смеющемуся от его реакции Каэдэхары.       — Ты извращенец, — шипит себе в ладони Сиканоин, когда чувствует чужое копошение сзади.       Кадзуха улыбается, промолчав, и вытирает лицо полотенцем, после накрывая им голую задницу Хэйдзо. Наклоняется к шее и мажет по ней губами, слегка прикусывая.       — Ты тоже, — намекает на быструю реакцию чужого тела Кадзуха, за что получает пинок пяткой по своему бедру. Размах у Хэйдзо всегда был огромный.       — Я только помылся, — он ложится на спину, глазами уничтожая наглую ухмылку Каэдэхары.       — Помоешься еще раз, — целомудренно, словно издевается, целует его в лоб Кадзуха. — К тому же за тобой стоит небольшой должок, — и тянет чужую руку к своей небольшой проблеме.       — Оторву и выкину, понял меня? — усмехается Сиканоин, несильно сжимая чужой стояк в руке.       — Как пожелаешь, — Кадзуха целует его шею, устраиваясь между ног, и смеется из-за чужого тихого ворчания.