Пересечение совпадений

      О Сехун. Это точно был он. Мирэ не могла ошибиться, ведь смотрела на спину, широкую в плечах и узкую в талии, такая была только у Сехуна.       Повезло, что Сехун был в зале один, кидал в корзину мячи, приносил обратно и снова кидал. Не спеша и не отвлекаясь. Мирэ не понимала, развлекается он или отрабатывает бросок, она про баскетбол мало что знала, про тренировки спортсменов тем более. Мирэ избегала мест, где не сможет «промаркировать» и запомнить всех присутствующих, чувствовала себя неуютно, когда лица сливались в одно, бесконечно-незапоминающееся. Врач говорил, что это временно, что как только Мирэ вспомнит и примет что-то там из прошлого, то сможет различать людей. Но Мирэ пока не удавалось ни вспомнить, ни принять, ни поверить, что подсознание узнает О Сехуна всегда и везде, раз его выбрало сердце.       Мячи у Сехуна закончились, и он отправился их подбирать. Мирэ проследила, как он наклонился к первому, и со вздохом укрылась за углом: когда Сехун будет возвращаться к точке, откуда кидал, он её не заметит. А она до звука удара мяча о щиток не пошевелится.       Вместо красивой спины Сехуна и прилипших к шее завитков Мирэ рассматривала коридор, ведущий к раздевалкам и душевым. День клонился к ночи, тренировки команд и секций закончились, потому и освещение пригасили экономно. Из спортзала доносились шаги и хлопки мячей об пол, а в коридоре было тихо. Во всём спортивном корпусе было тихо, и Мирэ прикрыла глаза, представляя, что мир опустел, как в ужастиках, оставив только Сехуна и её.       В каком-то смысле это было круто. На первое время запасов воды и прочего им хватит — город же остался, только люди исчезли. Зато Мирэ не будет сомневаться и присматриваться, кто перед ней. Ничего «вспоминать и принимать» не надо. И отношения с Сехуном станут возможны, им ведь придётся хотя бы разговаривать. А дальше…       А дальше, раз это её личная фантазия, О Сехун оценит и полюбит. И не будет иметь значения, различает Мирэ лица или ущербна. Пока не появятся дети, но с ними она как-нибудь решит вопрос узнавания.       А это здорово — не чувствовать себя «особенной», расслабиться. Она, Ча Мирэ, в целом такая же, как все вокруг, с такими же желаниями, потребностями. Ей тоже хочется пользоваться свободой, идти в любое место, не опасаться, что обидят, а она не сумеет указать, кто. Может, ей бы и баскетбол понравился, когда с трибуны болеешь, наблюдаешь за игроками и Сехуном.       Может, она бы его смогла нарисовать. Его, а не бесконечные натюрморты и пейзажи. Мирэ нравилось рисовать.       Мирэ стояла, вжимая затылок в стену, чувствуя лопатками неровности. Влечение, которое не удавалось выплеснуть, изматывало. О Сехун один бросал мячи в спортзале, и это был шанс познакомиться — что сложного выйти из-за угла, встать ближе и представиться? Вот только даже если разговор завяжется, как ей быть потом? Что он про неё подумает, когда она его не узнает и проигнорирует при следующей встрече?       — Эй, привет! Ты на тренировку?       Мирэ открыла глаза. Перед ней стоял парень, очень похожий на того, кто только что кидал мячи. Обтягивающая широкие плечи футболка намекала, что в коридор вышел О Сехун, Мирэ не верилось.       — Эй, тебе плохо? Что-то случилось?       Мирэ вздохнула и тут же распахнула глаза, сообразив, как выглядела. А на неё смотрел Сехун, больше некому, в зале уже не стучали мячи.       — Я Мирэ, — вырвалось у неё. Голос дрогнул.       — О-о, — непонятно протянул Сехун и отступил, отвернувшись. Мирэ проследила его взгляд: душевые, раздевалка. Его тренировка закончена, он скоро уйдёт.       — Я тоже хотела покидать мяч, — соврала Мирэ, не решившись признаться. — Но я не умею и… Подумала, что вечером не так стыдно и…       — Я помешал, прости. Зал свободен, но уже поздно, да?       Мирэ кивнула, и Сехун ушёл. Она прошлась взглядом по его спине и отвернулась — пялиться так близко будет невежливо и разрушит ложь про «покидать мяч». О Сехун славился холодностью с поклонницами, а их у него хватало. Мирэ не хотела, чтобы её чувства оценили наравне с приставучими девицами.       Хлопнула дверь, Мирэ осталась в коридоре одна. Отсутствие Сехуна ощущалось тянущей пустотой в груди, словно разговор перечеркнул какие-то надежды, разбил мечты. Ей бы порадоваться, что он не прошёл мимо, остановился, заговорил, а она застыла разочарованно у стены, не в силах пошевелиться.       Дверь снова хлопнула, звук разнёсся по коридору и затих.       — Мирэ? — позвал Сехун, больше некому. — У тебя шампунь есть? Мой куда-то пропал.       Мирэ не смотрела на Сехуна, слушала голос. Может быть, сможет узнавать его по голосу? Она зажмурилась, сосредотачиваясь на звуках, но Сехун молчал — ждал ответа.       — У меня есть. Да.       — Одолжишь?       — Да.       — Мирэ?       Ей показалось, что он тронул её за рукав, но как этому поверить с закрытыми глазами?       — Прости. Устала, наверное, слишком. Сейчас принесу.       Мирэ кинулась к женской раздевалке, там наверняка кто-нибудь оставил шампунь. Она позаимствует ненадолго и вернёт. Это не совсем правильно, но устоять не получалось. Не могла отказать Сехуну в просьбе, которая задержит его рядом. Это после она сольётся с толпой студентов, неразличимая и незапоминающаяся, а пока…              — Я быстро. — Сехун зачем-то открыл шампунь и понюхал. — Дыня? Мне нравится.       Мирэ промолчала. В раздевалке она схватила шампунь, не разглядывая, сразу как заметила, и теперь сердце колотилось, глуша мысли, а взгляд пытался зацепиться за что-нибудь нейтральное и не выдать желание сблизиться.        — Я подожду, — отчаянно смущаясь, выдавила Мирэ. Не забыть бы вернуть шампунь на место. Удержаться и не отправиться следом за Сехуном из спортивного комплекса. Взять себя в руки, она и так не может запомнить лицо Сехуна, от волнения и прочие мелочи сотрутся из памяти.              Когда Сехун вернул Мирэ шампунь, оказалось, что он должен отдать ключи охраннику. Потому он проводит Мирэ, кроме неё никого ведь нет в раздевалке? И она пошла рядом, отставая на полшага, молча. От Сехуна и правда пахло дыней, или так казалось Мирэ, потому что хотелось запомнить момент, а мысли путались: смущение накладывалось на радость от нечаянной близости и смешивалось с огорчением. Ведь ей не надо волноваться, что подумает о ней Сехун, поскольку он скоро забудет про неё.       Как запомниться Сехуну настолько, чтобы стало неважным, что она не помнит его лица? Или Мирэ не готова?