Аматины-2. Империя Тошида.

      - Можно начинать, - послышался радующий слух голос доктора Мэдисон.       Макс нашел взглядом генерала Восса, Эмилию, и еле заметно улыбнулся.       - Заседание номер четыре от 317:459 считается открытым. Прошлый раз мы остановились на причинах и целях вашего отлета в регион Империи Тошида. С тех пор у нас появились новые сведения. Например, стало известно о том, что о миссии знало и ваше командование в Кибер-блоке.       - Моя служба в Кибер-блоке закончилась лет пятнадцать назад, председатель, - перебил Макс не без раздражения. – Сколько еще вы будете нас мусолить, ходя вокруг до около? Все, что вы знали о Новой Надежде, яйца выеденного не стоит. Не было Империи, как и самих имперцев!       - Спокойнее, гражданин Вазовски. Слишком опрометчиво произносить подобные заявления. Все регионы и фракции имели торговые и дипломатические контакты с Империей Тошида. За десять с лишним лет планету посетило более двадцати миллионов человек. Дипломаты Империи выполняли свои функции во всех регионах. Как можно заявлять, что Империи и имперцев не было, если они – были?       Проекция Вазовски спрятала лицо в сложенных лодочкой ладонях. В зале послышался усталый вздох, а потом смех Вазовски.       - А еще у них были города на планете, верфь на орбите, производственные мощности и ПКО, император, точнее аж два, может и больше, но я успел познакомиться лишь с двумя, служба безопасности и полтора миллиона населения.       - Вот видите.       - Но это все была… физическая иллюзия.       - Вазовски, на планете по-прежнему остались и города и заводы и шахты и даже ПКО. Что значит иллюзия? – подал голос Дэвид Восс.       - Это были не люди.       - Что значит не люди? Они жили, трудились, общались, работали. Разве кто-то или что-то может не быть человеком, являясь им по всем внешним признакам и деятельности?       Вазовски поднял лицо на председателя. Хороший вопрос. Если бы он успел поговорить с Атрой, знал то, что она замолчала… если бы он мог объяснить нормально, сам успел понять произошедшее…       - Хрен с вами, - кивнул он, - что вы хотите знать?       - Расскажите, каким образом командование армии Кибер-блока узнало и было замешано в вашей миссии.       - Мне тоже интересно, - глухо добавила Эмилия.       - Хорошо…       234:459 г. (22 августа 459 г.) За три месяца до заседания № 4.       Многодневные полеты утомляли, хоть и не требовали ни предельной концентрации, ни внимания. Встретить кого-то нечистоплотного или враждебного по пути было можно, но особо не пугало. Больше усталости вызывал сам факт сидения в кресле и отслеживание полета. Кто-то уходил от штурвала, доверяясь автопилоту. Макс был из тех, кто предпочитал контролировать процесс. Любой процесс.       «Соломон» предполагал экипаж. Минимальный, но все же. Рассчитанный на длительные пребывания в дальнем космосе, дальние прыжки и автономное существование, он имел шесть крохотных кают, камбуз, грузовой и технические блоки. В последнем громоздился «преобразователь», как называли агрегат в Кибер-блоке и принтер – как в Альянсе и Земной Федерации. Кое-где бандуру звали просто ремонтником, но это было слишком узким обозначением. Фактически судну требовался один пилот, но на время сна, в таком случае, полет оставался без контроля. Для Вазовски это был не вариант, поэтому и второй пилот и пара человек экипажа все же потребовалось. Третьим был механик. Четвертой – давняя знакомая Макса - вторая из тех, кому Вазовски позвонил с предложением «слетать в отпуск в Империю» и не был послан сразу и безапелляционно. Провести три недели пути туда, а потом еще столько же обратно в целомудренном одиночестве для Вазовски было неприемлемо. Такой вариант он даже не рассматривал.       Входящий личный сигнал вывел его из задумчивости. Связь пока была мгновенной и стабильной – они оставались в пределах сети приемников Элексгейта. Приняв звонок, Макс немало удивился:       - Шеф?       - Лет пятнадцать, как уже не шеф, Макси, - послышалось из динамика, - если занят, освободись.       - Минуту, Дэвид, - Вазовски подумал включить автопилот, но коснулся индикатора связи по кораблю и попросил: - Чо! Прими штурвал!       В животе заворочались все органы разом, отыгрывая невыразимую гамму удивления и трепета - целую бурю казалось бы давно забытых переживаний.       Через пару минут он закрылся в своей каюте, которую именовал «кладовкой», присел на край койки и вывел изображение над крохотным столиком. На него смотрел плотный подтянутый мужчина в возрасте, сероглазый, хмурый, властный, с седеющими висками и не сходящей с губ жесткой ироничной улыбкой.       - Я тут, шеф.       Собеседник легко рассмеялся.       - Дэвид, - поправился Вазовски немного смущенно. Дэвид Восс всегда был, есть и будет шефом не только для него, но и для сотен, тысяч людей, с ним когда-то служивших. Точнее, служивших под ним. И через десять и через сто лет и через тысячу. И, хотя, того искренне забавлял факт, что Вазовски продолжает называть его шефом вне их обители (а таких сотрудников было не больше десятка. Для остальных по званию или просто «сэр»), Восс прекрасно знал, что иначе и быть не может.       - Летишь в Империю?       - Как ты узнал?       - Не изображай идиота, Макси. Хоть ты и сменил Систему на Альфу, физическая основа чипа всегда будет принадлежать нам и отслеживаться. По крайней мере, до твоего первого воскрешения на территории Альянса.       - Ну да, один раз… солдат – всегда солдат?       - Кажется, в оригинале это звучит иначе. Рад, что это не вызывает ни злости, ни неприятия. Так я прав?       - Как ты можешь быть неправ, если Сис проложила у тебя перед глазами очевидный маршрут следования? Спрашивается, лишь, зачем? Я давно отрезанный ломоть…       - Не выдумывай и не надейся. Ты хорошо выглядишь, кстати, знаешь?       - В сравнении с тем, каким видел меня последний раз? А это было одиннадцать лет назад!       - Ты только что голос на меня повысил?       Вазовски отвел взгляд, усмиряя пыл.       - Виноват, сэр.       - Выкладывай, что происходит. Я знаю, какой ты домосед.       - Я не могу, Дэвид.       - Что? – собеседник вскинул прямые брови в ироничном удивлении.       - Задание не относится к Кибер-блоку. Я не могу рассказать.       Собеседник молчал, с прохладным интересом глядя на Вазовски. Ни одно живое существо на земле не было способно вызвать в Максе столь отчаянного желания все выложить, лишь бы сменить тон этого взгляда.       - Я не могу, Дэйв, - повторил он тихо, но как надеялся твердо, хотя самому показалось, что это прозвучало как скулеж.       - Макси, нам с тобой сосуществовать еще долгую-долгую жизнь. Когда Альянс попользует тебя как профессиональную шлюшку и выкинет из своего региона, национализировав все, что там построишь за это время, ты заскребешься в дверь родного дома, - он многозначительно замолчал, потянулся вбок и неторопливо закурил. - Как мы примем тебя, малыш? Как я приму? Приму ли вообще?       Вазовски мгновенно вернулся на четверть века назад, в юность, когда только выйдя из Молодежного Фонда впервые увидел полковника Восса на террасе над «плацем» в огромном гарнизоне Сунмы. Взирающий на птенцов сокол, который в течение последующих лет без кванта сожаления или вины отбракует девяносто процентов негодного для его подразделения материала. Вспомнил слишком много, это сбило дыхание.       - Дэйв…       - Дважды подумай, если хочешь еще раз сказать «нет» или поскулить. Я и так уже потратил на этот разговор больше времени, чем планировал.       Ни о понимании, ни о жалости, ни о принципах речи не было вообще. Даже верность, не важно какой стороне и какому слову – не имела значения. Человеку напротив было безразлично не только то, что разглашение информации о целях полета может действительно лишить Вазовски гражданства, дома, собственности и чести, но и то, что Вазовски разрывало пополам от профессиональной и принципиальной необходимости хранить тайну и абсолютной невозможности, даже физического неумения говорить «нет» человеку перед собой. Вазовски знал, что тому индифферентны любые терзания на этот счет. Оставалось выйти в шлюз, потому что выбор оставался между «быть собой» или «не быть вообще». Кстати, и такие случаи на совести ныне уже генерал-полковника Восса имелись. Абсолютная, всеобъемлющая власть, растворяющая в себе все полумеры.       Вазовски на несколько мгновений закрыл глаза. Когда их взгляды снова встретились, ровным и беспристрастным голосом он дал краткий и всеобъемлющий отчет о задании и событиях, его инициировавших.       - Так бы сразу, малыш. Будем на связи. Отбой.       Дэвид Восс исчез. Макс, вздрогнувший при последнем обращении практически так же, как и помощник Эмилии днями раньше, еще с минуту сидел прямой и напряженный. Дэвид Восс был человеком, создавшим Вазовски таким, какой он есть. Во всех смыслах и всех аспектах. И как любой демиург, создающий любимых чад из податливой глины, он обладал абсолютной властью над своими творениями. Бывало даже смешно, когда кто-то об этом забывал.       Вазовски вытер напряженный лоб и посмотрел на ладонь. Показалось, на пальцах должна остаться кровь, но это был всего лишь пот. Он не боялся Восса. Его трепет не относился к страху перед чем-то физическим, материальным, как лишиться теперь еще и возможности вернуться домой. Этот трепет имел в основе чувство стайности, преклонения и любви, как если бы разочарование этого волка грозило лишить не дома, но мира; не второго отца, коим тот становился всем кадетам, а создателя; не первой любви, а всей памяти, самой жизни. Макс был одним из тысяч, для кого один взгляд и вздох Восса был равен приказу. Но он был единственным, кого Дэвид научил не бояться себя. Макса колотило не от страха, а от мощи надвигающейся на него из прошлого волны. Слишком много на него обрушится, если он позволит себе окунуться в омут воспоминаний. И это касается не только воспоминаний, напрямую связанных с Воссом, но и всего того времени.       Тогда: восемнадцать, пятнадцать лет назад, Максу казалось, что Дэвид никогда его не отпустит, а сам он никогда не сможет уйти. Все изменила Джейн. И все что с ней связано, позже казалось жесточайшей насмешкой Восса и судьбы – неразделяемых тогда в голове Вазовски сущностей и понятий.       В дверь кто-то поскребся. Макс никого не хотел видеть, нужно было успокоиться и осмыслить этот звонок, свой поступок, подумать над возможными выходами и разрядками ситуации.       - Ма-акс! – капризный, совершенно несвойственный Розали голос.       - Не сейчас, Роз! – рыкнул он, надеясь, как можно грубее.       - Если ты сейчас же не откроешь, я сойду на ближайшей остановке!       Макс с неохотой поднялся и открыл дверь.       - Ближайшая остановка и будет нашим конечным пунктом.       - Что случилось? Почему Чо сел рулить не по графику? Я тут совершенно одна, ты понимаешь? Ты заперся, Тревор скушен как рыба, а Чо за штурвалом! Знала бы…       - Воспринимай как работу и не ной.       - Знаешь, когда меня за глаза называли эскортницей, я даже подумать не могла, что стану ей на самом деле.       - Ты не эскортница. Ты друг. А деньги – компенсация за пропущенные на работе дни и командировочные. Я не собираюсь тебя развлекать, так что… книжку почитай. Чем ты обычно занимаешься, когда скучно?       - Ты знаешь, чем, Макс, - она поддела пуговицу на его рубашке и улыбнулась.       Розали работала экскурсоводом в «Полянке» - курорте, обеспечивающим ему законное и спокойное проживание на территории Альянса. Она была из числа шести человек, кто изъявил желание перебраться в другой регион и сохранить работу, когда Макс продал свой блок на станции на «перекрестке» - торговом и транспортном хабе на пересечении транспортного потока Кибер-блока и Лиги. Стоит добавить, что еще она была из тех немногих, кто застал его тяжелые времена, знала Макса опустившимся и распустившимся алкоголиком и наркоманом, под которым уже практически все подвели черту.       - Я занят, Роз, - он мягко убрал ее руку и подтолкнул с прохода. Дверь закрылась.       Мысли о Дэвиде не отпускали. Значит, все это время за ним следили? Даже перебравшись на территорию Альянса, фактически предав своих, он не стал, как выразилась Эмилия «отрезанным ломтем»? Сам ли Дэвид следит за ним или кто-то по его указке? Вряд ли сам…       Сомнительно, что он планирует вернуть его… в строй. Слишком много времени прошло и слишком многое за это время произошло в жизни Вазовски. И, хотя, Дэвид обладает той же властью и влиянием как в регионе, так и над самим Максом, вряд ли и он готов к нему новому. Что было, то прошло. Сейчас речь идет о политике, службе, безопасности и пресечении угроз.       Почему он не звонил раньше, когда был нужен? Было слишком противно? Не желал мараться? Единственный человек, который мог бы вытащить его из того дерьма… игнорировал его существование. Макса колотило от разговора, поднимая из небытия воспоминания о временах столь далеких, что они кажутся нереальными. А ведь когда-то Макс обладал не меньшей властью над этим человеком и мог если не похоронить, то здорово запятнать его честь и подорвать карьеру. Не потому ли Дэвид оставил его в покое, когда появилась Джейн? Не потому ли позволил оформить второе гражданство, переехать? Не из-за страха, а из-за благодарности и воспоминаний, того полупрозрачного, уже практически неуловимого шлейфа раздирающей страсти и мучительной, но искренней любви, что держала их на расстоянии не дальше вытянутой руки на протяжении тринадцати лет.       Макс прекрасно помнил их последний разговор. Шел 450 год, запомнившийся разве что глобальным обновлением приемников ЭлексГейта, а именно – периодическим отсутствием привычной связи то в одном, то в другом регионе космоса. Максу было тридцать два.       Это был уже не первый разговор, но изменения в отношении Вазовски, его взгляд и тон, все в нем говорило за него. Можно было считать, что последний месяц подготовил к разговору их обоих. Но вернее было сказать, что он подготовил Дэвида, а Макса взвел, словно курок. Грядущее признание разрушало Вазовски. Перечеркнуть тринадцать лет отношений, страсти, нежности, глубочайшего взаимопроникновения и понимания? Вот для чего был взведен курок, а дуло направлено на человека, живущего им, дыщащего им, не видящим никого вокруг. Они уже давно не работали рядом и виделись реже, но регулярно. За прошедшие годы у Дэвида даже мысли не мелькнуло взглянуть на кого-то, кроме Макса. За Вазовски же тянулся шлейф из сотен, если уже не тысяч связей на раз, на ночь или две. Они никогда не говорили об этом, как и о многом другом. Они не говорили и о Джейн, выросшей между ними словно айсберг посреди цветущего поля. И вот, ледяная скала нависла над ними, а тень уже было глупо игнорировать.       Макс привычно зашел в квартиру и принял легкий и мимолетный, как дуновение вечности, поцелуй. Дэвид всегда его ждал и предупреждал, если задерживается или вынужден куда-то улететь. У них установилась странная форма открытости. Дэвид знал все о службе Вазовски, но ничего о его многочисленных похождениях. Макс знал все о личной жизни Восса, но ничего о его службе, если та в очень редких случаях не касалась его напрямую. Но они оба чувствовали друг друга, словно связанные невидимыми нитями. С того самого дня, когда Вазовски стоял навытяжку в кабинете полковника Восса, выслушивая выговор с занесением, о его неподобающем поведении и распущенности, позорящей армию Кибер-блока.       Через две недели должны были вывесить списки кадетов, переходящих в развед-роту и списки для спецподразделения. В первую попасть Вазовски не светило ни по психологическим, ни по физическим, ни по профессиональым показателям: середнячок во всем, убийственная прямота и даже не принципиальная, а какая-то надпринципная, блаженная честность, даже наивность, - не оставляли шансов. А вот в спецподразделение шанс попасть был, так как решение зависело не только от объективных характеристик, но и субъективного мнения Дэвида Восса. Макс из кожи вон лез, надеясь попасть в заветный список. Но его тесты и показатели отличались чуть ли аномальной усредненностью. Он не был силен вообще ни в чем. Как ни в чем не был и откровенно слаб. Выговор с занесением должен был подвести черту под его планами попасть в спецподразделение полковника Восса - жесткого, несговорчивого и боготворимого. Если бы Макс не увидел того, что умел видеть лучше всего на свете и что, к сожалению, не входило в перечень полезных навыков для зачисления в "Гриф", и уж точно никак не оценивалось.       Макс увидел, нутром почувствовал интерес, заливающий лицо Дэвида краской стыда, увидел шокирующего того самого желание, увидел страсть и ярость, никак не относящуюся к тексту выговора. Макс увидел, что этот человек… этот человечище, безупречный и разумный, хмурый и жесткий аскет, не позволяющий себе никаких полумер и слабостей, - что он захлебывается воздухом, поднимая взгляд на младшего сержанта Вазовски; что пытается скрыть замешательство, прячась от самого себя за спиной Макса и жар от дыхания на затылке выдает его с потрохами. Тот день и те проведенные в кабинете Дэвида Восса четверть часа впечатались в память Вазовски на всю жизнь и положили начало огромной, важнейшей главе его жизни. Он помнил свой собственный шок и страх, так органично переплетенный с чувствами самого Восса. И собственную готовность отдать этому человеку что угодно, себя целиком, лишь бы Восс оказался достаточно смел и честен, чтобы попросить или потребовать – неважно. Макс должен был стоять смирно, смотреть в одну точку и молчать, пока не потребуют ответа. Но терять уже было нечего, поэтому Макс развернулся и взглянул в глаза Дэвида Восса прямо, смело и однозначно:       - Дайте мне шанс, сэр, - сказал он, и это не было просьбой, даже не звучало как просьба. И все же эта форма речи не оскорбляла полковника ни в каком смысле. Тогда между ними и протянулась первая нить, позволяющая чувствовать друг друга за километры, за световые годы.       В их последний вечер Макс привычно вошел в квартиру, позволил себя поцеловать и устало сел на краешек дивана.       - Что случилось, малыш?       У Дэйва уже давно посеребрились виски. Он казался и был человеком, который никогда не позволит себе распуститься. В свои реальные пятьдесят шесть, ни раз восставший из мертвых, Восс выглядел дай бог на сорок пять, оставался подтянутым, сильным и быстрым, как и сам Макс.       Макс безрадостно засмеялся в сложенные лодочкой ладони.       - Дэйв, ну десять лет назад ты еще мог меня так звать, но сейчас? Самому не смешно?       - Ты навсегда останешься для меня тем девятнадцатилетним, вытянувшимся по струнке сосунком, в глубине себя усмехающимся над устроенным разносом. Тот день и тот образ - олицетворение тебя. Он никогда не изменится. Тогда я впервые испытал страх, а ты – наоборот. Потому ты навсегда и останешься для меня… им, малыш. Так в чем дело?       - Ты знаешь, Дэйв. Ты бы не стал говорить о том, каким я останусь… если бы не понимал, что…       - Все кончено?       Макс вздрогнул. Он пытался и не мог это произнести. Дэвид сделал это за него, как обычно. Вазовски отнял ладони от лица и взглянул на любовника.       - Кивни хотя бы, - усмехнулся Дэвид, - раз не можешь сказать прямо. Не все же мне за тебя делать.       - Ты так спокоен… даже больно от этого.       - Тебе больно, Макси? На секундочку, я - единственный в офицерском составе всей армии Кибер-блока несемейный человек. И из нас двоих только я был верен этим отношениям все тринадцать лет, прослыв…       - Это был твой приказ, Дэйв!       - Продолжать трахать все, что движется, чтобы тебя не заподозрили ни только в стабильных отношениях, но и в связи с единственным «безупречным» офицером Кибер-блока? Но не влюбляться в одну из…       - Она не «одна из», ты знаешь это.       - Теперь знаю.       - Я не хотел, чтобы ты узнал это так, не хотел сделать тебе больно, Дэйв.       - Я знаю, малыш. Но когда-то это должно было произойти. Я ждал этого, как судного дня. Если это он, то будем считать, что я к нему готов.       - Значит, все?       - Ты ждешь, что я помешаю тебе уйти? Хочешь ли ты уходить, в таком случае? Или ты рассчитывал, что я прослежусь? Начну орать, скулить, умолять? Ты все еще так плохо меня знаешь? Просто вали, пока есть шанс. Второго не дам.       Макс поднялся, осматривая комнату. Здесь было много и его вещей, одежды, безделушек. Поведя подбородком, он направился на выход.       - Макси…       То, с какой готовностью Макс обернулся, отразило его состояние.       - Я видел эту Джейн, - признался Дэвид. Было бы странно, если нет. Макса бы это даже удивило. – Твое счастье будет короче, чем этот разговор. Одна ошибка и ты полетишь в пропасть. Зная тебя… этого недолго ждать.       - Дэйв…       - Когда ты решил, что можешь перебивать меня?       Макс закрыл глаза, холодными пальцами вцепившись в дверную ручку.       - Когда это случится, я подставлю руки. Если ты захочешь. Если попросишь. Я всегда буду рядом, Макси. Всегда.       Макс ушел.       Он не попросил. Позволить Дэвиду Воссу увидеть себя таким, каким был тогда, «после Джейн», он не мог. Не из-за остатков самоуважения, а ради памяти, какую мог бы хранить сам Дэйв. И все же… Макс подозревал, что многое сходило ему с рук именно из-за невидимой опеки.       Нет, все в прошлом.       Глубоко вздохнув, Вазовски поднялся и пошел к мостику, чтобы сменить Чо - единственного, кто был способен играть в карты с Роз.       - Макс, я глянул, - это был Тревор, в своей обычной манере подкравшийся со спины.       - Да что ж ты такой… внезапный!       - Эмм.. ну, в общем, в Империи один приемник, ну, ретранслятор ЭлексГейта, и он вообще не подает признаков жизни, даже экстренные протоколы будто с корнем выдраны. Связь только через их ретрансляторы с терминалов.       - И это предполагает слежку?       - Ага.       - Спасибо, Трев. И не подкрадывайся так к людям!       - Ага…