о Ней...

Он сидит в полутьме, на уютной, в светлых тонах, кухне, расположившись на мягком угловом диване, за небольшим столом с кружкой горячего, с лимоном и мёдом, чая в руках.

Она любила именно такой чай.

В спальне, погрузившись в чуткий сон, находится Маша. Странно, конечно, но за два года он так и не привык называть её женой. Даже в моменты, когда ему приходится её с кем-то знакомить, язык просто не поворачивается представить её, как свою супругу и он всегда роняет краткое «Это моя Маша». Они познакомились, когда он заканчивал последний курс университета, столкнулись в коридоре на кафедре и увидев её, внутри него всё, словно, сжалось.

Она так сильно похожа на Неё.

Её большие карие глаза, в тот момент, смотрели, на него, заглядывая в его душу, которая ушла в пятки, а длинные темные волосы струились по плечам и он не верил, что такое бывает. «Маша» — он помнил, как она, со стеснительной улыбкой, произнесла своё имя, протянув, в знак знакомства, руку, и он, вовсе, потерялся. В мыслях кружило лишь одно: «Всего одна буква.» Их роман закрутился, достаточно, стремительно и уже через месяц он предложил ей жить вместе. Помнил, как его семья тепло приняла Машу и был этому рад, надеясь, что никто не обратит внимание на сходство девушки с той, которая больше не придёт, но он ошибался, оно было поразительным. Однажды, за пьяным и душевным разговором, Макс спросил его о том, в чём он и сам себе боялся признаться, не то что кому-то ещё: «Ты её, правда, любишь? Или Маша просто даёт тебе ощущение, что это она?». Он долго смотрел в одну точку и молчал, а после резко повернулся и смотря, пустым взглядом, в глаза другу, признался. Впервые признался кому-то и наконец, самому себе: «Второе. Я понимаю, что это не Она, но продолжаю видеть её в ней. Возможно, я последняя сволочь, что так поступаю с Машей, но как там говорят: «Свыкнется-слюбится?». С того момента прошло почти пять лет, но он понимал, что не слюбилось, вернее слюбилось, но не так. Он любил Машу, как близкого сердцу человека, но это была далеко не та любовь, которой обычно любят своих жён.

Она была бы неотразима

в свадебном платье.

Свыклось ли? Очевидно, что да. Он привык, что она всегда рядом. Привык засыпать и просыпаться вместе с ней. Привык целовать по утрам в макушку, пока она крутится у плиты, готовя ему завтрак. Привык к тому, что их считают идеальной парой, которую можно ставить в пример другим. Привык вечерами делить с ней горячий ужин на кухне, а после, класть свою голову на её колени, расположившись перед телевизором в гостиной. Привык каждую неделю дарить ей её любимые белые розы.

А Она любила полевые ромашки.

Он знает, что она искренне любит его и никогда не предаст. Она готова с ним хоть на край света, готова быть с ним и в счастье и в горести, только она, даже, не подозревает, что у него уже есть своя личная горесть, которая однажды стала для него персональным адом, в котором для неё нет места и он сделает всё, чтобы она никогда об этом не узнала.

Она не заслужила такого исхода.

Десять лет, пять из которых ведётся его двойная жизнь, правду о которой знает лишь его лучший друг, он живёт в своих воспоминаниях. В воспоминаниях о самом страшном и одновременно о самом лучшем периоде его жизни. В голове возникает мысль, которую он озвучивает сам себе: «Любить, ходя по краю» — он грустно, но искренне улыбается, делая очередной глоток чая.

Она осталась незаменимой.

Тяжело вздохнув, вновь, тянется к мобильному посмотреть время, но уже на автомате открывает галлерею и встречается с любимыми глазами, смотрящими с экрана, хотя он отчетливо помнит их и без всяких фотографий. Сегодня, как-то по-особенному больно. Настолько больно, что хочется взять свою душу, вытрепать её, как можно сильнее, вывернуть наизнанку, чтобы на завтра этих мыслей стало поменьше. Он давно не чувствовал такой боли, вспоминая о Ней. Он обещал Ей долгую и счастливую жизнь. Обещал танец на выпускной. Обещал, что никогда Её не отпустит. Обещал, что Она забудет о том, чёртовом, инвалидном кресле. Обещал оберегать и быть рядом всегда. Он многое обещал, но теперь, спустя десять лет, сила этих обещаний кажется ему такой никчемной. Все десять лет он живёт прошлым, переплетая его с настоящим и не может простить себя за то, в чём он не виноват. — Чего теперь стоят твои обещания, Авдеев? — злится сам на себя, пытаясь сдержать подступающий к горлу ком и зарывшись руками в волосы, с силой вытягивая их в разные стороны, отвечает сам себе — Букета цветов на могилу. — он больше не сдерживает себя и дает волю скупым мужским слезам, а голове, в очередной раз, возникает, до жути, абсурдная мысль о том, что если бы ему снова предложили пережить то ужасное время, которое не щадило их подростковую психику и судьбы, он бы, без раздумий, согласился.

Там была Она.

«Андрей, всё будет хорошо» — в подсознании, вновь, раздаётся родной ему голос, за десять лет, не растерявший своих интонаций.

Она всегда верила в лучшее.

Следом всплывает воспоминание, о том, как он скатывается по двери в подземелье, за которой, вероятнее всего, находится его мать, говоря о том, что, возможно, ему лучше и не знать, что скрывается за стеной, а Она сидит напротив и пытается убедить его в наилучшем исходе всего происходющего, говоря именно эту фразу, продолжая неотрывно смотреть ему в глаза и сжимать его ладонь, вкладывая в эти прикосновения, кажется, всю нежность и тепло, которые хранит в себе. И он безоговорочно Ей верит.

Она не забылась даже тактильно.

Он уже знает, что не сможет уснуть этой ночью, как знает и то, что на утро он, вновь, сыграя любящего мужа, скажет, что у него есть важные дела, которые не терпят отлогательств, быстро соберётся, покинет квартиру и сев в машину, уедет. Уедет туда, куда ездит все десять лет. Туда, где, как он сам сказал: «любили, ходя по краю». Туда, куда ни разу не явился без огромного букета ромашек, перевязанного белоснежной лентой. Туда, где он никогда не дождётся ответа, но всё равно будет долго-долго говорить обо всём на свете и слушать тишину. Туда, где на белоснежно-мраморном и холодном памятнике, который он заказывал в тайне ото всех, высечен Её портрет.

Она была безупречно красива.

Он посидит ещё немного, в миллионный раз, пересмотривая все их совместные фотографии и допьёт, теперь уже, свой любимый чай с лимоном и мёдом, который, до встречи с Ней, он терпеть не мог.

Как же Она любила этот чай.

Встав, из-за стола он, прямиком, направится в детскую, где в своей кроватке, сладким сном спит маленький человечек. Оперевшись о бортик, с улыбкой на лице, он будет наблюдать, как сопящий комочек, прижимает к себе плюшевого медвежонка, улыбаясь сквозь сон. Только рядом с этим комочком, все его воспоминания отступают на второй план, напоминая о том, что настоящее важнее прошлого. Он появился на свет чуть больше года назад, появился раньше, положенного на месяц, срока, появился ровно в тот же день, что когда-то давно появилась и Она. У него не было ни единого сомнения, что это может быть обычным совпадением, в их, совсем, не детской юности, каждый из них, на собственной шкуре, убедился, что совпадений просто-напросто не бывает. Он, даже, ни на минуту не усомнился, когда настаивал на выборе определённого имени для малыша, вот только Маша, искренне, не понимала его рвения в отношении к этому имени, но всё-таки одобрила. — Сладких снов, Егор Андреевич. — поцеловав сына в пухлую щёчку, скажет Он и покинет детскую.

Она любила это имя.

А Он, вопреки всему, продолжал любить Её.