Memories

      …— НЕТ!       Всюду кровь. Стекает по стенам и разбитым окнам, пропитывает стопки бумаг на столе Хокаге и капает на пол под ним…       Какаши вздрогнул и огляделся по сторонам. Нет, это не отражение. Поверхность лужицы непрозрачна, как краска.       Он ощущал странную тяжесть на плечах, словно кто-то обнимал его, — очень крепко, слишком крепко, — а сердце, что и так бесновалось на протяжении всей пытки, сейчас буквально оглушало биением. Немного расслабив руку, Какаши позволил Охотнику повалиться на спину и бездумно уставился в глазные прорези его маски, но тут жидкость на полу опять зарябила:       …Темнота, жёсткая толстая ткань. Рука Охотника беспорядочно ходит по ней, не переставая ощупывать, лоб упирается в чью-то твердую грудь.       Он делает несколько испуганных вдохов и один длинный выдох, а потом его легкие сжимаются, возвращая к паническим попыткам захватить хоть немного воздуха. Ничего не выходит.       Пальцы вцепляются в чужую спину, греются теплом тела — его слишком много, но в то же время недостаточно, — а затем из горла Охотника рвётся скулящий плач — слова и голос теряются в складках ткани:       — Только попробуй умереть снова.       Объятия смыкаются, и это невозможно, но так, так нужно, нужно ещё, ещё, больше! Истерическая гипервентиляция продолжается, грудная клетка болит, горло горит, глаза застилает слезами, изнеможением, страхом… Охотнику так страшно…       За этим следует постыдное признание, направленное прямо в чужое сердце:       — Я сойду с ума, если ты умрёшь…

***

      …— Одна ошибка и цель погибнет.       Иноичи Яманака стоит у доски перед несколькими десятками шиноби, рассевшимися по рядам. Хороший он человек. Тихий, спокойный, но волевой.       — Работать нужно очень быстро: смо́трите воспоминания, подтверждаете личность и заканчиваете, а задержитесь в дзюцу дольше положенного — и цель получит повреждение мозга, несовместимое с жизнью. Давайте, пробуйте на мне.       Охотник медленно кивает Иноичи. Вдох-выдох. Сейчас он сосредоточится и…       Миллионы слов, миллиарды кандзи и триллиарды подвязанных к ним эмоций и ощущений закручиваются в вихрь на доске. Что выбрать? Какое лучше подойдёт?..       Больно! Охотник морщится, хватаясь за разрывающуюся голову, и смотрит на Иноичи с разочарованной растерянностью:       — Ускоряйтесь, — наставляет тот. — Цель не будет ждать вас — она начнёт сопротивляться, и тогда конец вам обоим.       Хорошо. Сейчас он сосредоточится и быстро найдёт что-нибудь… Например, вот это воспоминание, где Иноичи с трепетом смотрит на свою жену. Явно волнуется — любит её, хоть и говорит об этом редко. Она сообщает ему, что он станет отцом. Иноичи чувствует что-то… Да, ему больше не страшно умереть, ведь у него будет продолжение… Кажется, он хочет, чтобы у них родилась девочка…       Охотник резко отступает, непонимающе мотая головой.       — Неплохо, — коротко бросает Иноичи и, предупреждая его вопрос, добавляет: — Воспоминания не обязательно должны быть травмирующими. Это могут быть какие-то поворотные события, что-то особо важное и ценное.       Смотря себе под ноги, на сандалии, Охотник сглатывает. Ценное?..       — Только помните, — повторяет Иноичи. — Нельзя растягивать допрос. Это равно опасно для цели и для вас…

***

      …с доски раздаются истошные детские вопли. Охотник в ярости. Его руки в перчатках что есть мочи сжимают шею старого шиноби, попавшего на допрос с Дзюцу Памяти. Седая голова мотается туда-сюда — слюни, желчь и кровь разбрызгивается на униформу.       — ТЫ ИЗНАСИЛОВАЛ ЕЁ! РЕБЁНКА! — Охотник кричит в неверии, его буквально разрывает на части от праведного гнева.       Он меняет изображение на доске и заставляет старика вновь переживать пытки во время одной из давних миссий. В воспоминании кишки толстыми скользкими змеями валятся прямо в руки, в панике заталкиваются обратно. Море крови, отчаяние, шок…       Пусть смотрит, грязная свинья. Чудовище.       Картинка на доске затухает. Старик поникает в руках Охотника, бездыханный, и его тело с отвратительным звуком шмякается в грязь, находя там свою могилу.       Охотник прекращает гендзюцу. Всё вокруг в крови, моче, дерьме. Он недоволен — этот ублюдок заслужил мучиться намного, намного дольше…

***

      …Снова Иноичи. Охотник смотрит на него затравленно, словно считая виновным в том, что ему пришлось увидеть на допросе:       — С меня хватит. Я ухожу, — бросает он.       — Вы не можете…       — Если вы заставите меня сделать это снова, я убью цель и себя.       Иноичи ничего не отвечает и просто позволяет ему уйти.       Охотник вытирает лицо от пота, крови и… слёз. Детский крик из воспоминаний всё ещё звучит в его ушах, сменяясь омерзительно елейным мужским голосом — голосом того старого шиноби: «Ну, давай же, малышка… Мы ведь семья…»

***

      …Маленький мальчик — Боруто Узумаки — так похож на своего отца, хотя, может, даже более егозливый, чем он.       — Как ты меня назвал? — Охотник удивлённо клонит голову вбок.       — Дедуля! Папа сказал, что я могу называть тебя дедулей!       Охотник поднимает глаза и смотрит в гостиную, которую лишь частично видно из-за открытых сёдзи. Там, сидя на дзабутоне, Наруто устало улыбается — разговор нудно-бюрократический, но цель его самая благородная.       Склонившись к Боруто, увлечённому игрой с лягушонком, Охотник изо всех сил старается не выдать эмоций и звучать бесстрастно:       — А знаешь, твой папа умеет призывать точно таких же, только больших.       Боруто улыбается широко и с гордостью:       — Знаю! Круто, правда?       Малыш пробует сложить печати и выдаёт недоклона, скорее похожего на кусок зелёного желе, по которому еще и поезд проехался. Пародия на лягушонка нелепо раскачивается и барахтается в детской ладошке, чем вызывает у обоих неудержимый смех.       — Клоны твоего папы выглядели точь-в-точь так же, когда он был моим учеником.       Боруто удивлённо смотрит снизу вверх, а затем вновь на лягушонка — уже более серьёзно и заинтересованно.       — Чего там смеетесь? — Наруто проносится по коридору, мелькнув красно-белым плащом. Уже такой взрослый, Хокаге, с женой и двумя чу́дными детишками…       У Охотника ёкает внутри: так хочется увидеть свою семью. Он встаёт, а из-за деревянной колонны как по сигналу появляется Какаши, прижимается к ней боком. Его улыбка, даже спрятанная за тканью маски, безупречна. Длинные пальцы чуть поднимаются и легонько машут.       Ирука чувствует, как краснеет, а затем так же незаметно машет в ответ…