Плевать, что будет дальше.

      Несмотря на то, что на балконе девятого этажа было до жути холодно, ветер был на удивление тёплый, что немного, но согревал. Или это была лишь иллюзия, и согревало их нахождение вместе с другом другом, до конца не понятно. Да и какая, к чёрту, разница.       Курасан свесил обе свои руки с ограждения и наблюдал за проходящими внизу маленькими, с виду, людишками. И куда только они шли, на дворе четыре часа утра. К слову, первое июня. —Эй, кур, посмотри туда,— сероволосый парнишка указал пальцем на рыжего кота вдалеке. — Это ты.       Веснушчатый глянул на кудрявого котёнка, что бегал за, возможно, своим серо-чёрным братом. —Тогда, вот это ты,— указал кура на второго кота.       Резчик закатил глаза, неспеша доставая пачку красного мальборо. Им не куда спешить. Никто их них двоих не был заядлым курильщиком, но иногда могли себе такое позволить, сегодня один из таких дней. Последний день. Рыжий глянул на парня и достал свою, тоже красную, зажигалку. Кнайфи взял две сигареты, теперь зажжённые, и одну передал возлюбленному. —Может хоть плейлист включим? Бесят эти орущие птицы,— нож лишь молча открыл на телефоне приложение с музыкой, паралельно делая первую затяжку. Заиграла песня Стрыкало "Бесполезно", бывало он слушал такое. Песня была умиротворяюще спокойной.       Старший начал покачивать головой в такт песне, выдыхая убивающе дурманящий и едкий дым в сторону от соседа. Вроде и светло, а вроде и темно. У обоих людей было некое чувство эйфории, что вскруживало голову. Правда причина её была не самой лучшей.       В это утро можно было заметить интересных деталей. Например, насколько, чёрт возьми, ахуенно выглядит твой партнёр. Какие изящные его тонкие пальцы, что держат вредную палочку, поднося к своим малиновым губам. Несмотря на запах никотина чувствовать его запах. Смотреть в глаза друг друга и всё больше падать в глубокую бездну отчаяния и любви одновременно. Они убивали друг друга, но ничего не могли поделать.       Мимолётное наслаждение не вечно, так что спустя пару минут от сигарет остался только фильтр, что благополучно улетел на землю, а может и кому-то на голову. В пачке осталась последняя, но не страшно. Коротышка поджёг её, вдохнул дыма и передал папиросу другому. Дылда повторил действия того и снова передал сигарету. В его голове появилась мысль, а можно ли считать это косвенным поцелуем, от чего щёки немного приобрели розоватый оттенок. Наверное, некоторые люди считают раскуривания одной сигареты и тому подобного чем-то интимным. Кнайф особо не отличался от них. Такие действия повторились ещё несколько раз и мусор снова полетел вниз, главное, чтоб не загорелось там ничего.       Песня незаметно поменялась на другую. Но странно то, что инвалид не помнил, чтоб добавлял её. Тем не менее, заиграла "ooes — последнее лето". Как же, блять, до грусти иронично. —Ты эту специально включил что-ли?—поинтересовался рогатый. —Тц, я даже не знаю её.       Футболка и шорты не согревали от холода, от чего серый сжался в недо-комок, пытаясь согреться. Сожитель понял проблему и без слов обнял его, отдавая всё своё тепло лишь ему, через время сказав, —Дурак, если и умирать собрался, то хотя бы последние минуты проведи с достоинством и каким никаким комфортом,— смешок. —Поцелуй меня, в последний раз,— и переместился со стула на колени Куры, нагло улыбаясь. Хлебобулочный буркнул что-то нечленораздельное и притянул к себе его за подбородок, нежно касаясь его приоткрытых губ своими. Лица обоих залились краской, словно они какие-нибудь школьницы, но тем не менее. Воздух кончался, но на последок круассан оттянул зубами чужую нижнюю губу, несильно кусая. И все таки отстранился. Кнайф облизал свои губы, всё так же ухмыляясь, будучи помидором. Стоит уже перестать стесняться, тем более, если это последняя возможность.       К этому моменту никакой музыки не играло, да и не стоило. Наверное, у телефона закончился заряд. Интересно, сколько сейчас время? Одной рукой приобнимая обджекта, второй доставая уже свой телефон, Веснушчатый посмотрел на время. Сейчас уже пять часов и пятнадцать минут, удивительно. —Я думаю, что пора, дорогой Кнайфи. Вставай,— рука мягко коснулась головы острого, немного взьерошивая мягкие, длинные волосы. Раздалось тихое бормотание, но парень нехотя встал. Он сам понимал, что находиться здесь, в этом мире, дольше не хочется, но этот момент он бы продлил на целую вечность. Жаль, что нельзя.       Кофейные глаза посмотрели в омуты дымчатого, молча произнося конкретные слова. И всё таки, существование в любом виде ужасно. Зачем вообще жить, если мы всё равно состаримся и умрём? Вопрос лишь в том, когда. Но зачем продлевать свои мучения, никто из них не понимал. Есть ли вообще кто-то, кто по настоящему счастлив. Счастье — это лишь на мгновение. Счастливых людей не бывает.       Всех жизнь когда-то потрепала. Скорее всего у каждого есть какая либо психологическая проблема. Зачем нас создали такими? Почему нельзя было создать такой мир, где всем было бы хорошо? Что за несправедливость, не правда ли. С каждыми годами людям только хуже и хуже. И есть ли смысл доживать эти дни, продолжая умирать.       Курик включил камеру на телефоне, наводя её на их двоих, улыбаясь, когда нож поставил ему рожки пальцами над головой. Фото сделано. Возможно, его кто-то да посмотрит. Возможно. Говорят, люди фотографируют то, чем дорожат.       Тёплая ладонь Курасана взяла чужую по мертвецки ледяную, крепко сжимая пальцы.— Пообещай мне, когда мы будем лететь, когда мы упадём на асфальт и когда мы будем медленно умирать, что ты не отпустишь меня.       Дылда ещё крепче сжал ладонь и легко произнёс,— Обещаю, мой дорогой Кур.       Они вместе забрались на деревянные хрупкие стулья, и так вместе смотря на светлое небо. Вместе свесили ноги с ограды и произнесли на прощание, —Люблю тебя.       Бледными руками они оттолкнулись и полетели вниз, наблюдая за тем, как быстро меняются окна панелек. Красиво. В голове пролетело слишком много мыслей, но все они резко оборвались после того, как их головы разбились о прохладный бетон, разливая лужи горячей крови. И всё же, они не отпустили руки. И тёплый ветер уносил вместе с листьями чьи-то души. Это был их последний восход. Последний закат. И последнее лето.