Особенный день

Баки потянулся и едва не свалился в воду. Гладкость кафеля под щекой, едва уловимый запах хлорки и влажность сразу получили объяснение — он проснулся и вспомнил, какой вчера был день. Тот самый День. Приключавшийся раз в году, от которого Стива не спасла даже сыворотка, хотя Баки поначалу смутно на это надеялся. Он ведь знал, что виноват в случившемся, без него Стив никогда не накликал бы на себя это. Рядом тихо вздохнули. Баки наконец протёр глаза и оглянулся: Стив спал, уложив руки и голову на край бассейна, нижняя часть его тела находилась в воде и была всё ещё не вполне его частью. То есть, разумеется, его, но такой, какой она бывала только раз в году и только если не удавалось избежать соприкосновения с водой. А не удавалось почти никогда. Не пить целые сутки — Баки даже не хотел вспоминать тридцать пятый год. Сара тогда уже умерла, и Стив из упрямства довёл себя до беспамятства. Теперь-то Стив выдержал бы и сутки, и больше, но не стал. Сам предложил остаться в Башне и договорился с Тони, что на сутки бассейн будет только в их распоряжении. У Баки сладко подвело живот и подкатило жаркое возбуждение, едва Стив невозмутимо заявил, что на пятнадцатом этаже есть бассейн. Он сказал об этом, как о чём-то решённом, и только потом вопросительно приподнял бровь. Баки едва смог выдавить: «Неплохо, значит остаёмся в Башне», а у самого уже руки подрагивали от нетерпения. Особенный день был особенным сразу в нескольких отношениях, пусть они ни разу и не обсуждали это вслух. Сейчас Стив спал, на ночь они подняли температуру воды, и щёки у него порозовели от тепла. Подсохшие волосы торчали смешными вихрами, на шее и плечах ещё выцветали засосы. Баки немедленно захотелось соскользнуть в воду, развернуть Стива, прижать к стенке бассейна и взять сонного, ещё не вполне проснувшегося, снова наставить меток, добиться бесстыдного стона. Стив смешно причмокнул во сне губами, и Баки решился, бесшумно соскользнул в воду.

***

Старую Эирин все в их квартале считали ведьмой. Да та и не скрывала, что владеет некоторыми знаниями, не говорила открыто, но и не отрицала. Старую Эирин знали все, и все оказывали почтение. Женщины порой ходили к ней за советом, даже разряженные богачки с Бруклин Хайтс, даже дамочки из Нью-Йорка приезжали, и она никому не отказывала, хотя брала с них за свои советы недёшево. Те выходили от неё зачастую заплаканные, и это никого не удивляло, ведь за глаза Старую Эирин прозвали «Баньши». Очень уж часто она предсказывала смерть. Загодя начинала собираться на чужие поминки, пророчила беды и разорения. Баки лет двенадцать было, когда однажды Баньши вцепилась в его плечо костлявой рукой и прокаркала: — Не отстанешь от этого белобрысого, много раз умирать будешь. Холод, холод вижу могильный… Баки оторопел, а белобрысый — громко кашляющий Стив — дёрнул Баки на себя, вырывая из рук старухи. — Не слушай её, Баки. Но Баньши не замолкала: — Не его, меня послушай! Коли не отстанешь ты от него, у дружка твоего несколько жизней будет, а у тебя — ещё больше смертей. Много боли вижу на тебе… Стив потянул Баки за собой, и тот пошёл прочь на деревянных, негнущихся поначалу ногах, желудок свернулся от страха комом, по спине прокатило холодом. Стив тащил его за собой, уже начал задыхаться, когда ужас отпустил Баки так же неожиданно, как накатил. — Она сумасшедшая, — прохрипел Стив, сгибаясь пополам, — прицепилась как репей. — Да ну её, — Баки тоже опёрся о колени, от облегчения у него даже ноги ослабели. С того дня оба старались обходить Старую Эирин десятой дорогой, но Баки часто ловил на себе её взгляд из-под седых бровей, и если рядом не оказывалось взрослых, она снова заводила свою шарманку про смерть и боль. Что-то она точно знала, эта старуха. Не соврала ведь ни словом. Продолжалось это года три или чуть больше. Однажды старуха подкараулила их в тёмном проулке между двумя домами и снова вцепилась в руку Баки. Запричитала почти с наслаждением о том, что и руку Баки потеряет, а обретёт другую — холодную, мёртвую. Баки, наверное, здорово побледнел, потому что Стив вдруг встал перед ним, загораживая от ведьмы, и понёс такое, что Баки даже глаза зажмурил. И Баньши отступила, коротко непонятно выругалась, словно выплёвывая слова, и поспешно уковыляла прочь. Оба поняли, что старуха Стива прокляла, но и словом о происшествии между собой не обмолвились, словно надеялись молчанием отвести беду. Словно если не говорить о проклятии, то оно исчезнет. Баки чаще заглядывал к Стиву, если не заставал дома, то справлялся у Сары, всё ли в порядке. Сара даже волноваться начала, не натворили ли они чего на пару. А в первое же новолуние Стив отрастил себе вместо ног серебристо-голубой хвост и невысокий плавник вдоль хребта, начинавшийся чуть пониже спины, где у обычного Стива начиналась задница. Баки как чувствовал, заглянул к Роджерсам утром и застал испуганную Сару и Стива, трепыхающегося на полу комнаты в попытках подняться. Жабры тот, к счастью, вместо лёгких не отрастил, но кожа ниже пояса быстро пересыхала и мокрые тряпки не особо помогали. Баки быстро сообразил: натаскал воды в большую лохань, в которой Сара обычно стирала. Сара нагрела чайник, разбавила холодную воду, чтобы сын не простудился, после чего Баки не без труда поднял ставшее более длинным и тяжёлым тело друга и помог ему устроиться в лохани. Хвост Стива не заблестел, нет, он вообще не слишком походил на рыбий, и чешуи на нём не было, но в воде стал заметно ярче. Стив перестал болезненно морщиться, все с облегчением выдохнули. Вот тогда-то Сара за них и взялась и потихоньку вытянула всю правду. Выпытав мельчайшие подробности, которые мальчишки смогли вспомнить, Сара завернула в платок серебряную брошь, единственную дорогую вещь в доме, и ушла к Старой Эирин. Вернулась она только к вечеру, потемневшая и молчаливая, выгнала Баки домой. Стив рассказал потом, что утром чуть не захлебнулся, потому что стал совершенно обычным и макнулся в воду с головой. Брошку Баки потом ещё не раз видел на Саре. Стив продал её много позже, уже оставшись один. Вернее, Баки продал, отдал вырученные деньги за лекарства от пневмонии, едва не загнавшей в тот год Стива в могилу. С тех пор так и повелось: раз в год Стив на сутки обзаводился хвостом, а потом всё проходило, как не бывало, и снова был обычный Стив и обычная жизнь безо всякой чертовщины. Ещё в первый год Баки нашёл в библиотеке книжку с изображением русалки. У русалки на картинке был похожий хвост и светлые волосы. Довольно страшненькая, она чем-то неуловимо напоминала Стива. Ничего полезного в книге больше не нашлось, в записанной там истории всё было наоборот: жительница моря превратилась в обычную девушку и ничего хорошего из этого не вышло. Книгу Баки вернул, даже не стал пересказывать прочитанное Стиву. А картинку вырвал и долго ещё хранил, даже на войну с собой взял, таскал в кармане до самого Кройшберга. И всё же хвост Стива был не единственной их тайной.

***

Стив первым поцеловал Баки. Случилось это в ничем не примечательный день, позже Баки даже вспомнить не мог, из-за чего они тогда поспорили. То есть спорил Стив, а Баки просто поддразнивал его, для настоящего спора он слишком устал. У него болели рёбра и разбитая на боксерском ринге губа, а Стив уже завёлся не на шутку, злился, даже отстал на пару шагов, чтобы не идти рядом. Дело происходило в том самом тёмном проулке, где лет семь назад Баки подкараулила старая ведьма. Баки остановился подождать приятеля, устало опустив плечи. Стив догнал и вдруг толкнул его к стене и поцеловал зло и жёстко. Прикусил напоследок губу, так что лопнула тонкая корочка и снова пошла кровь. Баки отшатнулся, едва Стив отступил назад, а тот слизнул с губы чужую кровь и зашагал домой, будто ничего особенного не случилось. Стив не стал избегать встреч с Баки, он вообще бегать не любил, и не только из-за слабого дыхания. Просто этот придурок вообще никогда не отступал. Вот и на Баки в следующую их встречу он смотрел так, словно ждал удара, но упрямо не отводил взгляд. — Ты чего? — спросил его Баки, он и правда хотел понять, потому и зашёл к Стиву поговорить в воскресенье с утра после церкви. — Это сильнее меня, — Стив на миг опустил длиннющие ресницы, слишком заметные на худом лице, и снова уставился на Баки, — Уходи, Бак, или я снова это сделаю. — Сделаешь что? — сам не зная зачем, подначил Баки, в висках глухо стучала кровь, а лицо обдало жаром. И Стив шагнул к нему вплотную, так что Баки почувствовал тепло его худого тела сквозь ткань их рубашек. — Преподобный Каллахан говорит, что это грех, но я не могу сожалеть. Стив облизал пересохшие губы, и Баки вспомнил их вкус, чуть сладковатый из-за солодки, которую Стив пил от кашля. Он качнулся навстречу, совсем чуть-чуть. Стиву хватило и этого. Он был не особо нежен, торопился, верно ждал, что Баки одумается и уйдёт, старался урвать, что успеет. Баки не ушёл, хотя в тот день у них едва не дошло до потасовки. Ему пришлось осаживать Стива, чтобы тот не кусался, не оставлял на его шее и плечах следы. Баки и сам с трудом сдерживал силу, на тонкой коже Стива легко оставались синяки, а тот и так был весь в кровоподтеках из-за драк. После, слушая проповеди преподобного Каллахана по воскресеньям, Баки казалось, что настоящее проклятие ведьмы вот оно — невозможность оторваться, быть со Стивом по раздельности, быть врозь. Потому что рядом со Стивом он не мог сожалеть о поцелуях. И остальном. Окончательное грехопадение случилось через месяц, как они столько-то продержались? Баки был нежнее, он лучше знал, как доставить удовольствие, исподволь учил Стива, подсказывал, иногда полыхая щеками от стыда. Стив стыда не знал, любил его голодно, жадно, как дрался. Задыхался, но не отступал. Баки было жарко, неудобно, больно, но и сладко тоже. Он быстро понял, что как бы ему ни хотелось иначе, иначе у них не будет. Он просто не мог рисковать — наоборот Стив мог и не выдержать. Уложи его Баки вот так же на спину, прижми ноги к груди, навались сверху, войди в самое нутро твёрдым от желания членом, и в самый разгар Стива или настигнет астматический приступ, или, чего доброго, треснет ребро. Баки было хорошо и так. Они приноровились, Стив научился не жалеть масла и вбиваться в Баки так, что от нестерпимого удовольствия кричать хотелось. А если Стив кончал раньше Баки, что частенько случалось, то доласкивал его пальцами, дрочил ему, смотрел, как Баки беспомощно хватался за матрас, а в самом конце зажимал ладонью пересохший рот, чтобы Баки не шумел. И смотрел, смотрел не отрываясь. Баки было со Стивом очень хорошо, но иногда ужасно хотелось иначе.

***

Дни проклятия они высчитывали заранее. Стив отпрашивался с работы, Баки, уходя, запирал его на ключ, а если получалось, оставался дома, грел воду и весь день потихоньку подливал в ванну. Они обзавелись жестяной ванной, к двадцати Стив подрос и окончательно перестал помещаться в лохань. Стив с хвостом всё же немного отличался от себя обычного. То ли из-за хвоста, то ли ещё из-за чего он казался крепче и глаже, сильнее. Тот день они провели вдвоём, болтали о всякой ерунде, выпили немного бурбона, их разморило. Баки спросил, есть ли у Стива в такие дни член, почему-то был уверен, что нет. Но Стив вдруг заалел ушами и обозвал Баки придурком. Вот тогда-то и на Баки нашло. Деваться Стиву от него было некуда. Ванна, конечно, была большой, но и Стив тоже, плесни он пару раз хвостом и воды почти не останется. А без воды и помощи Баки ему пришлось бы несладко. Баки лапал его, сгорая от любопытства, уговаривал, как недотрогу. Стив отбивался, но из-за тесноты ванны не всерьёз. А когда Баки нащупал на его теле спереди длинную щель, Стив длинно высоко выдохнул и сдался. Баки целовал его плечи, выступающие из остывшей воды напрягшиеся соски и гладил скользкую расщелину, сначала почти не проникая, а потом надавливая всё настойчивее, ощупывая плотные края пальцами. У Баки намокли рукава рубашки, волосы, он весь промок. От особо чувствительных касаний Стив глухо стонал и бил хвостом по дну, так что вокруг на полу образовалась лужа. В конце концов Баки догадался стащить с себя одежду и залез к Стиву. К этому времени член Стива уже выступал из щели, мошонки видно не было, отчего он казался короче, зато под ним Баки нащупал отверстие, ведущее вглубь тела. Он распластался по Стиву, не слишком опасаясь придавить его в воде, притёрся членом к члену, казавшемуся скользким даже в воде, а потом надавил ниже, в податливую гладкость. Баки вошёл едва наполовину, но всё равно это был Стив! Это его тело жарко и туго сжималось вокруг, это Стив дрожал под ним, шептал: «Давай, Баки, ну же». И Баки толкался в него, стараясь не давить глубже, не причинить боль, выходил, оставляя внутри лишь набухшую головку, и толкался снова, чувствовал, что всё равно не продержится долго. Он переждал, зажмурившись, жаркую волну оргазма и довёл Стива до края рукой, двигая по члену кулаком, в воде это ощущалось совсем иначе. У Баки снова встало от того, как сжалось отверстие Стива, кончив сам, он так из него и не вышел. Стив выпихнул его из ванны, чтобы не пачкал семенем воду, но потом отсосал, крепко удерживая за бёдра, дразня и играя, как сытый кот мышью. Баки едва не свалился с края ванны. Случилось это за пару лет до войны. Ещё два таких волшебных дня случилось у них всё в той же жестяной ванной. А потом война изменила их обоих. Поначалу казалось, что Стива она изменила сильнее.

***

На фронте получить отпуск в какой-то определённый день было совсем не просто, но Стив сумел. Они нашли гостиницу с огромной ванной в номере, и всё прошло почти как дома, разве что Стив даже в эту ванну помещался с трудом. На следующий год День пришёлся на рейд за линией фронта, и Стив отослал Ревущих на разведку. Они вдвоём весь день провели на мелком тёплом озерце, с погодой им повезло. По мнению Баки — это был лучший День до бассейна Башни. Несмотря на изменения Стива после сыворотки, привычный расклад между ними не изменился. Стив уже не был слабым астматиком, Баки, особенно сразу после плена, был куда слабее. И Стив раскладывал его под собой уверенно и неумолимо, он сознавал новую свою силу, был даже ласковее, чем раньше, бережнее, но попытки перевернуть ситуацию словно не замечал. И только раз в году всё менялось. Баки поначалу не знал, чего ждать, не знал даже, не излечила ли сыворотка проклятие. Но Старая Эирин проклинала на совесть, а Стив, обзаводясь хвостом, хоть по старой привычке и не уступал Баки сразу, но словно подманивал каждым изгибом серебристо-голубого тела. Заставлял Баки вцепляться в него изо всех сил, и лишь тогда уступал, впускал в себя, по-прежнему неглубоко, но жарко. Позволял рассматривать себя и гладить, кончал в воду белёсым семенем.

***

Запуск «Озарения» пришёлся на День. То ли ведьма с того света им привет передала, то ли просто повезло. Повезло потому, что, упав в Потомак, Стив не пошёл ко дну камнем, он выплыл, почти не осознавая лавировал между горящими обломками, продолжавшими рушиться с неба в воду. И уцепившийся за его плавник Солдат выплыл тоже. Ещё не Баки, он смутно чувствовал, что человек с почти рыбьим хвостом не несёт угрозы, и отталкивал металлической рукой рушащиеся на них обломки, задерживал дыхание, пока существо увлекало его сквозь воду всё дальше от катастрофы. Они вместе выбрались на густо заросшее кустами мелководье, где и пролежали наполовину в воде следующие несколько часов, сращивая переломы, залечивая контузии и сотрясения. Солдат иногда приходил в себя, слышал поисковые партии, проходившие мимо. Странный человек с хвостом без сознания лежал рядом, его ладонь накрывала живую руку Солдата. Когда человек с хвостом снова превратился в двуногую цель, Солдат ушёл. Ему была нужна информация, последние события показали, что найти цель не составит труда, куда сложнее будет от него укрыться. Солдату нужно было вспомнить. Баки вернулся к Стиву через пять месяцев. Он вспомнил достаточно, чтобы оставаться вдалеке от Стива стало невыносимо. Нельзя сказать, что они начали с того же, на чём остановились когда-то в сороковых, во всяком случае, не сразу. Недели полторы продержались в рамках исключительно дружеских отношений, словно в тех историях, что сочиняла пропаганда про Капитана Америку и сержанта Барнса. И всё это время Баки ловил на себе голодные, нетерпеливые взгляды Стива. Стив сорвался внезапно, Баки всегда просыпался, когда тот шёл на утреннюю пробежку, вот и в тот раз он вышел из своей комнаты, чтобы попрощаться. Каждая возможность увидеть Стива всё ещё казалась ему чудом. А Стив вдруг передумал уходить: задрал на Баки футболку, поцеловал, даже не сняв её до конца. Так и удерживал с поднятыми вверх руками, со скрытой воротом верхней частью лица. Баки терпел сколько мог, а потом дёрнул левой бионической рукой, и майка с треском порвалась. Стив отбросил её комом на пол, а сам толкал его уже в комнату, а потом на постель, так и забыв снять кроссовки. Чёрт, они всё же начали с того же, на чём остановились.

***

Вода в бассейне была настолько тёплой, что почти не ощущалась. Будить Стива было даже жаль, но время, отведённое Эирин, истекало, скоро Стив избавится от хвоста, и Баки ещё год не обломится. Спать Стив устроился в мелкой части бассейна, чтобы если проспит превращение, поменьше наглотаться воды. Теперь Баки стоял в воде по грудь, и повернуть Стива лицом к себе было совсем несложно. Стив спросонья плеснул хвостом так, что почти поднял их обоих над водой. Баки вцепился в него в попытке удержать, поцеловал в яркие губы. «Стив, Стив, это я», — говорил успокаивающе и снова целовал. Стив проснулся окончательно, понял, к чему идёт, и усмехнулся, как первостатейный засранец, но мешать Баки не стал. Подставлялся под ласки, словно подарок делал. А Баки спешил, потому что чувствовал, как утекают драгоценные минуты, и мечтал снова почувствовать, как впускает его мягкое горячее нутро, как всё тело Стива резонирует от стонов. Баки гладил скользкую головку чужого члена, а сам уже входил внутрь. Хвост Стива вздрагивал между его ног, одного резкого движения хватило бы, чтобы Баки отправило к другому краю бассейна, но Стив сдерживался. Баки не делал резких толчков, и не только оттого, что вокруг была вода. Просто когда он вжимался в Стива медленно, мелко вращая бёдрами, тот впускал его куда глубже, за первое кольцо мышц. Акустика в бассейне была отличная, казалось, весь воздух дрожал от высоких выдохов Стива, и от них им было только слаще. Тугая пружина возбуждения раскрутилась почти неожиданно, в попытке удержаться Баки обхватил Стива ногами, и они ушли под воду с головой. Стива выгибало в его руках, он сам крепко сжимал Баки руками, а когда спазмы внутри прекратились, поцеловал Баки. Целоваться под водой было волшебно, чувствовать Стива вот так — было волшебно. И если до следующего раза нужно было подождать ещё год, Баки был готов ждать.