Home

Ключ поворачивается в двери, она открывается, впуская в квартиру вечернюю прохладу и уставшего после работы Минхо. Он скидывает с себя кожаные кеды прямо так, не развязывая шнурков, а весеннее пальто летит на вешалку в коридоре. — Чанни! Я дома! — говорит Минхо, на ходу стягивая с себя галстук и расстёгивая верхние пуговицы рубашки. Обычно Чан сразу же, только услышав звук открытия двери, летит в его объятия и отказывается отпускать в ближайшие пол часа, а тут тишина. Можно было подумать, что его и вовсе нет дома, но у Чана график работы не такой загруженный, да и вообще плавающий: большее время он работает из дома, и изредка выбирается в студию звукозаписи. Люди творческих профессий личности неординарные, их нельзя загонять в рамки обыкновенного распорядка. В доме тихо, сквозь еще не задернутые шторы на стены и пол ложится мягкий свет оранжевого солнца. Из открытого на кухне окна вместе с воздухом залетают осыпающиеся розовые лепестки вишни, принося с собой ощущение начала апреля и вечернюю свежесть. В воздухе витает аромат сладкого фруктового освежителя воздуха, а с кухни тянется шлейфом запах запеченного мяса со специями. Минхо ставит на стол пакет со снеками, которые нашёл в себе силы купить для их вечера кино, да сразу с запасом: сегодня пятница, а на выходных будет так лень куда-то идти, он и не пойдёт, планирует весь день нежиться в кровати рядом с парнем и не отпускать ни на минутку. Всё так же он не слышит шаркающих шагов Чана, он, даже если с головой погружен в работу, все равно бы пришёл на шуршание пакетов с чипсами, как бы сильно не был занят. — Чанни! Ты оглох что-ли? — говорит он, с лёгким недовольством. После тяжёлого рабочего дня ему как никогда не хватает обнимашек своего любимого парня, а он, как назло, где-то пропадает. С кухни он идёт в гостиную, рассчитывая обнаружить его там за написанием очередного текста песни, или же чтением книги. — Чан! И замирает на месте, прислоняясь локтем к дверному проёму, уголки губ приподнимаются в умилённой улыбке, когда он смотрит на Чана. Он, прижав колени к себе, лежит на неразложенном диване в гостиной. Бормочет что-то бессвязное сквозь сон, рука почти касается пола, да и кажется, повернись он немного, и сам упадёт, глаза сомкнуты, а губы чуть приоткрыты, немного сопит носом. Минхо распирает изнутри эмоциями, при виде вот такого спящего Чана. Он вздыхает и тихо цокает языком, на носочках подходит ближе, стараясь не напугать, потому что знает, какой у него чуткий сон и как он ругается потом, если его напугать. Поэтому даже будильник у него не резкий, а наоборот — мелодичный, с постепенно нарастающей громкостью. — Милый, — осторожно зовёт его Минхо, гладя по спутанным волосам. — У тебя всё тело ныть будет, иди на кровать. Чан мычит что-то и хмурится. Минхо присаживается на пол рядом с ним, коротко целует в носик. От Чана пахнет ежевично-йогуртовым гелем для душа и ментоловым шампунем, сочетание странное, но Ли нравится. Вообще, он, чувствительный до запахов, подмечает их сразу же, и на сто процентов уверен: где бы они не были, что бы не произошло, какой бы парфюм он не использовал, рядом с Чаном пахнет домом. Минхо целует за ухом, в нос лезут ещё влажные волосы парня. Видимо, сразу после душа он заснул, даже не удосужившись тщательно просушить голову. — Чанни, вставай. Или мне тебя на ручках унести? Чан с трудом разлепляет глаза и принимает сидячее положение. Взгляд потерянный, он трёт лицо руками, на голове полнейший беспорядок: волосы спутались, и теперь их крайне сложно будет уложить во что-то приличное, но это только добавляет шарма. Такой Чан, в домашней одежде, с кудряшками на голове, без обычного лёгкого макияжа, только что проснувшийся, выглядел как что-то нереальное для этого мира. Он снова бурчит что-то себе под нос, пока трёт заспанные глаза и морщится от лёгкой боли в шее, пока другой рукой разминает её. Всё-таки лежал не совсем удобно. — Доброе утро, соня. — говорит Минхо и снова умиляется тому, как Чан тянет к нему свои руки, продолжая молчать. На его щеке виднеется рельефный след от пледа, Минхо гладит осторожно, улыбаясь слишком счастливо. Помимо чуткости сна, Чан после него по крайней мере минут десять не может нормально функционировать, и с первого взгляда похож на беспомощного котёнка, и такой же милый и пушистый со своими кудряшками. Минхо сначала покрывает его припухшее от сна лицо поцелуями, везде, где только может, целует в губы, Крис лениво отвечает как может, мычит удовлетворённо в поцелуй, руками притягивая к себе за шею, Минхо падает к нему в объятия. Обмениваются поцелуями, чувствуют друг друга каждой фиброй души, растворяются без остатка в ароматах, наполняющих их квартиру: от цветущих яблонь за окном до освежителя из автоматического диспенсера, в нос так же бьёт запах Чана и вкус его губ — сладких карамельных леденцов, которые он обычно есть пачками. — Минхо-я, это точно не сон? Ты уже вернулся с работы? — Всё ещё сонно говорит он, оторвавшись от затянувшегося поцелуя под недовольный вздох Минхо, тут же извиняясь лёгким чмоком в приоткрытые влажные губы. — Я дома, любимый.