Солнечное сплетение

— Что ты сказал? — Цунаде попала в больницу, — отупело повторяет Наруто. — С сердечным приступом. Так в школе говорят. На Джирайю становится больно смотреть. Сначала он в ошеломлении взъерошивает отросшие уже очень длинными седые волосы, а затем оседает на пол. Прямо на потертый пузырящийся линолеум, постеленный в их кухонке, — и выглядит как огромный растерянный ребенок. Только вот Джирайя — не то что не ребенок, а уже почти-что-старик. — Как же так… Как же так… — беспрерывно бормочет он, качая головой. Наруто опускается на корточки рядом с ним, трясет за плечо и начинает очень быстро и громко говорить в попытке успокоить: — Подожди! Я же не знаю, что с ней на самом деле. В смысле, может, все вообще не так уж страшно! Шизуне сказала, что она заболела и попала в больницу… Что пока она не выздоровеет, замещать ее будет Данзо. — Блядь, — мрачно изрек тогда Киба, и Шизуне его не одернула даже для виду. Остальные не сказали ничего, но мысли у всего класса, скорее всего, сходились. Даже Какаши подзавис, а потом позвал Шизуне в подсобку и что-то шепотом с ней там обсуждал. Карин попробовала подслушать, шикая на остальных, чтобы помолчали, но так ничего дельного и не услышала. А про сердечный приступ — этот слух начался с какого-то младшеклассника. У того мама работает в больнице, куда положили Цунаде. Новость разлетелась моментально. — Что думаешь? — спросил Наруто у Сакуры, когда Ино пересказала сплетню. Хотя Сакура и не могла знать наверняка, она — как-никак, будущий врач. Так что у ее слова в таких вопросах есть вес. Пожевав нижнюю губу, она ответила: — Похоже на правду. — Почему? — хором спросили Ино и Шикамару. — Ну, во-первых, стресс из-за этих проверок. Она выглядела ужасно изнуренной, помните? Работа на износ — один из главных факторов риска сердечно-сосудистых заболеваний. — Сакура поучительно подняла указательный палец. — И еще она постоянно держалась за виски, как будто у нее сильно болела голова и скакало давление. К тому же, возраст… — Понятно, — прервал ее Наруто. Он не мог больше слушать о том, что заметил и сам, но списал на обычную усталость. — Блин, надеюсь, с ней все будет хорошо… — У нее же нет семьи? Детей? — нахмурилась Ино. Сакура покачала головой. — Вряд ли. Она обмолвилась как-то, что даже замужем не была. Почему-то именно об этих словах Наруто и вспоминает, когда Джирайя, покачиваясь, поднимается с пола и заявляет, что собирается в больницу. — С таким перегаром тебя туда точно не пустят. — Наруто наливает ему стакан воды. — И уже вечер. Проспись, а утром иди. Я сбегаю в магазин, куплю апельсинов… Что там обычно в больницы носят... Возьмешь с собой. Джирайя, на удивление, не спорит. Опрокидывает в себя воду таким движением, как если бы пил крепкое, и грузно усаживается на табуретку. Впервые он выглядит так, словно ему стыдно и досадно из-за того, что он в очередной раз забухал. На следующий день Джирайю не пускают к Цунаде даже трезвым, побритым и одетым в приличную чистую одежду. Он сидит за кухонным столом напротив и с убитым видом глядит на пакет, полный продуктов, которые Наруто купил накануне. Пакет передать тоже не разрешили. — Ну и куда это все теперь, — без интонации произносит Джирайя только затем, чтобы, наверное, не продолжать сидеть в тишине. Наруто качает головой. — Тебе хоть сказали, что с ней? — Она в стабильно тяжелом состоянии… — Что это значит? — Она должна поправиться. Просто… — Ну?! — Врач сказал, что реабилитацию после инсульта нужно начинать сразу же. Ей придется восстанавливать речь, двигательные… двигательные функции. — Джирайя делает паузу. — Поэтому она останется в больнице на несколько месяцев. И сейчас ей точно не до посетителей. Наруто берет из пакета и принимается нервно чистить апельсин, пачкая брызжащим соком клеенку. — Значит, все-таки не сердечный приступ… Они долго молчат. Наруто не ест, только очень тщательно отделяет каждую дольку от белых волокон. — Даже если меня пустили бы, — наконец, похрипывая, говорит Джирайя, — я не уверен, что смог бы к ней зайти. Она всегда была такая… сильная, понимаешь? Невероятная женщина. Такие, как она, способны завоевать мир и любого поставить на колени. Все при ней: и ум, и красота, и уверенность… А тут — человек, который ни двигаться, ни слова произнести не может. Побежденный болезнью. Это страшно. Наруто до омерзения неприятно это слышать. — Ты что несешь такое? Побежденный! Сам сказал, что ей просто нужно восстановиться. Цунаде еще всем покажет! Вернется через полгода на свое место, а Данзо продолжит кусать локти. Ну и потом — если она сильная, то значит, что не имеет права устать или заболеть? Лицо у Джирайи делается как вчера, когда Наруто подумал, что ему стало в кои-то веки стыдно за свое состояние. — Да я не это имел в виду... Разве ты поймешь! — Куда уж мне, — огрызается Наруто. Джирайя тяжело вздыхает. — Мне просто хотелось верить, что такая, как она, все может выдержать. — Почему ты вообще так… — Что? — моментально вскидывается уже Джирайя. — Вы вроде бы не особенно-то и общались. Я думал, вы просто старые знакомые. В подъезде громко хлопает дверь. Наруто принимается за второй апельсин. Проходит, наверное, несколько минут, прежде чем Джирайя отвечает, не отвечая: — Можно и так сказать. Старые знакомые. — У нее правда нет семьи? Кто-то же должен будет ей помогать. — Нет у Цунаде никого. Не обзавелась. — Джирайя взмахивает ладонью и обессиленно опускает ее на колено. — Врач сказал: она в надежных руках настоящих специалистов. — (Чужих людей, думает Наруто.) — Да и что-то мне подсказывает, что когда она придет в себя, то вряд ли захочет меня видеть. То есть… вряд ли захочет, чтобы кто-то видел ее в таком состоянии. На это сказать нечего. Может, старик и прав — Наруто не знает Цунаде так хорошо. За окном уже почти ночь. Наруто застал Джирайю на кухне, когда пришел домой со смены — тот после больницы так и просидел, наверное, целый день, уставившись невидящим взглядом на пакет. Что удивительно — действительно просто сидел, даже не пил. На него не похоже. С радостью и грустью он обычно справляется проверенным способом. Наруто заваривает на двоих чай, заканчивает с апельсинами и разбирает пакет. Он думает, что говорить сегодня они уже не будут — каждый погружен в свои мысли. Джирайя переводит этот жутковато пустой взгляд за окно, и Наруто решает оставить его одного. Чай и в своей комнате можно попить. — Знаешь, — неожиданно произносит Джирайя, — а я ведь никогда никого и не любил, кроме нее. Даже близко ничего похожего не чувствовал, хотя женщин было много. Она тоже однолюбка. Втрескалась в этого своего ненаглядного Дана Като еще девчонкой, а тот возьми — и на войну уйди добровольцем. Это когда разгорелся конфликт в одной из богом забытых стран. Ну и погиб он там... Дурак. Успевший схватить кружку с чаем Наруто замирает. Он не испытывает удивления — только чувство, что пазл сложился. Ему все в один миг становится понятно. — Я ее утешал, потому и смог быть рядом, — продолжает Джирайя. — Но гордость моя долго не выдержала. Я же понимал, что просто подвернулся… Идиот! Нужно было оставаться с ней всеми правдами и неправдами. Счастливее потом я не стал. А так со временем она, глядишь, и увидела бы меня как мужчину… Я потом пытался снова сблизиться, но она меня так и не подпустила. Да и других тоже. И что теперь? Я — старый алкаш, она — на больничной койке. Так все в жизни, Наруто, и происходит… Хочется закричать. Дать Джирайе пощечину, чтобы пришел в себя. Встряхнуть его хорошенько. Справившись с этой волной, Наруто ставит на место кружку и говорит, глядя в его — уже осмысленные — глаза: — Если ты правда ее любишь, а не пиздишь попусту, чтобы себя пожалеть, то станешь пороги этой больницы обивать, пока тебя к ней не пустят. А потом будешь с ней, пока она не поправится. Или пока она тебя не пошлет. Вот и все. Остальное — оправдания, которые ни хуя не стоят. Он не знает, откуда в нем уверенность, что только так — правильно, только так — и надо. Назвать настоящим что-нибудь более компромиссное у Наруто никогда не повернется язык.

***

Получив доступ к власти, Данзо сразу же стал наводить свои порядки. Шикамару метко об этом сказал: дорвался. Ино зло, с громким стуком опускает тарелку с пустой гречкой (очередная диета, видимо) на стол и цедит: — Он ведет себя так, как будто он уже директор, а не просто исполняющий обязанности. Только что на уроке Данзо после ее неверного ответа минут пять распинался о том, что вместо прически и разноцветных ногтей она могла бы побольше времени уделять математике. Хотя куда вам, сказал он — предел ваших мечтаний, судя по всему, выскочить замуж и стать домохозяйкой на содержании. По остальным он тоже проехался, но раньше открыто грубить позволял себе только отстающим. — Не слушай его, — отрезает Сакура. — И вообще, восстановление после сердечного приступа… — У Цунаде инсульт, — тихо говорит Наруто. — Мой старик был в больнице, но его к ней не пустили. Ему сказали, что ей еще нужно будет заново учиться говорить и ходить. Так что вряд ли она скоро вернется в школу. Ино ахает, прикрывая рот ладонью. — Вы только про это особо не распространяйтесь, — быстро предупреждает Наруто. — Не волнуйся. — Сакура качает головой. — К тому же, рано или поздно всем должны официально об этом сообщить. — И что нам теперь — до выпуска терпеть Данзо? — спрашивает Ино. — Его или того, кого назначит на место директора Департамент образования, — отвечает Шикамару. — Но даже если он и станет директором, вряд ли его счастье продлится долго. Когда отвечать перед комиссиями за порядок и оценки станет он… — Как же он меня бесит! — взвывает Киба. — Давайте устроим ему бойкот! — Вы про Данзо говорите? — откликается Тентен, садясь рядом. — Ты в своем уме? Какой бойкот! Он же нас живьем сожрет. А экзамен по математике — обязательный. Лучше потерпеть и помолчать столько, сколько осталось. Пусть себе орет. — Ага, все здорово, пока орет он не на тебя, — фыркает Ино. — Тентен права, — лениво бросает подошедший вместе с ней Неджи. — Нечего его лишний раз злить. И, строго говоря, в правилах школы относительно внешнего вида сказано, что… Перегнувшись через стол, Ино пытается уколоть его вилкой, но он успевает увернуться. — И ты туда же! — с досадой протягивает она. — Уже восьмое октября, — пожимает плечами Неджи. — И когда мы начнем активно готовиться к экзаменам, время пойдет еще быстрее. Там уже не до придирок Данзо будет. Потом ты поступишь в универ и забудешь о нем навсегда, а он так и останется до скончания веков выслуживаться перед Департаментом и брюзжать на всех подряд. — Утешил, блин… — Еще пожалеть его предложи, — бормочет Киба. — Стой! Восьмое? Но… это значит, что у Наруто в понедельник день рождения! Судя по выражению лица и хитрой улыбке, он мигом забывает о Данзо и планах устроить бойкот и начинает думать о планах устроить очередную попойку. — Я никогда не отмечаю, вы же знаете. — Наруто поднимает руки в защитном жесте. — И вообще… я взял в этот день смену. — Ну ты даешь, — разочарованно ноет Киба. — Обломщик! — Эй! Это вообще-то мой день рождения, так что не хочу — не отмечаю! Киба становится еще более недовольным. Они препираются до тех пор, пока Сакура не рявкает: — Заебали орать! И так грохает кулаком по столу, что подпрыгивают тарелки и стаканы. Галдеж стихает даже за соседним столом; замолкает хихикавшая над чем-то Карин. — Я это не вам, — смущенно говорит Сакура остальным, и спустя секунду галдеж продолжается, как если бы кто-то отжал паузу. Новости о болезни Цунаде, доебы Данзо, перепалка с Кибой, мысли о том, что уже послезавтра — день рождения, вид Карин, в очередной раз смеющейся в разговоре с Саске — все словно придавливает Наруто к земле. Он даже не может заставить себя подойти к соседнему столу, чтобы отдать обещанную шоколадку. — Ну прости, дружище. — Киба пихает его в бок. — Я просто хотел как полагается отметить такое событие… Наруто проглатывает кусок безвкусной сосиски. — Все нормально. У меня просто… нет настроения. Из-за Цунаде… Понимаешь, я же с ней еще поговорил так хорошо после концерта, и… Он не договаривает — Карин взрывается новым приступом хохота.

***

Наруто был готов к тому, что после сцены в туалете Саске закроется в себе. Выдержать это оказывается тяжелее, чем ему думалось, но он принимает это со смирением, которое быстро перерастет в привычку. В воскресенье они все-таки встречаются — и не потому, что о чем-то договариваются. Днем Наруто просто берет доску, чтобы покататься в парке неподалеку и занять себя, пока нет работы и не идет дождь, но каким-то образом добирается до дома Саске. Наруто пишет ему «выйди на улицу покурим» (хотя курить не собирается) и получает в ответ одинокий вопросительный знак. Пишет снова: «хорошо тогда я сам поднимусь», подходит к домофону и с огромным раздражением осознает, что даже не помнит номера квартиры. На него, топчущегося у подъезда этой элитной многоэтажки с потрепанным скейтом в руках, уже начинает косо поглядывать из своей пришлагбаумной крепости охранник. Мобильный пиликает: новое сообщение. придурок: 125 В зеркало лифта Наруто с каким-то мрачным удовольствием разглядывает свои грязные руки и футболку, некрасиво раскраснеевшеся от холода лицо. — Чем занят? — спрашивает он с порога. Взгляд у Саске такой же безразличный, как и в школе. — Делаю домашку. Наруто фыркает, прислоняет доску к стене, снимает куртку и скидывает кеды. Саске наблюдает за ним, спрятав руки в карманы домашних брюк. Не игнорирует, не гонит прочь, даже номер квартиры написал без лишних вопросов — и этого уже достаточно. — Тебе, кстати, тоже не помешало бы, — произносит Саске, когда Наруто направляется ванную, чтобы помыть руки. — Что? — Сделать домашку. Завтра математика первым уроком. — Не хочу. — Кайфуешь от нотаций Данзо? — Срать я на него хотел. — Не сомневаюсь. — Саске хмыкает. — Можно порешать задачи вместе — я только начал. Все равно мы в пятницу не занимались. — Давай подеремся. Приятно видеть, как вытягивается лицо Саске, которое еще секунду назад не выражало эмоций. — Что? — В последние дни я чувствую… — медленно начинает объяснять Наруто, — чувствую, как в голове нарастает шум. Я не хочу снова довести до того, чтобы ничего, кроме него, не слышать. Понимаешь? Поэтому давай подеремся. Тебе это тоже нужно. Секунды три проходит, прежде чем Саске кивает. А затем говорит: — Нужно установить правила. Наруто широко улыбается. — Кто проиграл, тот лох? — Само собой. И приготовься к этой роли — я без труда могу тебя победить. Но правила заключаются в другом. Не бить по голове, шее, позвоночнику и, — Саске выгибает бровь, — гениталиям. — (О да, они нам еще пригодятся, смеется Наруто. На это Саске не реагирует.) — Бой заканчивается, если один из нас сдается или не может продолжать. Наруто ощущает, как кровь вскипает в предвкушении. Начинают зудеть кулаки. — Как все серьезно… — Обычные условия. К тому же хорошая для тебя выйдет тренировка. — Для меня? — Ты должен научиться контролировать силу ударов, если не хочешь повторения того, что было у кинотеатра. Это правда — должен. Наруто хочет знать, что никогда никого не покалечит, даже если его снова переклинит от ярости. Они освобождают центр и так почти пустой гостиной — просто отодвигают кофейный столик к стене и встают лицом к лицу на небольшом расстоянии. Наруто кажется, что Саске пытается скрыть улыбку. Его и самого уже практически потряхивает — еще и потому, что уже несколько дней он прожил без прикосновений, а теперь… — Контролировать силу — не значит жалеть или поддаваться, — предупреждает Саске. — Я планирую от души тебя отпиздить, — лыбится Наруто, — так что можешь не объяснять. Они глядят друг на друга мгновение, а затем Наруто срывается с места и просто летит вперед, чтобы снести Саске — как цунами, как ураган. Тот едва успевает увернуться. Наруто со всего размаха врезается в его предплечье — больно, но терпимо. Саске сразу отвечает встречным ударом в бок, заставляя Наруто отшатнуться. Как же хорошо. Как же, блядь, хорошо это ощущается: когда разрывающий изнутри шум слагается с шумом крови в ушах, с ослепляющими эмоциями, которые можно выразить так, как хочется, устроить контролируемый взрыв. Один Наруто так не смог бы. Для этого нужен Саске. Именно он. Его глаза сверкают азартом; они снова сходятся. Наруто все пытается взять напором, задавить силой и хаотичными ударами. Саске держится спокойно, ловит руки, отбивает удары в сторону. Один раз ему удается зацепить Наруто ногой под колено — тот почти оступается, но удерживается. — Сука! — рычит Наруто, оскалившись. Волосы у Саске растрепались, футболка измята, он тоже тяжело дышит — и один этот вид возвращает силы. Хочется повалить его на пол, выкрутить жилистые бледные руки, зафиксировать так, чтобы мог он только прохрипеть несколько особенно ядовитых слов — перед тем, как признать поражение. — И это все? — подначивает Саске. — Я-то думал, что будет интересно. Действует это отменно: Наруто наконец попадает как следует, прямо в плечо. Саске недовольно шипит и огрызается – наносит короткий, резкий удар в корпус. Наруто делает вид, что его это по-настоящему не задело, но несколько секунд не может даже вдохнуть. Больше они не говорят, только сосредоточенно, вдохновенно выбивают друг из друга всю тревогу и злость. Пот застилает глаза, руки и бока начинают ныть. В какой-то момент Саске все-таки удается толкнуть Наруто в грудь так, что тот валится на диван, едва не свернув себе шею о жесткий деревянный подлокотник. — Черт, — почти беззвучно выдыхает он, как можно быстрее вскакивая. Перед глазами слегка плывет, когда он кидается вперед, а Саске пригибается и ловит его в захват, прижимая к полу — все так, как Наруто успел себе вообразить, но с точностью до наоборот. — Сдаешься? Наруто долго пыхтит, пытаясь вырваться. Безуспешно. — Иди на хуй! — Буду считать, что ты согласился. Я же предупреждал тебя, что ты проиграешь. Они все еще тяжело дышат, когда валятся на пол рядом. В груди грохочет сердце, мышцы дрожат от напряжения и выплеснутой энергии. Футболка липнет к коже, по всему телу наверняка расцветают красные пятна, которые завтра превратятся в синяки, а потом так же легко сойдут. Наруто смеется первым — низко, с каким-то диким восторгом, переворачивается на бок и толкает Саске в плечо. Тот морщится — значит, и ему хорошо попало, — и посмеивается тоже. Они оба все еще на взводе, но не от злости, а от того, как здорово чувствовать свое тело — живое, горячее, гудящее от борьбы. — Блин, это было охрененно, — говорит Наруто, прикрывая глаза. — И в следующий раз проиграешь ты. — Ни в следующий, ни через десять раз. Наруто разозлился бы, если бы сейчас мог. — Ну вот почему ты так в этом уверен? Наруто не может разозлиться — а Саске не может отмахнуться обидной колкостью. — Ты дерешься неплохо, но… бессистемно. У тебя нет тактики. Это работает, если противник физически слабее тебя или… — Или не занимался боевыми искусствами полжизни, спасибо, я помню! — Нравится тебе или нет, но так и есть. При прочих равных ты ничего не сделаешь против поставленной техники. Наруто глядит в белый потолок без единой трещины (откуда бы им взяться) и потирает костяшки на правой руке. Они приятно ноют. Окна не зашторены — гостиную освещает холодное осеннее солнце. Ему хочется обнять или поцеловать Саске, даже просто коснуться его руки, но он откуда-то знает, что должен еще подождать. — Значит, нам нужно почаще драться. Тебе ведь тоже неплохо досталось. Саске не начинает этого отрицать. Они лежат в молчании долго, пока не выравнивается дыхание, а пол не начинает ощутимо холодить спину. — Что тебе сказала Цунаде? — внезапно спрашивает он. — Тогда, когда я вышел из кабинета. — Что мы взрослые люди и сами можем решить, что нам делать. Краем глаза Наруто видит, как Саске слегка приподнимает брови. — И все? — Она нормально отнеслась. Я сам удивился… Саске ничего не отвечает, и Наруто решается продолжить — говорит то, что не перестает его глодать: — Она была ужасно уставшей. Проверяющий точно попортил ей нервы. И… Джирайя ходил в больницу — там ему сказали, что у нее инсульт. Она теперь двигаться нормально не может. Я все думаю… Если бы тот мудак нас не увидел, может быть, он бы не стал… — Перестань. — Саске кривится. — Из-за нас он, возможно, и поорал на нее лишнюю минуту, но я уверен, что существенно ни на что это не повлияло. Нам не по десять лет, и мы не ебались у него на глазах. От его слов Наруто давится кашлем. — Кто он вообще такой? — Я навел справки. Очередной неудачник, который не состоялся как нормальный юрист и был сослан инспектировать школы. — Он правда работал с твоим отцом? — Недолго. И вряд ли это можно назвать полноценным сотрудничеством. Саске снова напрягся — это хорошо чувствуется по крошечному изменению тона его голоса. — Ты… — Не нужно. Ничего по этому поводу не говори. Я даже не собираюсь загоняться из-за того, что сказал какой-то узколобый школьный инспектор. Хорошо, думает Наруто. Я сделаю вид, что поверил. Хотя это наверняка и было бы правдой — что Саске не загоняется — если бы инспектор не упомянул его семью. И чтобы сменить тему, Наруто готов даже сказать: — Ладно. Ну так что там насчет домашки по математике?