Пар и Таяние

      Решив сильно не напрягать Чарльза, Дилюк поначалу просто притворялся занятым. Недолго, конечно. Дождавшись ухода злополучной парочки, он взялся за работу. Он и правда никак не мог понять, что происходит и зачем Кэйе это понадобилось. Но хотелось надеяться, что это все же ошибка в рассуждениях. Было неприятно осознавать, что так глупо ревнуешь человека, в отношениях с которым самостоятельно и очень категорически поставил точку. Но уже ничего не поделаешь. Исправить прошлое невозможно, но можно постараться сделать что-то для будущего. Главное не наделать глупостей. Как бы грустно не было, Кэйа вряд ли расскажет о своих планах. Не ему. Не сейчас. Да и заставлять его оправдываться не было смысла. Этим Дилюк его только оттолкнет. Хотя предсказуемо Альберих разозлится на подобного рода выходку. Ну и ладно. Оправдываться Дилюк не будет. В первую очередь потому, что сказать ему нечего. Это был просто творческий порыв. Немного агрессивный, но это ничего. Не со всеми же в городе необходимо иметь хорошие отношения. Иногда можно себе и такое позволить. Джинн, конечно, не согласится, особенно если этот мужик заявится в их штаб. Кэйа тоже может вспылить, особенно если между ними что-то есть. Не стоило в порыве чувств браться за что-то хрупкое. Но тут, опять же, ничего не поделаешь. Дилюк задумался над тем, как реагировать на капитана при следующей встрече. Хотелось сломать что-то этому мужику, а самого Кэйю запереть в темном погребе винокурни, чтобы только он мог его видеть, и только ему принадлежал этот балбес. Желательно еще посадить Альбериха на цепь, чтобы не сбежал к какому-нибудь придурку, но это уже мелочи.              Злость Кэйи сменялась ноющей болью, которая перетекала в обиду и разжигала раздражение и разочарование с новой силой. Кэйа намеренно заходит через служебную дверь и оказывается у склада, на котором сидит мрачный Дилюк. Ничего не объясняя, Альберих заходит в тесное помещение и закрывает за собой дверь. — Какого чёрта ты творишь? — чётко и холодно произносит капитан кавалерии, осуждающе глядя на собеседника.       Рагнвиндр вовсе не ожидал, что кто-то так бесцеремонно завалится в погреб, поэтому от неожиданности чуть не выронил бутылку, поймав ее уже у самого пола. Бумаги, конечно, ожидаемо разлетелись, один лист угодил прямо под ноги того, кого он явно не ожидал здесь увидеть. Это был Кэйа, по какой-то неизвестной причине вернувшийся в таверну. Перед его приходом Чарльз незаметно сумел доложить о том, что произошло в таверне, когда Дилюк ушел. Мерзость. Хотелось что-то сказать, как-то поддеть Альбериха. — Я не ожидал, что вы так быстро закончите. Неужели тот парень уже выдохся? Жаль. Наверное.       Провокация глупая, конечно. Но Дилюк постарался придать своему голосу максимальную отстраненность. Пока Кэйа думал над ответом, Рагнвиндр успел собрать почти все разлетевшиеся бумажки, кроме одной. — Ты не понимаешь, что ты наделал? — всё так же холодно спросил Кэйа, оперевшись о стену и скрестив руки на груди. Ответа, естественно, он и не собирался дожидаться, — Я бы закончил ещё быстрее, если бы ты не вмешался. А ещё я бы не опозорился перед своими подчинёнными, которым пришлось спасать мою задницу и собирать целую толпу рыцарей в долбанном отеле Гётте! — юноша раздражённо вздохнул и опустил взгляд на листок на полу, который собирался поднять Дилюк. Однако Альберих опередил названого брата и буквально выхватил важный документ из рук Рагнвиндра, после чего поднял его над головой, — Пока ты не объяснишься, я не отдам тебе эту чёртову бумажку, — процедил Кэйа, готовясь отбиваться от брата, — Зачем ты появляешься в моей жизни, если я мёртв для тебя? Какого дьявола ты ревнуешь, если ты меня ненавидишь? Если мы друг для друга никто, то почему ты не можешь сидеть, блять, смирно и не мешать мне заниматься своими делами?! — последнее Альберих произнёс особенно громко, сам того от себя не ожидая. Вышло чуть более жёстко и искренне, чем он планировал. Отвратительный день, сегодня всё идёт не по плану.       Дилюк отреагировал на эту провокацию, рассердился. Из-за небольшой, но все же заметной разницы в росте просто так достать бумажку он не мог. Там были описи содержимого погреба и, как назло, список закончившегося алкоголя для следующей поставки. Единственный вариант — стукнуть или выбить лист из рук Дилюк сразу отмел. Вместо этого он решил обдумать то, что ему только что сказали. — Что? О чем ты вообще? Естественно, я не понимаю, что, по твоим словам, наделал. И при чем тут вообще рыцари? — его лицо вдруг озарилось пониманием, — Погоди, хочешь сказать, что это все было спланировано? Он показался мне неприятным, поэтому я и решил, что тебе следует держаться от него подальше. И вообще, если бы ты сразу сказал, в чем дело, я бы может и не вмешался. Он мог навредить моим посетителям, а я этого не потерплю. А так я волновался и за тебя, придурок, как ты не можешь понять?       Дилюк тяжело вздохнул и скрестил руки на груди. А что он мог ответить? Как он должен оправдываться? Да, он виноват, что влезает куда его не просят. Да, он и сам не может понять почему. И он не может отпустить прошлое, не хочет его отпускать. Да, он очень злится на Кэйю, на то, что тот не был рядом в самый сложный момент его жизни, на то, что не смог даже поддержать, на то, что он сделал еще больнее своими словами, своей ложью. Но даже при этом Дилюк все равно не мог его отпустить. Он знал, что это будет сложно, знал, что у него мало шансов оправдаться, восстановить ту теплоту, ту искру в их отношениях. И ему было жаль, что все закончилось так. Но Кэйа тоже хорош, он же знал, как это выглядело со стороны. Сложно было предупредить? — Мне жаль, что я неправильно понял эту ситуацию. Для меня она была однозначной. Ты вел себя как какая-то дешевая шлюха, что я, по-твоему, должен был подумать?       Кэйа хотел было понять и простить Дилюка и возможно даже обнять, но последняя фраза заставила его вновь измениться в лице. Глядя на Дилюка, Кэйа молча протянул ему документ, и хотел было уже уходить, как вдруг остановился: — Даже если и так. Я больше не твоя шлюха. И впредь ей не стану, — чётко произнёс Альберих, безразлично хмыкнув в конце, после чего скрылся за дверью. К счастью, он, в отличие от Рагнвиндра, не имел привычки хлопать дверьми. Будучи в отношениях с этим молодым человеком, Кэйа иногда думал, что оглохнет от этого грохота, но, к счастью или сожалению, этого не произошло. Быть может, если бы он всё же оглох, сейчас бы не было так больно. «Мудак. Какой же придурок».       Зачем он это сказал? Неужели нельзя было за столько лет научиться держать язык за зубами? Неужели нельзя было научиться задумываться о том, что твои слова могут ранить других людей, и что больнее всего будет самым дорогим. Конечно, он задел Альбериха. Сумел-таки ударить по, казалось, самому больному. Даже слепой бы догадался по его лицу, как болезненно он вздрогнул, будто бы слова Дилюка резали по живому. И вполне вероятно, что он не был далек от истины. Кэйа ушел из погреба, казалось, еще стремительнее, чем пришел. Ну да, как когда-то Рагнвиндр и решил — их ничего не связывало, и цепляться друг за друга было глупо. Так же глупо, как и волноваться из-за сказанного. Ну да, кажется, Дилюк только что снова все испортил. Он сумел испортить все то, что так старательно возводил сам Кэйа. Кто, если не он так отчаянно старался наладить общение после возвращения Дилюка на родину. А ведь поначалу Дилюк и правда считал это глупым, старательно, как самый привередливый цветок в саду, отбивался от Кэйи, как от надоедливого сорняка. Как же глупо теперь Рагнвиндр себя чувствовал. Как глупо он себя вел, как отвратительно, даже для самого себя. Но поделать сейчас он уже ничего не мог. Оставалось надеяться, что при следующей встрече Кэйа не сломает ему лицо и одарит хотя бы взглядом.       С другой стороны, ну что сложного было посвятить Дилюка в свои планы? Если это было так важно, неужели не стоило поставить в известность того, кто управляет местом, где планировалось проводить встречу? Всех этих недопониманий можно было бы избежать, если бы Кэйа просто ему доверился. Ну да, конечно, они же не в таких отношениях. И доверия между ними нет, от слова совсем. Что ж, если Кэйа не хочет быть «его шлюхой», это можно пережить. В конце концов, затащить капитана Ордо Фавониус в постель не было приоритетом для Дилюка. Скорее, приятным бонусом, так глупо проигранным из-за одной неосторожной фразы.       Дилюк скомкал в руках полученный из рук Кэйи документ, и хотел было уже позорно выбросить, но вовремя одумался. Расправил и вложил в папку между другими листами. Уходить не хотелось. Пожалуй, придется потратить еще немного времени на разбор бумаг таверны, или поработать в качестве бармена до закрытия.       Выйдя на улицу, капитан кавалерии ощутил, как холодные капли падают на его плечи. Идти «домой» не хотелось совершенно, а «Кошкин хвост» сегодня закрыт. На душе паршиво, как никогда. Точнее, как пару дней назад, когда Барбара в очередной раз бинтовала его руку. У них был своего рода договор: Кэйа всегда обращается к ней за лечением в подобных ситуациях. А Барбара, в свою очередь, хранит эту маленькую тайну капитана кавалерии. У всех есть свои секреты, о которых лучше молчать. Подойдя к мосту, Альберих хотел было развернуться и пойти обратно, как вдруг заметил крио мага Бездны. Терять ему было нечего, поэтому он, заранее прикидывая последствия, направился прямиком к ещё одной частице Каэнри’ах. Почти такой же, как и он сам.       И вновь всё пошло не по плану. Последствия оказались куда хуже, и поэтому Альберих с ветвью артерий наперевес, дрожа от холода во всём теле, ковыляет по пустой улице в Собор. Барбара его убьёт. Помимо очевидных увечий от битвы, проблемой стали и недавние порезы, которые снова начали кровоточить. Сейчас Альберих был несказанно рад, что надел чёрную водолазку: плотная ткань давала хотя бы малую надежду на то, что он сможет согреться. Несмотря на весь полученный негативный опыт, Кэйа любил сражаться с противниками, владеющими крио. Это было в разы сложнее, больнее и интереснее. Как бы там ни было, порой стоит напоминать себе, какой силой ты владеешь, и сколько страданий и разрушений она может принести окружающим. К примеру, сегодня, впервые за долгое время, капитан кавалерии испытал на себе реакцию заморозки. Ощущалось ещё более отвратительно, чем летящие в конечности глыбы льда.       Оказавшись у входа, юноша глубоко вздохнул. Если на дежурстве другая сестра, придётся идти домой и обрабатывать свои раны вином и настойками за неимением других ресурсов: снадобья варить он не умел, а просить об этом других людей было до жути неловко. К счастью Кэйи, двери ему открыла немного сонная Барбара, которая, взглянув на гостя, тут же взбодрилась. — Я. Ха-ха… Я принёс тебе ветвь артерий. Помнишь, ты хотела сделать из неё отвар? — офицер вновь неловко хихикнул, после чего его буквально силой затащили в тепло. — Сэр Кэйа… — начала пастор, повторно накладывая бинты на кровоточащие раны, но Альберих тут же прервал её. — Всё нормально. Просто плохой день, — капитан кавалерии тяжело вздохнул. Оставшиеся процедуры он терпел в тишине, а после — попытался уснуть.       Отпустив Чарльза пораньше домой, Дилюк упорно работал над напитками до самого закрытия. И когда после нужно было закрывать таверну, Рагнвиндр делал это с большой неохотой. Вот только сразу после поворота ключа в замочной скважине, со спины на него налетел Чарльз. Он затараторил быстро и невнятно, так что пришлось потратить много сил на то, чтобы разобрать, о чем он говорит. — М-мастер Дилюк! Я знаю, что вы отпустили меня домой пораньше, и я очень вам за это благодарен. Я думал, что ваша просьба о непроизвольной слежке за капитаном Кэйей прервется по завершении смены, но я просто не мог не сказать вам. Как хорошо, что вы еще не ушли! Мастер Дилюк, вы должны идти, как можно скорее! — Чарльз, стой. Говори, пожалуйста, четко и по делу, я ничего не понимаю, — Дилюк положил руки на плечи бармена и слегка его встряхнул. Кажется, подействовало, поэтому отдышавшись, Чарльз продолжил: — Стражники у ворот сказали, да и кровавые следы на дороге это подтвердили… В общем, капитан Кэйа, кажется, серьезно ранен. Его пытались остановить, но он не слушал. Сейчас он в соборе, Барбара взялась за его лечение…       Не дослушав рассказ до конца, Дилюк сорвался с места. Глупо было предполагать, что он так запросто сможет расстаться с мыслями об Альберихе. Идиот, судя по словам Чарльза, раны действительно были серьезными. Как он вообще мог это допустить? Как он вообще мог позволить кому-то так сильно себя покалечить? Неужели он был не в форме после их прошлого разговора, и враги застали его врасплох? Но кто, как не владельцы крио глаза бога наиболее сильны во время дождя? Это же такое большое преимущество. Разве только он не столкнулся с кем-то, имеющим такие же способности. В такой борьбе сложно было предугадать исход. Сейчас, кажется, все сложилось не очень удачно. С другой стороны, Кэйа вернулся, так что враг должен быть побежден. Думать о том, что было бы, не вернись он, Дилюк категорически не хотел. Расстояние от таверны до собора Дилюк преодолел с невероятной скоростью. Взобрался по лестнице, и уже хотел было вбежать в собор, но ему не позволили. Стража как обычно стояла на посту, неважно какая на улице погода. Они не пропустили Рагнвиндра. — Мне срочно нужно внутрь! Пропустите! — Прошу прощения, мастер Дилюк, но мы не имеем права вас пустить. Приходите утром, собор открывается на рассвете, — поначалу показавшиеся грубыми стражники все же, задумались и заговорили мягче. — Не волнуйтесь сильно, мы тоже переживаем за нашего капитана. Но сестры присматривают за ним, все должно быть в порядке. Приходите утром.       Поняв, что его и вправду не впустят, Дилюк насупился и передернул плечами. Он развернулся на пятках и пошел прочь из города. Не домой, нет. Куда-нибудь вроде лагеря хиличурлов или похитителей сокровищ. Срочно нужно было сбросить пар, а так это можно было сделать быстрее всего.       Как и ожидалось, с лагерем монстров Дилюк расправился очень быстро. Он даже не успел как следует разогнаться. Напоследок Рагнвиндр запустил в оставшуюся кучу врагов своего феникса. Победа была легкой, слишком уж легкой. Этого было недостаточно. Он облажался. Сильно. Это была его вина, определенно его. Если бы не он, с Кэйей сейчас все было в порядке. Он бы спокойно спал в своей постели этой ночью. Ничто и никто не стоили этого. Отвратительное чувство. Горячие соленые капли скатились по его щекам, ярко контрастируя с холодом дождя. Дилюк пошел вперед, не разбирая дороги. Он спотыкался, поскальзывался. Потеряв равновесие, он скатился по земле в небольшой овраг. Не хотелось вставать. Может, было бы не так обидно, заболей он сейчас. Может, хоть немного смог бы искупить свою вину. А сделать это следовало. Нужно было хотя бы извиниться, поговорить. На глаза Дилюку попался цветок, так одиноко росший неподалеку от его лица. Он сорвал лилию Калла и нежно провел лепестками по лицу. Навевало воспоминания. Да, это ведь был любимый цветок Кэйи. В детстве они часто сбегали в лес, порой и цветы собирали тоже. Лилия Калла потрясающий цветок, изящный и нежный, под стать самому капитану. В противовес этому цветку фаворитом Дилюка была трава-светяшка. Такая яркая и теплая. Быть может, если Дилюк соберет немного цветов, это поспособствует их примирению?       Конечно, Дилюк собрал совсем не немного. Получился приличный букет. Оставалось только собрать немного плодов закатников, и был бы полноценный комплект для посещения больного в соборе Барбатоса. Впрочем, а что еще оставалось делать? Нужно было скоротать время до рассвета. Когда же солнце показало свои первые лучи из-за линии горизонта, Рагнвиндр уже направился в сторону города.       У собора его приветствовали приятной улыбкой солдаты. В этот раз они беспрепятственно пропустили его внутрь, немного ехидно взглянув на букетик. Вот только, в самом соборе его снова остановили, на этот раз уже сами сестры. Они просили дождаться конца перевязки, но ждать дольше было невыносимо, и Дилюк, наплевав на попытки его остановить, зашел в комнату. Взору предстала интересная картина. Кэйа сидел на постели, видок у него был не очень, но он был жив. В руках стоявшей неподалеку Барбары виднелись окровавленные бинты. Хотелось верить, что Кэйа в порядке. Только сейчас он обратил внимание на то, как судорожно Кэйа старался прикрыть руки и как переменился в лице, когда понял, что его обнаружили. Дилюк перевел взгляд на Барбару и попросил оставить их одних. Она послушно удалилась, напоследок забрав бинты и предупредив о том, что встреча должна быть короткой.       К кровати Кэйи Дилюк подошел медленно, будто его ноги стали ватными. К тому же, сказалась усталость от бессонной ночи. Без внимания это не осталось. Рагнвиндр прошел вдоль постели и уселся на стул, оставленный Барбарой. Решил долго не тянуть и положил букет, промокший от дождя и росы на руки Альбериха, успев приметить глубокие, еще не успевшие до конца зажить царапины. Судя по краю ран, оставлены они были чем-то острым, вряд ли чьими-то когтями. Казалось, это были следы от ножа, но нужно было поразмыслить над этим еще. Все же начинать с этого разговор нельзя, так он сделает только хуже. — Здравствуй, Кэйа. Прежде чем ты что-то скажешь — я не хочу ругаться и пришел только убедиться в том, что ты в порядке. Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?       Сердце болезненно сжималось при виде этого испуганного оленьего взгляда. Хотелось провести рукой по щеке и волосам, успокоить, дать понять, что он в безопасности и Дилюк точно не причинит ему вреда.       Кэйа удивлённо глянул на букет и молча кивнул в знак благодарности. Дилюк выглядел искренним и обеспокоенным, но подпускать его близко сейчас не хотелось. Кэйа не в том положении, чтобы вести серьёзные разговоры: на оголённом торсе виднеются синяки и глубокие царапины, а левая рука, чуть выше локтя, пестрит свежими порезами, которые по-хорошему стоит забинтовать. Обычно Альберих кажется человеком, который с радостью оголяет некоторые части тела, только вот в его гардеробе нет ни одной рубашки с коротким рукавом. Дилюк наверняка догадался о происхождении этих ран, ведь именно он был первым, кто узнал о склонности Кэйи к самоповреждениям. Это произошло довольно неожиданно для них обоих: тогда Альбериху было семнадцать. Какая бы близость между ними не происходила, юноша запрещал Дилюку делать две вещи: снимать с него повязку и рубашку. И если в случае с повязкой Кэйа был непреклонен, то рубашку со временем он разрешил расстёгивать. Рагнвиндр младший обычно с пониманием относился к этой просьбе, но в тот день пренебрёг ей. Свисающий над Кэйей молодой человек тут же изменился в лице, глядя на его руки. И как бы будущий капитан кавалерии не пытался отшутиться или перевести тему, признаться всё же пришлось. С тех пор привилегия перебинтовывать его и вовремя быть рядом легла на плечи Дилюка. — Я в норме, — коротко и довольно отстранённо произнёс капитан кавалерии, переводя взгляд на букет цветов, — Спасибо, что навестил. После перевязки пойду домой, а завтра верну Джинн деньги и выйду на работу, — Альберих устало вздохнул и коснулся рукой лепестков одной из лилий. На душе на мгновение стало чуть теплее, пусть это и продлилось недолго. В голове прозвучали вчерашние слова Дилюка. — Ты можешь идти, — с наигранным безразличием произнёс офицер, даже не глядя на Рагнвиндра. Естественно, ему обидно.       Рагнвиндр тяжело вздохнул. Конечно, Кэйа злился, и он был прав. Нужно будет изрядно постараться, чтобы получить его прощение, и еще больше — чтобы вернуть хоть наполовину такие же беззаботные отношения между ними. Но даже осознавая это Дилюк не хотел отказываться. Нужно было все же попытаться его разговорить. Конечно, возможно, не стоило делать этого прямо сейчас, но винодел боялся, что в следующий раз все может сложиться не так радужно. — Если ты не против, я бы остался еще ненадолго, — конечно, это был риторический вопрос, нужно было собраться и продолжить то, зачем он сюда вообще пришел. — Во-первых, я хочу… и я должен извиниться за вчерашнее. Прости меня, я и правда наговорил лишнего. И мне жаль, что тебе пришлось это выслушивать, — Дилюк говорил это искренне. Он уже давно знал, как опасно говорить с кем-то в такие моменты. На эмоциях он мог задеть любого, и даже не со зла вовсе. Он должен научиться держать себя в руках и выплескивать эмоции иначе, перенаправлять их в другое русло. Нельзя больше позволять себе так срываться на людях, — Не буду говорить, что тебе делать и как работать, но постарайся не перенапрягаться в ближайшее время, уверен, что многие за тебя волнуются. Я то-… Кхм…       Не стоило этого говорить, Рагнвиндр не был уверен, что эти его слова Кэйа воспримет спокойно. И будет хорошо, если он обойдется простыми подколами. В конце концов, даже из-за того, что Дилюк тоже ужасно волнуется за него, Альберих не обязан что-либо менять в своей жизни. — Еще я бы хотел… Все же я бы хотел узнать детали произошедшего вчера. Знаю, что ты скорее всего не захочешь говорить, и тем более не захочешь говорить этого мне, но… Все же я хочу узнать правду, — ожидая ответа, Дилюк, пренебрегая преследующей его по жизни гордостью, посмотрел в глаза… в глаз Кэйи, надеясь рассмотреть в нем оттепель. Очевидно, подаренные цветы Кэйе пришлись по вкусу. Быть может не сразу, но Дилюк надеялся, что Альберих его простит.       Кэйа, слушая Дилюка, продолжал разглядывать принесённые им цветы и думать над их взаимоотношениями. Всё становится только сложнее с течением времени, и это угнетает. Раньше каждая ссора с Дилюком становилась кровоточащей линией на теле: рёбрах, животе, плечах. Отчасти это и было причиной того, что Кэйа не переходил черты прелюдий с малознакомыми людьми. Всё-таки городу не нужны лишние слухи о капитане кавалерии. В этом плане Барбаре он почему-то доверился и даже не отшучивался. Они словно поняли друг друга без слов, и Альбериха, убегающего от серьёзных разговоров, это несказанно порадовало. Когда Рагнвиндр сказал, что волнуется, на лице офицера появилась лёгкая, искренняя и мимолётная улыбка, однако он тут же взял себя в руки и состроил серьёзное лицо. Со стороны это выглядело забавно. — Вчера… — начал Кэйа, тяжело вздохнув, — Тот тип — преступник, на которого я пытался выйти около месяца. Он подставлял честных граждан, а сам занимался незаконным оборотом различных зелий и веществ. Я не знаю, каких именно, но Альбедо сказал, что они крайне опасны. Наверное, помимо офицеров его будет допрашивать он. От одного из подозреваемых я узнал об этой схеме и вчера всё спланировал так, чтобы небольшой группой рыцарей поймать его и тут же допросить. Но по итогу… Вышло так, что его «ухаживания» стали слишком навязчивыми, и чтобы его не упустить пришлось менять план. В отеле собрался чуть ли не весь Орден, и я выглядел просто жалко. Капитан не смог справиться с одним преступником, ха-ха, — юноша болезненно усмехнулся, после чего на мгновение замолк, — А потом я заметил у ворот крио Мага Бездны и вспомнил, что давно с ними не дрался в дождь. Было весело, но больно, — Кэйа слабо улыбнулся, после чего помотал головой и заглянул в глаза Дилюку, — Впрочем, ничего необычного. Я же говорил, что всё в норме.       По мере того, как Кэйа рассказывал, лицо Дилюка становилось все более отчаянным. Что он себе напридумывал? Как он мог, не разобравшись в ситуации, слепо обвинять того, кто так старательно налаживал с ним отношения. Того, о ком хотел позаботиться со временем, кажется, все больше. Кэйа, наверное, наконец решивший переубедить Дилюка в том, что в Ордо Фавониус работают только кретины, взялся за важную работу, за работу на помощь простым людям. И что он получил вместо благодарности или хотя бы чуть меньшего презрения? Нож в спину и мерзкое оскорбление. Смотреть ему в глаза было невыносимо. Дилюк уронил лицо в ладони и прошептал слова извинения. Хотелось повторять это снова и снова, но разве простых извинений будет достаточно? Разумеется, нет. Этого было недостаточно, и они оба это понимали. — Мне жаль, правда очень жаль. Постараюсь впредь вести себя сдержанно, — снова вздохнув, Рагнвиндр огладил взглядом растрепавшиеся голубые волосы, такие родные черты лица, опустился к шее. Наверное, Барбара заметила след от укуса. Он рассказал ей откуда он? Или она даже не спрашивает? Потому что таких следов уже много повидала? Нет-нет-нет! Нельзя так думать, ни в коем случае! Возможно, она не спрашивает, потому что не хочет задеть Кэйю. Вообще было удивительно, что Кэйа позволил кому-то видеть это, и даже лечить. С другой стороны, Рагнвиндр был счастлив, что после его ухода Альбериху есть к кому обратиться. Заговори Дилюк сейчас про порезы — точно потеряет все расположение. К слову, о порезах… Пора бы уже уходить, позволить Барбаре залатать капитана и дать ему отдохнуть. — Полагаю, мне и правда не следует здесь более задерживаться. Надеюсь, тебе скоро станет легче, и ты вернешься к обычному образу жизни. Возможно, я даже буду ждать тебя в таверне в следующий раз, — Дилюк позволил себе слабо улыбнуться и мимолетно коснуться нежной кожи на щеке Альбериха, прежде чем подняться и направиться к выходу. — Погоди… — Кэйа хотел было встать и протянул к уходящему Дилюку руку, но тут же кашлянул, — То есть… Не хочешь пройтись, например? — протараторил он, сам от себя этого не ожидая. Кажется, растопить его сердце Дилюк смог самой малой инициативой, проявленной в его сторону. В этот момент в комнату зашла Барбара и кивнула уходящему посетителю, подтверждая, что продолжить разговор стоит на улице.       Конечно, Дилюк не мог не удивиться такой просьбе. Он не хотел мешать Барбаре приводить дорогого капитана кавалерии в порядок, поэтому просто решил подождать снаружи. За это время можно было о многом поразмыслить. Кэйа сейчас был явно не в лучшем состоянии, наверное, и правда будет лучше убедиться, что он доберется до дома в целости и сохранности. Глупенький, зачем нужно было доводить себя до такого состояния? Наверное, не мешало бы перекусить, это точно поможет набраться сил. — Сэр Кэйа, я… Вы из-за Мастера Дилюка так? — нерешительно спросила Барбара, занимаясь перевязкой. Скорее всего, она имела в виду не только вчерашнюю выходку, но и порезы, однако Кэйа лишь тяжело вздохнул. В комнате снова стало тихо и, казалось, Барбара снова всё поняла без лишних слов. Собственно, поэтому Кэйа и приходит именно к ней.       Дилюк подошел к ограде и осмотрел город внизу. С рассвета прошло уже какое-то время, солнце вовсю грело и люди начали выходить на улицы. Наверное, побитый капитан Ордо Фавониус с букетом цветов в компании нелюдимого винодела может привлечь кучу ненужного внимания. Можно было взять еду на вынос или приготовить что-то самостоятельно. Скорее всего, нужно будет что-то полегче, чем «Расти гора». Несмотря на то, что это было его фирменное блюдо, Дилюк уже давно научился готовить и другие блюда, те же блинчики к чаю, суп с морепродуктом или паста с томатным соусом получались вполне неплохими. Можно было прикупить у Сары продуктов и приготовить завтрак самостоятельно.       Одевшись, капитан кавалерии вновь поблагодарил девушку и уже чуть увереннее, чем вчера, доковылял до выхода. К своему удивлению, он всё же встретил на улице Дилюка, хотя, по правде говоря, не надеялся, что тот дождётся. С букетом наперевес помятый и побитый Альберих выглядел по-своему мило и в каком-то смысле забавно. По правде говоря, сейчас капитану кавалерии просто хотелось куда-нибудь упасть и доползти до какой-нибудь еды. Последний приём пищи был… Вчера утром? Сил не было абсолютно, а тело ныло и болело после ночных похождений. Рагнвиндр осмотрел его довольно придирчиво. Кое-где из-под окровавленной и порванной местами одежды торчали бинты, лицо выглядело изможденно, синяки под глазами контрастировали на бледном лице. — Знаешь, Кэйа, я думаю, что гулять в таком состоянии тебе все же не следует, не хочу, чтобы раны открылись. Я предлагаю перекусить, могу что-то приготовить, если хочешь. После провожу до дома, тебе нужно поспать.       Кэйа не думал, что каждый шаг будет приносить столько боли. Капитан кавалерии невольно вспомнил, как начиналась его служба, и сколько ударов он тогда получал. Но, стиснув зубы, терпел. Ему почему-то было важно защищать город на должности Дилюка во время его отсутствия, несмотря на всё произошедшее между ними. А потом, как бы странно это ни звучало, Альберих просто не смог уйти, хотя собирался. По большей части он не уходил из-за уважения и сочувствия к Джинн, а также из-за компании рыцарей, с которыми он мог выпить в Доле Ангелов. Тем не менее, Кэйа не раз размышлял над тем, чтобы уехать далеко и навсегда. Но он не делал этого из-за Дилюка и надежды на примирение с ним.       Кэйа предложил зайти в «Хорошего охотника», наверное, не хотел сильно тревожить Дилюка готовкой. А раньше на пикниках они ели его стряпню. Хоть Рагнвиндр этого особо и не любил, но считал необходимым научиться готовить хотя бы базовые блюда. В детстве он мечтал баловать любимых приготовленными собственноручно блюдами.       Для удобства Дилюк предложил свою помощь, впереди много лестниц, не хотелось бы, чтобы капитан снова пострадал. И Альберих беспрепятственно оперся на его руку. Сразу было понятно, как тяжело ему даются эти шаги. Поэтому старался не торопить, останавливаясь, если это было необходимо. Так, перебежками они дошли до «Хорошего охотника». Оба старательно игнорировали чужие взгляды. Кажется, завтра, а может уже к сегодняшнему вечеру по городу расползутся слухи об этом инциденте. Рагнвиндр усадил капитана за стол и пошел делать заказ. С Сарой получилось договориться, и вот уже через пятнадцать минут на столе образовалась пара порций пасты с томатным соусом, а рядом тарелка с блинами и горячий чай. Конечно, Дилюк надеялся, что за то время, пока он не практиковался в готовке, не сумел растерять умения.       Кэйа набросился на еду так яростно, будто бы не ел уже несколько суток. Это вызвало беззлобную улыбку со стороны Рагнвиндра. Как ни странно, Альберих съел все. Дилюк сомневался в этом, поскольку ему самому в такие моменты есть совсем не хочется. Раньше Аделинде приходилось потратить уйму времени и сил на то, чтобы накормить его. Хорошо, что Кэйю уговаривать не пришлось. Кэйа разумеется все понял. Не мог не понять. Допив свой чай, Альберих поблагодарил винодела и поднялся: — Спасибо, — юноша улыбнулся чуть более оживлённо, чем раньше, — Ты всё ещё замечательно готовишь. А я всё также этому не научился, — Кэйа рассмеялся, поднимаясь из-за стола. Как ни странно, сейчас идти было легче.       Путь до дома капитана не занял много времени. С какой-то стороны, Дилюк не был от этого в восторге, хотелось провести с ним больше времени. Кэйа остановился возле двери и тихо, почти бесшумно попросил остаться с ним до того, как он уснет. Ну, Дилюк мог это понять. Кажется, он совсем не хотел оставаться наедине со своими мыслями. Рагнвиндр вошел в дом первым. — Знаешь, думаю нужно снять грязную одежду, прежде чем ложиться. Я побуду с тобой, пока ты не заснешь.       И Кэйа послушался. Пропитанная кровью одежда прилипла к телу и снялась с трудом. Идти в душ сейчас было бы бессмысленно, нужно дождаться, пока лекарства подействуют. Поэтому перебинтованный Альберих в одном нижнем белье устроился в кровати. Дилюк заботливо подоткнул ему одеяло, отодвинул от лица пряди волос. На мгновение он замешкался, как будто принимая сложное решение. И нежно, почти невесомо коснулся губами его лба.       От смущения не желая встречаться с Кэйей взглядом, Дилюк передвинул к кровати стул от письменного стола и сел рядом с постелью, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу. Он пообещал уйти, как только Кэйа уснет, чтобы не получилось, как в прошлый раз. В этот раз он собирался сдержать слово. На самом деле Рагнвиндр тоже выглядел помятым и ужасно уставшим, поэтому капитан кавалерии, ничего не говоря, сел в кровати и продублировал его позу, ожидая, когда винодел снимет верхнюю одежду и ляжет рядом. — У меня выходные, поэтому можешь спокойно поспать. Сомневаюсь, что тебе хочется ютиться в таверне или ехать на винокурню, — Альберих усмехнулся. Он был более, чем уверен, что Дилюк согласится. Осталось только добавить последний штрих и приправить это предложение еле заметной и лёгкой манипуляцией, — А ещё мне холодно. Я вчера был заморожен около десяти раз, поэтому ложись быстрее, пока я не передумал, — правда, в голове Кэйи это звучало более уверенно и менее смущённо.       Дилюк снова тяжело вздохнул. Ну конечно, Кэйа всегда добивался своего. Даже если Дилюк не планировал ничего в таком духе, он всегда следовал тенью за смуглым юношей, не давая его в обиду. Как могло произойти так, что эти двое потеряли теплоту отношений? Они и сами не раз задавались этим вопросом. Конечно, Кэйа мог замерзать, в конце концов, его крио глаз бога в этом плане ничего не значит. В противном случае он бы не мерз на Драконьем Хребте, а Дилюк не обжигался. Кроме того, прошлая ночь и правда была трудной, можно было представить, сколько всего Альбериху пришлось пережить. Да и вообще, он пострадал, можно же поддаться и хоть раз сделать то, чего он хочет. Такими доводами успокаивал себя Дилюк, раздеваясь до рубашки. Он устало потер глаза и все же решил распустить хвост, легкими движениями массируя кожу головы. Это чувство невозможно было передать словами. Верх блаженства.       Под пристальным взглядом Рагнвиндра Кэйа снова устроился в постели, подмяв под себя подушку и похлопав рядышком. Кровать вряд ли можно было назвать двуспальной, да и такие масштабы одному человеку явно были не нужны. Но и односпальной она не была. Двое вполне могли на ней уместиться, если лягут вплотную друг к другу. Подушка тоже была одна, но Альберих учтиво оставил большую ее часть гостю. Да, кажется, Дилюк и правда влип… Отбросив остатки гордости, Рагнвиндр забрался в постель. Пытаясь устроиться поудобнее и не потревожить раны, он бережно переложил голову Кэйи на свое плечо, снова укутывая в одеяло до самых глаз, после чего накрылся сам. — Постарайся поспать, — прошептал Дилюк, будто боясь нарушить воцарившуюся в комнате тишину, — Добрых снов, — не решаясь на более решительные действия, он заправил мешающие голубые пряди волос за ухо, нежно огладив щеку капитана и улыбнулся. И это была честная, искренняя улыбка. В его лице, казалось, можно было прочитать щемящую нежность, сочувствие и вину одновременно. Вот бы остаться так подольше, нежиться в объятиях каждое утро.       А раньше именно Кэйа был тем, кто оставался в комнате Дилюка. Ночами его часто мучали кошмары, особенно в первое время, или в дождливую погоду. От кошмаров юный Альберих просыпался в холодном поту и каждый раз переживая за реакцию сводного брата пробирался в его комнату. Спал Дилюк чутко, поэтому всякий раз просыпался, стоило Кэйе перешагнуть порог. Помнится, он никогда не злился на это и пускал Альбериха в свою постель, вытирая слезы с его лица и целуя в макушку, как всегда делал отец, когда ему самому становилось грустно или страшно. Засыпали они, держась за руки или обнимаясь. Наутро горничные, приходившие будить молодого господина, всегда ругались, видя эту картину, разгоняли мальчишек по своим комнатам, чтобы на следующую ночь они снова засыпали вместе. Кажется, в одну из таких ночей, когда за окном шумел дождь, а заплаканный Кэйа вновь пришел за поддержкой, они впервые поцеловались. Дилюк прочитал в книге, оставленной нерасторопной горничной на видном месте, что поцелуи могли облегчить боль и снять напряжение. По его мнению, Кэйа был напряжен и ему было больно. Тогда он еще не знал, что описанное в романах не всегда является правдой, и повторять сомнительные действия из книжек не стоит. Альберих тогда был в полнейшем шоке, пока не услышал объяснения. Тогда он зашелся в диком хохоте, едва не разбудив всех обитателей дома. Они условились никому об этом не говорить и первым настоящим поцелуем воспринимали другой, несколькими годами позже. Но этот, как и все последующие, Дилюк навсегда сохранил в своем сердце.       Рагнвиндр, расчувствовавшись, несильно, почти трепетно прижал Кэйю к груди и зажмурился, совсем не заметив, как заснул. По правде говоря, Кэйа чувствовал себя неловко и непривычно из-за такого обилия заботы. Казалось, он на пару минут вернулся в прошлое, когда всё было хорошо и спокойно. У него был настоящий дом, была семья. Но в то же время на сердце Альбериха лежал огромный груз из чувства вины за многолетнюю ложь, от которого ему хотелось избавиться всю жизнь. И даже сейчас, когда Дилюку известна истина, Кэйа всё равно чувствует себя ужасно виноватым. Как минимум потому, что винодел до сих пор не знает всего.       В голове всплывали воспоминания, одно за другим. В состоянии полудрёмы в голову капитана кавалерии пришла одна мысль: если бы он продолжил врать, всё могло бы сложиться иначе. Пусть их отношения и нельзя было назвать здоровыми, кажется, они оба были счастливы. Или, может, подобные отношения были их худшей ошибкой? Как знать, вероятно, если бы Рагнвиндр так сильно не привязался, ему бы не было так больно. То же можно сказать и о самом Кэйе. А ведь именно он сделал первый шаг, в одну из ночей, когда Дилюк сам пришёл к нему. Тот день был невыносимым, начиная с самого утра и заканчивая поздним вечером: всё вокруг давило и раздражало настолько, что хотелось кого-нибудь придушить. Раздражало всё, но не парень с огненно-рыжими волосами. Кэйа решил, что он слишком взрослый, чтобы как раньше проситься в объятия названого брата. И достаточно взрослый, чтобы попробовать вино из отцовского погреба. Когда дверь отворилась, Кэйа, с виноватым видом, спрятал бутылку за спиной и, разглядев в темноте Дилюка, тихо и искренне рассмеялся. Как оказалось, тому было тревожно из-за скверного настроения Альбериха. Сам Кэйа на это лишь улыбнулся и потрепал брата по голове, протягивая бутылку. Будущий винодел был не в восторге от вкуса и долго бурчал, что если его брат вырастет алкоголиком, то общаться они не будут. Да и сам инициатор попойки тоже не стал пить много, ведь с появлением гостя в комнате и настроение немного улучшилось. Казалось, они говорили часами, обсуждая всё на свете. И в какой-то момент речь зашла о том неловком случае с поцелуем пару лет назад, Альберих снова рассмеялся, тем самым чуть не разбудив горничных. — Это было… странно, — улыбнулся он напоследок, глядя на названого брата. Тот в шутку спросил, сможет ли Кэйа лучше осуществить эту идею, раз уж ему не понравилось. Альберих не ожидал подкола в ответ и, в попытках защитить свою гордость, пододвинулся ближе, касаясь своими губами губ Дилюка. Он не ожидал, что сможет сделать это, ведь каждый раз, когда думал о подобном, убегал от собственных мыслей. Они казались постыдными и неправильными, но, к огромному удивлению, Рагнвиндр ответил на поцелуй.       Погрузившись в воспоминания, рыцарь быстро уснул на плече названого брата и проснулся только вечером. Дилюк же проснулся немногим раньше самого Кэйи. Он почти не чувствовал руку, так сильно она затекла под тяжестью чужой головы. Небо за окном уже окрасилось в нежно-розовый оттенок, солнце клонилось к закату. Самое комфортное для Рагнвиндра время. В это время он обычно отвлекался от любой работы и перебирался в гостиную к теплому камину. В тепле он читал что-нибудь легкое или просто дремал. В это же время в детстве они вдвоем планировали приключения на ночь, сплетали простыни для побега, рисовали карты. Чудное время суток.       Дилюк постарался не дергаться, чтобы не разбудить Альбериха. Такой уставший, измотанный, он выглядел таким беззащитным. Хотелось спрятать его от всего мира, укутать в плед и усадить в крепость из подушек. И каждый день проводить рядом, кормить, любить, баловать. Рагнвиндр прикоснулся ко лбу Кэйи, прошелся по щеке, огладил подушечками пальцев потрескавшиеся губы. Появилось жгучее желание его поцеловать. Вот только, если Дилюк случайно разбудит рыцаря, будет плохо. Он же может и разозлиться. Была не была? Рагнвиндр как можно тише, совершая как можно меньше движений, склонился к лицу Альбериха. Потянувшись к губам, он заметил шевеление со стороны капитана и принял наиболее беззаботный вид — притворился спящим. Это не помогло. Как и ожидалось, стоило состоянию Кэйи хоть немного улучшиться, он снова принялся за старое. Выглядит это глуповато: — Добрый вечер, Мастер Дилюк. Каково просыпаться в одной кровати с самым завидным холостяком этого города? — Хааа, это все, что ты можешь сказать? Между прочим, если смотреть с этого ракурса, то двое завидных холостяков этого города проснулись в одной кровати. И каково теперь тебе? — Чувствую себя виноватым перед милашкой Донной, — Кэйа с наигранным сожалением вздохнул, после чего ехидно усмехнулся, — Бедная девушка. Жаль её.       Решив не затягивать шутку, Рагнвиндр вытащил руку из-под еще сонного капитана, оставив его нежиться в постели, и смачно зевнул, потягиваясь. Не желая раньше времени вылезать из кровати в холодную комнату, Дилюк потянулся к оставленной у кровати резинке. На этот раз он решил покрасоваться и убрать волосы в высокий хвост. Кэйе это всегда нравилось, раньше он не мог и глаз от этого зрелища оторвать. В последнее время, правда, Дилюк совсем избавился от этой прически. Думал, что навсегда, но, кажется, был не прав. Винодел успел надеть штаны и спрятать измятую рубашку под сюртуком.       Офицер заразился зевком. Он выглядел довольным собой и ничуть не обеспокоенным судьбой фанаток Дилюка. Он глянул на Рагнвиндра, тот заплёл высокий хвост. Вот подлец. Как знать, может… Может, со временем он сможет вновь с гордостью размышлять о том, что красивейший парень этого города принадлежит ему. Хотя, загадывать слишком рано: Рагнвиндр такой человек, чьи чувства могут крайне быстро измениться на полярно противоположные. Такой вывод сделал для себя Кэйа несколько лет назад. Да и возвращаться к бывшим звучит низко… По крайней мере, так Альберих себя успокаивал. — К слову, как себя чувствуешь? Ничего не болит? — обеспокоенно спросил Рагнвиндр, окинув взглядом лежащего рядом. — Я в норме, — вопрос винодела буквально выдернул офицера из его мыслей, что заставило того еле заметно вздрогнуть. Помотав головой, Кэйа слегка наигранно улыбнулся, — Если хочешь есть или пить, на кухне должно что-то быть. Я отлучусь, — сказал он, вставая с кровати и подходя к шкафу. Из него он взял полотенце. Сбежать в душ — лучший выход из ситуации, когда разговаривать слишком сложно. Особенно с учётом всех мыслей, которые крутились в голове: Кэйа до сих пор не понимал, что с Дилюком происходит, и почему тот стал таким заботливым. Может быть, это просто злая шутка?..