Останься

Гром просыпается с первыми лучами солнца, собираясь сразу же уйти, но это оказывается немного проблематично: на его груди покоится светлая голова спящего Кирилла, а через бёдра перекинута нога парня точно так же, как и рука через рёбра следователя. Тревожить юношу, который во сне практически полностью перелег на Грома, совершенно не хочется. Игорь улыбается, смотря на парня, чувствуя тепло его тела и мирное дыхание. Одеяло скинуто на пол, а потому полицейскому представляется возможность полюбоваться тем, как солнечные лучи облизывают бледную кожу юноши на оголенной спине, виднеющуюся из-под задранной футболки. Гром пялится в наглую, не отрывая взгляда, и изучает каждый миллиметр тела Гречкина, во всю пользуясь случаем. Уходить совершенно не хочется. Он продолжает лежать, слегка приобнимая парня и отсчитывая в голове минуты опоздания. Мужчина позволяет себе просто быть в моменте. Не думать о том, как это выглядит со стороны, что будет дальше, что было до. Он абстрагируется от всего. Он просто человек без имени, без прошлого, без будущего, без долга и обязанностей, без моральных устоев и совести, а рядом с ним (на нем) лежит красивый юноша, которым просто нельзя не любоваться. Но абстрагироваться надолго, к сожалению, не получается. Гром просто не может себе этого позволить. Всегда нужно держать себя в руках, а иначе… Он аккуратно выползает из объятий парня, тот хмурится, ворочается, но не просыпается, чему Игорь в глубине души невероятно радуется. Он не придумал, что сказать парню, ко всему прочему, совершенно ненавидя прощаться. И все же просто так уйти Гром тоже не может, прекрасно помня о том, в каком состоянии вчера был Гречкин, и отчего-то переживая из-за того, как он будет чувствовать себя по пробуждению. Мужчина приносит в спальню стакан воды и таблетки, оставшиеся в аптечке, а затем ещё немного мешкается, смотря на блондина, обнимающего подушку, на которой спал полицейский. Затем взгляд майора падает на письменный стол, и ему в голову тут же приходит идея. Не то чтобы гениальная, но что есть, то есть.

***

Кирилл просыпается только в обед. Если, конечно, люди обедают в шесть часов вечера. Парень в любом случае есть сейчас не мог, а потому это его не особо волновало. Чувствовал он себя отвратно, но это состояние было уже настолько привычно для него, что юноша просто постонал секунд 10, а затем тяжело вздохнул и потянулся к тумбочке, найдя там таблетки. Гречкин не помнил, чтобы он клал их туда, но он вообще мало что помнил, так что столь приятная находка его особо не смутила. Выпив стакан воды, блондин стек с кровати, медленно направившись в ванну, чтобы принять душ, желая избавиться от этого противного состояния как можно скорее. Кажется, где-то у него была припрятана бутылка коньяка, нужно будет ее найти. После принятия душа, желание выпить лишь усилилось. Гречкин вернулся в комнату, чтобы найти что-то, что можно надеть на себя, предварительно оставив всю свою одежду валяться на полу в ванной. В глаза ему тут же бросилась бумажка, лежащая на прикроватной тумбочке, на которую сразу по пробуждению он не обратил должного внимания. А стоило. В записке был очень криво, но очень старательно написан номер телефона с небольшой подписью «Игорь, майор» и на этом все. Не густо, но этого было вполне достаточно, чтобы довести Кирилла до предобморочного состояния. Сложно описать, что творилось в голове у Гречкина в тот момент, но в целом, ничего хорошего. — Пиздец мы че реально переспали, — простонал юноша, падая на колени перед кроватью и утыкаясь головой в белый матрас, — блятьблятьблять. Кирилл располагал очень маленьким объемом информации, так как из событий вчерашнего дня он помнил только то, как классно было в клубе и как приятно ощущалась на языке очередная таблетка, полученная через поцелуй от какой-то девчонки. Что было дальше, сказать было сложно, но номер на тумбочке помогал выстроить в голове довольно конкретную картину. Правда, понятнее не становилось. Выпить теперь хотелось просто безумно. Кирилл попытался успокоиться и здраво оценить ситуацию. Это у него не особо получилось, так как в его поле зрения попали наручники, валяющиеся на полу, которые определенно принадлежали не Гречкину. Это были самые настоящие полицейские. Выпить уже было просто необходимо. В гостиной блондин обнаружил полупустую бутылку коньяка и следы впитавшегося алкоголя на диване. Это лишь подтвердило безрадостные догадки юноши о весёлой ночке, но как это вообще, мать твою, произошло? Как Кирилл позволил этому случиться? Как Игорь, черт возьми, Гром позволил этому случиться? Неужели Гречкину удалось набухать его до такого состояния, что он уже просто не мог соображать? Все это в голове просто не вязалось. Хотелось расплакаться от отчаяния. Кирилл так долго и так старательно скрывал свой страшный секрет ото всех, давил собственные желания, не позволяя мысли о чём-то подобном задержаться в его голове надолго, он просыпался в ночи от эротических снов, считая их кошмарами, он делал все возможное, просто чтобы никто не узнал, просто чтобы не возненавидеть себя ещё сильнее, просто чтобы не быть тем, кто он есть, или хотя бы казаться другим, если уж измениться он не способен. И зачем? Зачем все это? Чтобы в его жизни появился какой-то полицейский — полицейский, мать твою, Кирилл, ты переспал с полицейским — и пустил все коту под хвост, сломал все, на чем держалась буквально вся его жизнь? Для этого? Правда? Гречкин знал, что мир несправедлив, но не настолько же. Выпить больше не хотелось. Кирилл никогда не волновался, что в нетрезвом состоянии он может позволить себе чуть больше, чем стоило бы. Ему казалось, что ненависть к себе и отвращение к своим же желаниям было настолько сильно, что не исчезало даже под кайфом. Однажды в стельку пьяный он поцеловал одного парня, так его тут же стошнило на этого бедного юношу, и на этом вся история закончилась. Больше таких случаев на памяти Гречкина не было, поэтому он даже подумать не мог, что способен переспать с мужчиной, не отдавая себе в этом отчета. Верилось в это с трудом, но если это правда произошло, то… Кирилл проснулся в одежде. Да, сейчас ее на нем не было, но он точно помнил, что утром был в трусах и футболке. Это на самом деле был единственный факт в защиту Гречкина. Но следы от наручников на запястье? Отрывистые воспоминания о том, как он облизывает руку Грома, и о том, как мужчина несёт его в спальню? Это все юношу ничуть не успокаивало. Кирилл с ужасом подумал об отце. У него в полиции связи, а в полиции ничего надолго тайным не остаётся. Бросьте, разве могут опытные следователи не заметить на лице вечно недовольного Грома выбитое «меня сегодня выебали»? Хотя вопрос, кто кого выебал, конечно, спорный, но никакого дискомфорта Гречкин не ощущал, во всяком случае в нижней части тела, так что скорее уж он, чем его. Гречкин параноиком не был, но был вообще-то, поэтому ему казалось, что абсолютно весь полицейский участок поймёт все в первую секунду, как Игорь явится на работу. Коллеги начнут расспрашивать, что там да как, а мужчина непременно расколется, расскажет напарнику там какому-нибудь, а тот ещё кому-то и все, копай, Кириллушка, могилу. Не то чтобы Гречкин думал, что отец правда убьёт его, если узнает. Но он мог. В этом сомнений не было. Не факт, что лично. Но мог. Кирилл не сказать, чтобы прямо очень сильно любил жизнь, но умирать однако тоже как-то не хотелось. Сегодня он был не в настроении для этого, а потому нужно было срочно что-то делать. Кирилл ринулся обратно в комнату. Голова болела жутко, парня все ещё сильно сушило, но это было вообще не проблемой в сравнении со всем остальным. Единственное, что оставалось парню — позвонить Грому и упросить его никому ничего не рассказывать. Унизительно? Возможно. Но это Гречкина сейчас вообще не волновало. Он был готов пойти на что угодно: предложение денег, угрозы, мольбы, шантаж — лишь бы сработало. Но звонить было страшно. Кирилл вертел в руках телефон, боясь, услышать из трубки подтверждение своим догадкам. Он был весьма в незавидном положении, не помня практически ничего из случившегося, даже не зная, что ему стоит говорить Игорю. — Игорь Гром у аппарата, — раздалось в трубке после мучительно долгих гудков. — Привет, Игорь, это Кирилл, — выдохнул Гречкин, пытаясь игнорировать тот факт, что его сердце отчаянно стремилось вырваться из грудной клетки. — О, здарова, я уж думал, ты не позвонишь, — мужчина явно обрадовался, услышав голос блондина. — Да я только проснулся в общем-то. — Как ты там вообще после вчерашнего? — как бы невзначай задал вопрос полицейский, от которого у Кирилла в глазах резко потемнело, — Не болит ничего? — Н-нет, — парень правда пытался делать вид, что все в порядке, но у него ни черта не получалось. — Ну и отлично, знаешь, я не то чтобы волновался, но просто… — Игорь замялся, и в его голосе чувствовалась некоторая неловкость, — Я тут походу забыл у тебя дома наручники, ты не находил их случаем? — Находил, — сглотнул Кирилл. — Не против, если после работы я зайду заберу их? — Не против, — отрешённо проговорил Гречкин, не думая, что у него есть возможность отказаться. — Ну и отлично, все, давай, увидимся. И сбросил. Гречкин тупо смотрел на телефон, все ещё пребывая в неком шоковом состоянии. Он просто не смог ничего сказать. Не смог поднять тему, которую хотел. Кирилл не знал, что с ним творилось, подобное поведение было ему совсем не характерно, но и такие ситуации случались не каждый день, окей? Когда Игорь придёт, он обязательно с ним обо всем поговорит, как раз у него есть время собраться с мыслями. Или снова напиться. Кирилл написал некоторым «друзьям», чтобы узнать не намечается ли сегодня у кого-нибудь вечеринка, потому что бухать в одиночестве все же не очень хотелось. Один парень ответил почти сразу же, сказав подъезжать часам к одиннадцати. Гречкин посмотрел на время: не было ещё и семи. Он ответил, что приедет, понятия не имея, во сколько Гром собирался придти к нему, а поэтому сидел словно на иголках, хотя и подозревал, что раньше девяти мужчина явно не явится. Работа же. Звонок в дверь раздался только поздним вечером, который медленно, но верно перетекал в ночь. К этому времени Кирилл уже успел сгрызть все ногти, нервно обойти весь дом несколько десятков раз, просмотреть все истории в инсте, проиграть в видеоигре двадцать раз подряд, не в силах сосредоточиться, обречённо повздыхать над своим телефоном и съесть две партии бутербродов — единственное блюдо, которое парень умел готовить. Сердце Кирилла пропустило несколько ударов, и он сам на какое-то мгновение испуганно замер, а затем свалился с кровати, судорожно ища по комнате какую-нибудь футболку и шорты, которые можно было нацепить на себя, потому что встречать гостя в трусах — тем более такого гостя — было как-то не очень благоразумно. Пока юноша шёл к двери, он репетировал в голове заранее придуманную речь, которую собирался сказать следователю, но стоило ему увидеть Грома на пороге, он судорожно выпалил одно лишь «бля, прошу, не говори никому о том, что вчера было», чем тут же ввёл мужчину в ступор. — О чем конкретно? — спустя несколько секунд смятения, осторожно спросил следователь. Кириллу кажется, что Игорь издевается над ним, что он просто хочет, чтобы юноша произнёс это вслух. Но парень это делать не собирается. — Если ты о наркотиках, то я думаю, абсолютно ни для кого не секрет, что ты их принимаешь, — пожимает плечами мужчина, — вообще это я должен у тебя просить ни о чем не рассказывать. Я как никак тебя после задержания отвёз не в полицейский участок, а к тебе домой. — Задержания? — пришла очередь Кирилла не понимать, о чем идёт речь. — Задержания, — кивнул Игорь, не соображая, что смущает парня, — Подожди, ты вообще помнишь хоть что-то? — Ну, что-то помню, — неоднозначно ответил Гречкин, нервно теребя край футболки. — Мы встретились в клубе, на улице ты подрался с официантом, я провёл задержание, но в итоге решил, что толку от того, что я тебя в участок отвезу не будет, поэтому привёз домой. — А потом? — боязливо спросил юноша. — А что потом? — Мы с тобой… — Я продезинфицировал раны и уложил тебя в постель. Ты был пьяный и просил остаться, ну я и остался. Ушёл только утром, когда на работу надо было. — И только? — И только. Гречкин с облегчением выдохнул и как-то слишком уж радостно предложил гостю зайти, даже не пытаясь спрятать глупую улыбку. Гром решил проигнорировать странное поведение парня, потому что когда это он вёл себя не странно? Он пришёл просто забрать наручники, остальное его не волнует. Забрав наручники, полицейский однако не поспешил сразу же уйти, бесцельно стоя посреди спальни Кирилла и смотря на него в каком-то наивном ожидании. Гречкин уж как-то слишком ненатурально прокашлялся, но ничего не сказал. — Ну, я пойду, — наигранно громко вздохнул Игорь, не дождавшись никаких действий со стороны блондина. — Слушай, а ты занят? — тут же спохватился Гречкин, которому на самом деле не хотелось, чтобы Гром уходил так же сильно, как самому мужчине не хотелось покидать Кирилла. Просто они оба никогда бы не сказали об этом напрямую. — Когда? — Сейчас? — Да не то чтобы, — хмыкнул Игорь, а его губ коснулась легкая улыбка. — Может фильм посмотрим какой-нибудь? Я новый телек купил недавно, нужно опробовать. — Я за. Гречкин тоже улыбнулся, но его улыбка была гораздо ярче и свободнее, чем улыбка мужчины. Менее осторожная, более раскованная. Какое-то время они просто стояли и смотрели друг на друга с по-идиотски счастливыми выражениями лица, словно им не доводилось улыбаться последние несколько лет, словно им запрещали это делать, а сейчас вот наконец разрешили. Это было приятно. Просто стоять и улыбаться. Игорь, если честно, простоял бы так ещё как минимум сутки, потому что он действительно не помнил, когда в последний раз просто искренне улыбался. Не скалился, не усмехался и не язвительно смеялся. Все как-то повода не было, да и некому было улыбаться. Преступникам что ли? Судьям? Глупым коллегам? Не хотелось как-то. А вот сейчас хочется. Просто стоять и улыбаться, боясь, что больше такой возможности не будет. — Мороженое хочешь? — нарушает искрящееся молчание Гречкин, отворачиваясь от Игоря и направляясь на кухню, ожидая, что мужчина пойдёт за ним. — А какое есть? — Любое, — гордо заявляет Кирилл, ничуть не преувеличивая. У Гречкина на самом деле есть абсолютно любое мороженое, которое только может быть. Морозилка в холодильнике полностью забита эскимо, щербетами, рожками, вафельными стаканчиками, просто брикетами всевозможных вкусов и размеров. Игорь с удивлением смотрит на это богатство, отмечая, что в основном отделе холодильника повесилась мышь. — Ты типо реально набил татуировку с мороженым из-за своей огромной любви к нему? — озвучивает своё самое глупое предположение Игорь. — А ты думал почему? — Не знаю, мне казалось, что это что-то значит для тебя. — Это значит, что я очень люблю мороженое! — радостно заявил Кирилл, вскинув руки, — Не во всем должен быть глубокий смысл. — Наверное, — пожал плечами Гром, смотря на мальчишку. Он давно потерял эту юношескую беспечность, она растворилась так внезапно, так незаметно. Он и забыл, что так можно. Можно питаться одним мороженым, забивая им весь холодильник. Можно делать глупые татуировки, просто потому что хочется, а потом жалеть, а потом снова делать. Можно позволять себе жить в моменте и не думать о будущем. Можно делать то, что в голову взбредёт, не парясь о последствиях. От Кирилла веяло молодостью. У молодости был запах тёплого морского бриза, свежескошенной травы, вредной газировки и дешевых сигарет. У Гречкина тоже. Правда сигареты были дорогими, а газировка была шампанским, но это не суть. К Кириллу хотелось прикоснуться просто чтобы вновь почувствовать, какого это быть юным и беспечным. Хотелось взять его за руку в попытке поймать это давно ускользнувшее чувство свободы и лёгкости. Игорь не сдерживается. Касается плеча блондина, сидящего на корточках и выбирающего себе мороженое. Тот тут же вздрагивает и оборачивается на Грома, а затем едва заметно качает головой и смотрит таким тяжелым, таким обречённым взглядом, что вся иллюзия тут же рушится. От Кирилла может быть и веет молодостью, но прикоснувшись к нему, Игорь ее себе не вернёт. От Кирилла может быть и веет свободой, но свободным он себя уж точно не чувствует. Может глаза у него красные не от истошного плача по ночам, а от постоянного употребления алкоголя и курения, но чем же это лучше? Может с первого взгляда и не скажешь, что жизнь у Гречкина вовсе не легка и беззаботна, но ты присмотрись получше. Смотри, смотри, да не отрывай взгляд. В мешках под глазами поселилось отчаяние, в улыбке безвыходность, в худых дрожащих пальцах вечная тревога, а в глазах горящее безумие в перемешку с апатией. Смотри, если не боишься, если не мерзко и не противно. Если хочешь, останься, но не будь рядом просто потому что я отголосок твоей юности. Я отголосок твоей смерти. Лучше беги, пока не поздно. — Тебе какое? — после долгой паузы спрашивает Кирилл. — Шоколадное, — дергается Гром, словно просыпаясь. Себе юноша берет фруктовый лёд, а затем тащит Игоря за собой, хватая за рукав его куртки, которую тот, кажется, практически никогда не снимал. Сначала они заходят в гостиную, где Гречкин хватает бутылку алкоголя, заявляя, что мороженое с коньяком — его любимое сочетание, а затем юноша приводит своего гостя в просторную комнату. Центральное место в ней занимает большой мягкий диван с бесчисленным количеством подушек, на который тут же падает светловолосый юноша. С потолка свисают гирлянды, а на стене висит телевизор огромных размеров, который сразу приковывает взгляд Игоря, так что дальнейшее разглядывание комнаты мужчину уже не сильно интересует. — Что, впечатляет? — ухмыляется Кирилл, смотря на следователя. Гром не отвечает, просто садясь рядом и все ещё таращась на экран, и ещё больше удивляется, когда он включается. После этого следует долгий бессвязный спор о том, что они будут смотреть, так как вкусы у парней очевидно не сходятся. — Бойцовский клуб? Серьезно? — А что ты предлагаешь? Сумерки? — Ты имеешь что-то против сумерек? — А что ты имеешь против бойцовского клуба? — Да ты бы ещё Брата 2 посмотреть предложил. — Так стоп, а чем тебе Брат 2 не угодил. — Ой, вот только не начинай. — Чем тебе не угодил брат 2? — Мы сейчас подеремся? — Я не уверен, но если ты имеешь что-то против Брата 2… — Все, заткнись мы будем смотреть аниме. — Аниме? — Ты знаешь что такое аниме? — Это китайские мультики? — Ты реально дед. — Мне всего 30. — Но ты не знаешь, что такое аниме. — Я знаю, что такое аниме. — Это не китайские мультики! — Ой да иди ты. — А ещё у тебя телефон кнопочный, ты точно дед. — Да что ты так пристал ко мне, я просто не люблю современные технологии и не особо слежу за всеми этими модными штуками, в моем детстве… — Дед. — Врубай свои китайские мультики быстрей, а то я тебе сейчас правда втащу. — Они японские! На правах хозяина дома Кирилл взял на себя ответственность в выборе и включил свой любимый с детства мультфильм «Ходячий замок». Сам не зная почему, ему вдруг захотелось его пересмотреть. Поначалу Гром относился к происходящему на экране довольно скептично, всем своим видом показывая, что считает мультфильм детским и глупым, иногда фыркая, а иногда что-то цинично комментируя. По правде говоря, мультфильм не особо нравился Игорю только потому, что он не обращал на него практически никакого внимания. Да, знаете ли тяжело сосредоточиться на сюжете, когда рядом с тобой один красивый молодой блондин очень старательно ест мороженое самым соблазнительным образом. Нет, серьезно, Грому хотелось остановить юношу и сообщить ему, что не обязательно проходиться языком по всей длине фруктового льда, вырисовывая на нем какие-то узоры. Ладно, останавливать на самом деле совсем не хотелось. Хотелось в наглую пялиться на это действо, но он не мог. Гречкин постоянно комментировал происходящее в мультфильме, задавал какие-то вопросы, а Игорь неуклюже делал вид, что он понимает, о чем говорит парень, быстро отводя взгляд от блядского мороженого. Когда там Кирилл уже собирался его доесть? Что за издевательская пытка? Парень определённо знал, что делал, иногда самодовольно улыбаясь, краем глаза замечая взгляд Грома. Мелкий засранец. Как же он бесит. Игорь благодарил небеса, когда Гречкин наконец доел свой фруктовый лет, радуясь, окончанию этого ада на земле, потому что, честное слово, не хватало ему ещё в 30 лет возбудиться от того, что какой-то пацан просто ест мороженое. После этого Гром все же смог сконцентрироваться на мультфильме и ему даже начало нравиться, что Гречкин не мог не заметить. Не то чтобы Кирилл искал одобрения, но в детстве без него было очень тяжело, и даже такая мелочь как «блин, бабка такая классная, смотри!» сейчас звучала по-наивному приятно. — У тебя телефон звонит, — заметил Игорь, повернувшись на юношу, который тут же отвёл взгляд, сделав непринужденный вид, словно не он только что наблюдал за тем, как очаровательная детская улыбка касалась губ Грома в момент, когда он очень заразительно смеялся над чем-то. — Ну и что? — Ты не хочешь ответить? — А зачем? Все люди, с которыми я бы хотел поговорить в данный момент находятся в этой комнате, — Игорь попытался проигнорировать эту реплику, но внутри себя не мог отрицать, что это звучало довольно мило. — Но вдруг это что-то важное? — Например? — Эм, ну, не знаю, отцу стало плохо. — Отпраздновать можно и чуть позже, — пожал плечами юноша, и по нему нельзя было сказать, что он шутит. — Тебя отчислили. — Я закончил универ в этом году… — У тебя рак. — Это, блять, от кого я узнать должен? Я у врача не был год. — А надо бы. — Ой, да ты… — Ответь. — Господи, как же ты меня бесишь. Да зачем? — Гречкин закатил глаза и закинул голову назад, откидываясь на подушки. — Просто ответь, — Игорь звучал абсолютно серьезно и отчего-то так жалобно, так моляще, — пожалуйста. Кирилл тут же посмотрел на следователя, слегка нахмурившись. Телефон продолжал звонить, издавая противную вибрацию, а Игорь с каждой секундой нервничал все заметнее. Что-то личное. Это точно что-то личное. Гречкин понимающе кивнул и, не став задавать лишних вопросов, потянулся к телефону. Он обязательно спросит, он обязательно узнает в чем дело, но не сейчас. Не то время. — Кирюх, ну ты где? Мы тут тебя уже заждались, — Гречкин едва ли может разобрать речь, заглушаемую орами и криками. — Что? — Ты ж сказал, в 11 приедешь, а уже далеко не 11, — голос пьяный, а речь расплывчатая. — Ты на нашей тусе, вообще-то, главный гость. — Слушайте, давайте, вы сегодня как-нибудь без меня обойдётесь, — хмурится Кирилл, которому идти никуда сейчас уж точно не хочется. — Эт как же? Не приедешь, значит? Так ты ж сам ещё днём только писал, что на тусовку хочешь, бухло, девочки, все такое. Ты чего так внезапно передумал? — Да тут дела нарисовались, — этот диалог уже успел утомить юношу, а потому он мечтал побыстрее бросить трубку. — Да ты че мне льёшь, какие у тебя дела-то могут быть? — смех, икота, снова смех, — Аа, я понял, девчонка у тебя, да? — Да, да, угадал, — согласился Кирилл лишь бы это все побыстрее закончилось. Его там Игорь вообще-то ждёт и аниме. — О, ну братан, так бы сразу и сказал. Бабы это святое, — голос растёкся в довольной улыбке. — Удачи тогда тебе там, Кирюх, не буду мешать. — Ага, спасибо. Кирилл бросил трубку, облегченно вздохнув. — Кто звонил? — Да так, неважно, — махнул рукой Кирилл, слегка улыбнувшись, смотря на мужчину, который успел разлечься на диване и сейчас выглядел, как большой довольный кот, — Может, ещё мороженого? — Не, спасибо, что-то не хочется. Кирилл фыркнул — он бы сам от мороженого никогда не отказался — а потом внезапно спохватился. — Может быть ты голоден? Ты же наверное не успел после работы никуда зайти. У меня правда нормальной еды дома нет, но я могу заказать. — Все в порядке, — Гром усмехнулся, не в силах проигнорировать, как неожиданно заботливо звучал юноша, — я съел шаверму перед тем как к тебе пойти. — Шаверму? — недоверчиво переспросил Гречкин. — Никогда не пробовал. — Ты что серьезно? — Игорь тут же сел на диване, повернувшись лицом к парню, не веря своим ушам. Это же просто возмутительно! — Да как-то все подходящего случая не было, — пожал плечами Кирилл. — Да какого случая! Для шавермы любой случай подходящий! — Гром был очевидно задет и возмущён, — Слушай, ну это не дело вообще. Не могу я общаться с человеком, который не пробовал шаверму. — А я-то думал, это я мороженое сильно люблю, но ты со своей любовью к шаве меня явно переплюнул, — в открытую смеялся Кирилл. — Знаешь что? Я свожу тебя в своё любимое место, там делают лучшую шаверму в Питере, тебе точно должно понравиться. — Когда? — Да когда-угодно, для такого время обязательно найдётся. — Хорошо, товарищ майор, я запомнил, — Гречкин глупо улыбнулся, зная, что это вовсе не приглашение на свидание, но давайте сделаем вид, ладно?

***

Кирилл достаёт себе из холодильника брикет крем брюле и возвращается обратно к Игорю, падая на диван. Они продолжают смотреть «Ходячий замок», и все так хорошо, так спокойно, так приятно и уютно, как не было уже давно. Гром правда не думал, что в конце рабочего дня он будет отдыхать, смотря какие-то китайскиенетяпонские мультики, переодически отбирая у нахального сына олигарха ложку с мороженым, лёжа на его диване в его доме перед его телевизором. А этот самый сын олигарха не думал, что когда-нибудь променяет вечеринку на совместное времяпрепровождение с каким-то ментом. Абсурдно? Возможно. Но какая разница, если обоим парням совершенно не хочется, чтобы мультфильм заканчивался. Но он заканчивается. Кирилл тут же хватает пульт, надеясь, что он успеет включить что-нибудь новое, пока Гром не скажет это вынужденное «мне пора», пускай ему и правда пора. Уже почти час, а ему завтра рано вставать. Ну и что? Гречкину хочется, чтобы он остался, разве это недостаточно весомый аргумент? Может быть и достаточно, но у Кирилла все равно никогда не найдётся смелости произнести это вслух. Вчера нашлось, но тогда ему помог алкоголь, а за сегодня он к бутылке виски едва ли притронулся. — Уже поздно, мне нужно идти, — говорит Гром, а Кирилл готов захныкать, словно ребёнок, устроив истерику, и заставить мужчину остаться. — Да, хорошо, — Гречкин натягивает улыбку, не желая портить этот вечер своими капризами. — Я позвоню тебе. — Позвонишь? — Насчет шавермы. — Ах, да, буду ждать. Кирилл проводил мужчину до выхода, и тот остановился на пороге, не в силах решить, какое прощание сейчас будет уместно, но Гречкин поспешил разрешить смятение парня, прильнув к нему в коротком, но крепком объятии, которое приятной дрожью разлилось по телам обоих парней. Но после этого смятение на лице следователя все равно осталось. Кажется, было что-то ещё, что-то очень важное. — Уснёшь без меня? — вопрос абсолютно серьёзен и почему-то не кажется странным. Игорь хочет остаться. Это пугает самого мужчину, но он бы действительно снова остался с Кириллом, если бы тот попросил. Гром не особо разбирается в взаимоотношениях между людьми, но так быть, наверное, не должно. Одно слово и Игорь бы вновь забил на свой сон, режим, на начальника, который снова отчитает за опоздание, да на все что угодно, на самом деле. Но Гречкин молчит. Глупо усмехается, надеясь перевести все в шутку, и качает головой. — Не волнуйся, спал же до этого как-то без тебя и сейчас посплю. Гром кивает, думая, что парню действительно это не нужно, не зная, что в его горле вновь застревает это жалкое «останься». Когда что-то застревает в горле, нужно прокашляться. Кирилл это и делает. Становится легче. Главное, чтобы это не вошло в привычку, а то ведь люди могут подумать, что он заболел. Но что делать, если он, похоже, и правда болен?