Возвращаясь к истокам, завоевывая бездну

Если я правильно осознаю свое нынешнее «я», то я — олень среди сборища больших хищных кошек. Травоядное-подросток, которого взрослые львы избрали своим боссом. Звучит как абсурдный сон. И тем не менее скрутивший с утра живот сильный спазм напомнил о том, что только вчера я впервые попробовал мясо другого травоядного. Можно назвать это глупостью, особенно после решительного намерения покончить с собой, но я, черт возьми, разозлился. Эти ублюдки хотели надо мной посмеяться, и как же было приятно видеть их ошалевшие от невероятного зрелища морды, когда я разрушил их грандиозные планы. Правда, потом мне было так плохо, что волей-неволей мысль о смерти вновь показалась спасением. Но я уже принял решение, смеяться над собой я не позволю, особенно какой-то усатой банде преступников с черного рынка. — До сих пор не могу поверить, Ибуки, что тебе взбрела в голову такая чушь. Сделать травоядного новым боссом Шишигуми, это же идиотизм. — Ты все еще сомневаешься после вчерашнего, Джимма? Да у тебя челюсть больше всех отвисла, когда он мясо в рот взял. — И что с того? Я все равно не понимаю, чего ты хочешь добиться, ставя над нами этого сопляка. — Ты чем меня слушал вообще? — Вас жизнь не научила, что отзываться плохо о начальстве у него за спиной чревато последствиями? Я наступил ногой на грудь рассевшегося прямо на полу Джимма и вдавил его в дорогой ковер, заставив подо мной распластаться. Он так опешил, что поддался, уподобившись мягкой игрушке, хоть физически намного превосходил меня по силе. Если откусит ногу, жалко не будет, это из-за чертового клейма на ней меня снова затянуло в болото под названием Гетто. Однако, несмотря на вопящие о спасении инстинкты жертвы перед хищником, я сохранил полное спокойствие, заглушив лишние эмоции раздражением. Слишком много кошек, со вчерашнего дня я этот род ненавижу еще сильнее. — А сейчас расскажите мне подробно, как обстоят дела Шишигуми на черном рынке. Раз я их новый босс, буду соответствовать званию. Они рассчитывали получить марионетку, которая бы своим видом повысила их престиж, но я не собираюсь работать билбордом, уж мозгов-то у меня достаточно, чтобы их самих сделать своими куклами. Джимма глухо зарычал, когда я использовал его грудь как кресло, усевшись сверху, и все внутри меня завибрировало в унисон этому угрожающему звуку. Нет, мне нельзя им показывать и толику природного страха, иначе ничего из этой затеи не выйдет. Чтобы заткнуть его, я достал пистолет и, не глядя, приставил дуло к широкому львиному лбу, как бы напоминая, что только вчера пристрелил их бывшего главаря. Рычание оборвалось, но продолжило беззвучно клокотать внутри. Ничего, пусть учится сдерживаться, у них же у всех со вчерашнего дня при виде меня слюнки текут, хоть они и пытаются этого не показывать. — Ибуки, я тебя слушаю. Да, особенно у этого, в очках: видимо, оленина — его любимое мясо, и тем непонятнее для меня его поведение. Я ведь прямо предлагал себя на съедение, но именно он всех остановил и выдвинул крышесносящее предложение о моем принятии в их банду, да еще и в такой внезапной роли. Где логика у этого льва, мне еще предстоит выяснить. Если так подумать, я выбрал худший путь из возможных, но только с точки зрения общественных идеалов. Невольно сравнивая этих мафиози, гордящихся своей истинной натурой, с мэром, пытающимся строить из себя ангела и изуродовавшим морду до такого приторного состояния, что хочется блевануть, я подсознательно сделал шаг в сторону Шишигуми. Они, по крайней мере, честны с собой и окружающими и не скрывают, что подонки, каких еще поискать. Хотя есть ли смысл обзываться, если, войдя в их круг, я сам стану последним подонком, возможно, даже большим, чем они, ведь травоядному не пристало идти против своей природы? Плевал я на эти правила. Не хочу признавать, но меня всегда тянуло к хищникам. И если это мой шанс хоть ненадолго приблизиться к своему идеалу, почему бы не воспользоваться им? Я достаточно молод, чтобы позволить себе роковую глупость, и достаточно умен, чтобы выжить в таком жестоком мире, как Гетто. Для этого мне всего лишь нужно самому стать жестоким. — ...о покойниках плохо не говорят, но репутация Шишигуми серьезно пострадала при предыдущем боссе. Все это время я попутно слушал доклад Ибуки — довольно толковый, стоит отметить — и вычленял лишь самое главное. Теперь мне придется разгребать все это дерьмо, но меня утешала одна занятная мысль. — Я знал, что кошачьи умом не блещут, но вы, ребята, превзошли все мои ожидания. От возникшего в этот момент напряжения в комнате стало душно, но я, кажется, наконец вошел во вкус и переборол внутреннюю неуверенность. Вокруг меня столпилась орава львов, готовых скрипеть зубами на оскорбление, но ни один из них даже мимолетным движением не выдал намерения напасть и растерзать меня в клочья. Я показательно убрал пистолет и поднялся на ноги. Джимма прожигал меня настороженным взглядом, но так и остался лежать на полу, пока я жестом не дал ему команду встать и отойти к остальным. Он беспрекословно повиновался. И я ощутил странное возбуждение. Управлять смешанным театральным кружком — да это ничто по сравнению с властью над взрослыми хищниками. И эту власть они буквально вложили мне в руки, на их мордах, даже у тех, кто все еще был против или просто сомневался, я читал любопытство и желание увидеть, куда заведет их этот эксперимент. В конце концов, они в любой момент могли со мной разделаться, однако... — Что ж, киски, давайте оживим вашу подгнившую репутацию. Но для начала мне нужен новый костюм, едва ли босс известной преступной группировки будет эффектно смотреться в школьной форме. Каждый из нас принял правила новой игры и нырнул в нее с головой. Но только для меня она была испытанием на прочность. Перечеркнуть свою прошлую жизнь, отказаться от друзей и отца, пусть даже приемного, — не так просто на деле, как в мыслях, но я все же сделал это. Я сделал даже больше и переступил через себя самого, потому что нельзя сыграть в шахматы фишками для го. И как бы ни были с точки зрения нравственности отвратительны мои поступки, Гетто, то самое Гетто, которое грозилось сожрать меня, когда я был несмышленым ребенком, не способным и слова сказать, теперь прогнулось под ногой проклятого номера 4. Прогнулось и признало меня своим полноправным членом, и для этого пришлось облиться его грязью с головой. Но ничего бы не вышло, если бы в сердцах моих новых подчиненных осталась хоть капля сомнения. Я имел иллюзию подчинения, а хотел подчинения настоящего, основанного на уважении, и в этом мне помог обычный придурок из соперничавшей с нами банды волков. — Это ли не тот самый знаменитый новый босс Шишигуми? У вас такие ролевые игры с потенциальным обедом? Да вы извращенцы, парни, я погляжу. Издевательский смелый комментарий, который тут же заставил оскалиться всю мою свиту, неожиданно позабавил и очень скоро сыграл мне на руку. За спиной раздался смех развеселившейся серой шайки. — Да что ты себе позволяешь, блохастая псина! — Никто не может безнаказанно говорить такое о нашем боссе. — Фри, Мигель, а ну брысь. Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы почувствовать, как эти двое дернулись в разные стороны, прежде чем запоздалое «Но, босс, как же...» вырвалось у них и заглохло в коротком звуке выстрела. — В яблочко... Я обернулся. Волчья морда с дырой посередине лба дернулась раз в предсмертной судороге, и весельчак свалился, подняв столб пыли, на дорогу. Никто из своих не поймал его, все в ступоре круглыми глазами смотрели в мою сторону. Признаться, наслаждение от произведенного эффекта несколько подпортил всплывший так невовремя в голове образ Легоси, но я быстро прогнал его, разворачиваясь, чтобы продолжить путь. Вся улица молча передо мной расступилась. — В следующий раз меньше мелите языками впустую, если захотите постоять за честь Шишигуми. Придется потом разбираться с этими волками, в этом нет сомнений: скоро они очухаются и наверняка в один прекрасный момент захотят выяснить отношения. Но меня это больше не должно волновать. Теперь мы — я и моя дрессированная шайка диких кошек — сможем завоевать черный рынок легко и непринужденно. Ведь в отличии от этих гривастых олухов я всегда знаю, что говорить и что делать. И все, что мне необходимо было для абсолютной уверенности в себе, это их полные восхищения покорные морды, наконец запевшие единым стройным хором. — Так точно, босс!