Мелочи

Пока Фандорин чуть-ли не захлебывался, делясь с шефом своими выводами по поводу Азазеля и списка, Бриллинг впервые в жизни не понимал, что ему делать. Мысли в голове гения дедукции сбились в комок из узлов, который развязать было не так просто, а потому Иван Францевич ловил любой удобный момент, чтобы перестать слушать Эраста Петровича и покончить с этими "узлами". "Кто-то из нас двоих должен умереть - это раз"; "Позволить погибнуть обоим я не могу - это два"; "Фандорин чертовски удачлив, раз смог несколько раз вырваться из самой пасти смерти - это три"; "Даже если у него будет незаряженный герсталь, он всё равно выживет - это четыре"; "Я не смогу в него выстрелить - это пять". После неизменного дедуктивного метода вывод напрашивался сам собой: сегодня смерть должен будет встретить действительный статский советник. Но для этого надо было подготовить условия, а потому Иван Францевич решает действовать по желанному Фандориным плану - поезжать к Каннингему. -Ну что, шеф, будем работать! - слышит он через шум в ушах; чувствует, как по пуговицам его жилета пробегаются пальцы мальчишки, а затем светящиеся глаза встречаются с растерянным взглядом Ивана Францевича. Фандорин, само собой, спишет это на удивление его чересчур ярким поведением, даже не догадываясь, какая буря сейчас творится в душе шефа. Но оно и к лучшему. Пожимать чужую руку Бриллингу отчего-то дурно, шум в ушах отпускать не хочет, а сигаретный дым упорно застилает и так замыленный взгляд. Фандорин что-то рядом говорит, но Иван Францевич снова пропускает всё мимо, улавливая лишь: "Я... Никогда себе не прощу, если у вас из-за меня начнётся... Впрочем, я со своей стороны готов по любым инстан... " -Бросьте пороть чушь, Фандорин! - неожиданно резко и строго обрывает его Бриллинг. Да разве ж мальчишка должен сейчас оправдываться и чувствовать вину там, где не должен? - Неужели вы думаете, что в случае фиаско я буду мальчишкой прикрываться? - и не глядя на Эраста, шеф выдаёт следующее, уже гораздо мягче. - Я в вас верю, этого достаточно... - со стороны слышаться тихое "спасибо", и в спину ударяет чужая улыбка и сияющие глаза. Шеф же такое доверие оказал... Ага, доверие. Много ли оно стоит? - Не стоит благодарностей... И всё-всë-всë, всë, хватит нежностей... - почти сразу же тушуется Бриллинг, хотя до сих пор чувствует сверкание глаз за спиной. - У вас оружие есть, Mon Cher? - осведомился Бриллинг, почти "съедая" это треклятое "Mon Cher". Но не мог он называть Эраста по-другому. В конце-концов, последний раз считай видятся. После выдаёт Фандорину незаряженный герсталь, о чем тот ещё не догадывается, забирая американский Смит энд Вессон. Пусть всё будет обставлено как предательство. Да, Бриллинг сломает мальчика, но у того есть достойное окружение, чтобы Фандорин нашёл в себе силы не сдаваться. Едут в напряжении. Хотя это самое напряжение ощущает лишь Брилинг, во всю стараясь вернуть холод разуму, чтобы обыграть всё, как надо. Чтобы Фандорин, не дай Боже, не раскусил его. И самое главное - сделать так, чтобы Эраст Петрович в самом деле захотел убить шефа, пусть даже голыми руками. Остальное проходит как в тумане, в голову отдаёт странный адреналин, а в реальность возвращает родной голос: -Шеф, зачем? - Фандорин непонимающе осматривает безжизненное тело Каннингема, после переводя взгляд на Бриллинга, который поднимает револьвер. Пора. -Иначе было нельзя... Вы слишком хороший сыщик, Mon Cher, и поэтому, мой юный друг, мне придётся вас убить, о чем я искренне сожалею, - говорил с улыбкой и с по-сумасшедше отчаянной искринкой в глазах. Больно. Больно это всё. Брилинг весь псевдо-план раскрывает, мол, хочет обставить это как перестрелку между мужчинами, а самому выйти сухим из воды. А Фандорин всё принять не может, что герсталь то ему незаряженный подсунули, что его не дурят. Всё надеется, что это помутнение рассудка у его дорогого и любимого шефа, ведь не может же он и вправду быть членом Азазеля. И это слепое, щенячье доверие режет ещё сильнее по сердцу, заставляя руку с оружием трястись всë сильнее. -... Господин статский советник... - пытался "образумить" его Фандорин. -Действительный статский советник, произведён высочайшим указом 12 дней назад. Arrivederci, - и только теперь глаза Эраста Петровича распахиваются от шока, а сам он застывает "олененком". А Бриллинг уже и не знает, что делать, как побудить Фандорина убить его. Вон, окно даже открыто - возьми да скинь на сук дерева или копья забора. Пауза затягивается, а в глазах мальчишки что-то мяняется. Будто бы лампочка сейчас над головой засветится. Вот только единственное, что светится - это глаза Фандорина, и светятся они отнюдь не желанной Бриллингом идеей убить его, а... Разочарованием. -Азазель, - бесцветно произносит Эраст Петрович, пока Бриллинг не успел что-то своё вставить. -Что?... - даже оружие вновь опускает, так его застали в расплох. Не такого он ожидал, не такое предсказывал. -Они говорят "Азазель" перед убийством. Не "Arrivederci", - а Бриллингу себя по голове этим же револьвером стукнуть хочется, ведь так попался глупо. И вроде не обратил бы никто другой внимания, а Эраст Петрович обратил. Иван Францевич же сам учил внимание деталям уделять. А пока Бриллинг судорожно выдумывает новый план, Фандорин уже успевает расстояние между ними пересечь. Руку протяни - дотронешься. А Иван Францевич и протягивает, да только с револьвером,и тот в чужую грудь упирается. -Да вы что же, милейший, скажу, вы не переживайте, - план сам собой вырисовывается, пока Бриллинг эти слова едкие из себя выдавливает. А Фандорин стоит, не шелохнется, даже испугу не показал. Лишь улыбнулся в усмешке грустной. -Не выстрелите же, Иван Францевич... Шеф, - последнее особо длинно тянет, а Бриллинг сдаётся, окончательно руку опускает, а второй устало по лицу проводит. Вот тебе и план... -Вы ведь всё с самого начала придумали так, чтобы я убить вас захотел, так ведь? - в голосе Эраста Петровича мелькают пока едва заметные истеричные нотки, но шеф эту мелочь замечает. -Mon Cher... - начал было Бриллинг, подумывая уже о том, чтобы самому застрелиться. Милиция-то не медлит, в отличие от них, скоро тут будет. И как же тогда объяснять мёртвое тело? Но это ещё полбеды. Беда будет, когда весь Азазель о предательстве Ивана Францевича пронюхает. Тогда умрут оба. А сделать ему ничего и не дают, ведь в мгновении ока Фандорин револьвер этот чёртов выхватывает, да куда-то назад бросает, чтобы ни одному неповадно было выстрелить. -Думали, убьете себя, ответственность скинете, и все счастливы будут?! - вскипел Эраст Петрович, рукой обречённо махая. Таким его Бриллинг ещё не видел, и страшно ему было эту боль и отчаяние в голосе близкого ему человека слышать. - Так вот не будет никто! Вы... Да вы хоть представили, что я чувствовать буду, если... Если я... - Фандорин за волосы рукой дрожащей хватается, глаза жмуря. А Иван Францевич наконец отмирает. -Mon Cher, поверьте, так будет лучше. Я же предатель. Всё это время я водил вас за нос, вы несколько раз чуть не умерли из-за меня... - начал было он, да его снова перебили. -Какой вы предатель, если служили идее! - воскликнул Эраст Петрович, отрывая руку от волос и, кажется, вырывая несколько волосинок. - Вы вели меня всё это время, готовы были сейчас распрощаться с жизнью, чтобы я жил! Это вы называете предательством? - глаза его гневом и болью всё больше загорались, а Бриллинг не знал, что сказать. Вот лучше бы пронзенный суком лежал. - Но если уж и это для вас не причины, так знайте, что если вы умрёте, то я вслед за вами пойду! И это не будет обсуждаться, потому что осудить будет некому! - в Бриллинге тоже что-то щёлкает, даже переламывается с хрустом после этого признания, а особенно когда Фандорин находит отброшенный Смит энд Вессон и приставляет к своей груди. - Куда вы там стрелять хотели? Сюда? - Эраста Петровича лихорадит, глаза застелены слезами, которые Бриллинг упустить из виду никак не может. Моментально Иван Францевич перехватывает чужую руку, готовящуюся выпустить пулю, отводит её, а второй притягивает мальчишку к себе, крепко удерживая. Фандорин дёргается, что-то сказать или сделать хочет, пока по его щекам текут уже не сдерживаемые слезы, а Бриллинг не отпускает, по спине стараясь поглаживать. Когда Эраст Петрович сдаётся и бессильно обмякает в чужой хватке, револьвер в который раз за этот вечер с шумом падает на пол, а Бриллинг отпускает руку мальчишки, чтобы зарыться пальцами в чёрные кудри. -Mon Cher, прости меня... - напрочь забывая про официоз, шепчет Иван Францевич, а Фандорину и всё равно на эти формальности. Тот сам обнимает шефа в ответ, утыкаясь в чужие волосы. -Не смей оставлять меня. Никогда, - тем же шёпотом отзывается Эраст Петрович. За окном уже слышится звук приближающейся милиции, но впервые парочка сыщиков такой мелочи не замечают, чувствуя лишь чужие губы на своих.