Сыграй на пири

*

      — Так ты неделю назад приехал в Сеул, верно? — Джисон чуть замедляет шаг, чтобы идти наравне с Хёнджином и Сынмином. — Тогда откуда ты?       — С Чеджу.*       Сынмин немного напрягается. Джисона иногда не заткнёшь, если тот увлечётся, а сможет ли Хёнджин врать и не палиться — спорный вопрос, учитывая, что его это не особо волнует. По-хорошему нужно было обсудить их ненастоящее знакомство заранее. Чёрт, Сынмин просто не думал, что Джисон может быть таким назойливым с незнакомым ему человеком.       — О, тогда понятно, почему ты шутил про Халласан, — не унимается Хан. — Так как вы познакомились с Сынмином?       — Джисон, — Сынмин встаёт между ними. — Тебе не кажется, что не стоит так набрасываться на Хёнджина? Ты его смущаешь.       — Вовсе нет, — Хёнджин замолкает, стоит Сынмину сделать страшные глаза.       — Ой, подумаешь, — дуется Хан. — Гахён-и, почему они так жестоки со мной?       — Потому что ты неугомонная белка, — Гахён даже не оборачивается, высматривая, к каким аттракционам очереди поменьше.       — Что?! Это я-то белка? — тыкает себя в грудь Джисон.       — А что, не похож? — в голосе Гахён слышится улыбка.       Их перепалка продолжается недолго. На громкий голос Джисона оборачивались люди, отчего тот быстро стушевался под победный смешок Гахён.       Хёнджин не перестаёт глазеть по сторонам. Он знал, что Сеул шумный, но везде этот шум разный. Обычно, когда говорят про мегаполис, представляется угрюмый город с бесконечными небоскрёбами, серыми дорогами, загруженным машинами, и конечно же толпами людей. Отчасти это правда и многие районы города, особенно центр, выглядят именно так.       В парке развлечений людей не меньше, но всё вокруг по-детски яркое и красочное, а шум — это не монотонные разговоры прохожих и сигналы уставших стоять в пробке машин, а смех и крики. От последнего Хёнджин поначалу вздрагивал, но Сынмин объяснил, что людям на самом деле весело. Хёнджин кивнул, но твёрдо решил не идти на те аттракционы, где кричат громче всего.       — Я хочу на колесо обозрения, — сразу заявил Джисон.       — Ну уж нет, туда только парочки ходят, и на колесо нужно идти в конце, после других аттракционов, — отрезала Гахён. — Вот Сынмина с Хёнджином туда и отправим.       — Ой, больно хотелось.       Поначалу они просто гуляют по парку, сворачивая от аттракционов на зелёную зону. Тут красиво и мало людей.       — Я считаю, нам нужно фото вчетвером, — Джисон достаёт телефон и делает общий снимок, но на этом дело не заканчивается. Их фотосессия растягивается на час. Джисон умудряется затащить Сынмина с Хёнджином на фотозону с лавкой в виде сердца.       — Ты серьёзно? — Сынмин скептически осматривает лавку и замечает на себе заинтересованные взгляды прохожих. На них постоянно кто-то оглядывается, их компания выглядит… необычно. Одни только Гахён и Хёнджин чего стоят. Последний не удержался и нацепил на себя часть своих украшений.       — Ой, да ладно тебе. На память, — строит глазки Джисон.       — Чего ты стесняешься? — Хёнджин берёт его за руку и утягивает за собой на скамью. Сынмину неловко. Одно дело изображать влюблённую парочку дома, вдали от посторонних глаз, другое — перед друзьями.       Сынмин натянуто улыбается в объектив камеры, игнорируя ладонь на бедре. Почему это вдруг ощущается неправильно? Ведь когда они были наедине, Ким совершенно спокойно воспринимал прикосновения. Сынмину удаётся скрыть внезапное беспокойство. Лучше не думать об этом.       — Гахён, может и тебя пофоткать? — поворачивается к ней Джисон.       — Ну уж нет, я здесь ради аттракционов.       — Ой, ну пару фото.       — Мне кажется, кто-то оттягивает момент, чтобы не идти на американские горки, — усмехается Гахён, уловив растерянность на чужом лице. Она попала в точку. — Перед смертью не надышишься, пойдём. Мальчики, вы тоже не отставайте.       Гахён, перекинув руку через плечо упирающегося Джисона, уводит его в сторону аттракционов. Сынмину и Хёнджину не остаётся ничего, кроме как последовать за ними.       — А американские горки — это… — неуверенно тянет Хёнджин, высматривая, что могло бы носить такое название. Неожиданно над их головами проносятся кабинки по рельсам, которых пугается только Хёнджин из-за визга. Джисон принципиально не смотрит в эту сторону.       — Да-да, именно вот это, — забавляется его реакцией Сынмин.       — Я не пойду туда.       — Ещё один, — цокает Гахён. — Очередь нам хоть займите, раз не хотите кататься.       — Ты меня пощадила? — неверяще хлопает глазами Джисон.       — Ну не силой же туда тащить.       Вчетвером они доходят до очереди к горкам. Впереди много людей, так что они должны успеть сходить за билетами.       — Давайте, мы быстро, — обещает Сынмин и вместе с Гахён уходят на поиски кассы. Кажется, они проходили её в начале.       Хёнджин следит за ними до тех пор, пока они не скрываются за поворотом и не теряются в толпе. С ним остаётся Джисон, и между ними нависает неожиданное молчание. Доселе неугомонный Хан суёт руки в карманы и затихает, неловко переминаясь с пятки на носок. Он даже не смотрит на Хёнджина. С уходом Сынмина и Гахён испарилась вся его смелость.       — Всё нормально? — интересуется Хёнджин. Джисон мычит в ответ. Попытка завязать разговор не удалась.       Очередь перед ними неумолимо сокращается, а ребята так и не вернулись.       — А у вас с Сынмином, ну… всё серьёзно? — у Джисона наконец развязывается язык.       — Серьёзно? — Хёнджин наклоняет голову набок. Контракт, вроде, достаточно серьёзная штука.       — В плане, ты правда любишь его и не бросишь?       — К чему вопрос?       — Да так, к слову. Я очень рад, что у него кто-то есть, причём кто-то такой классный, как ты. Вот и всё.       Джисон ни разу не посмотрел на Хёнджина с момента, как они остались наедине. Он либо бездумно смотрит перед собой, либо поглядывает, не возвращаются ли ребята. Хёнджину его поведение кажется странным. Да что там, любому бы оно таким показалось.       — Почему тебя волнует личная жизнь Сынмина?       — Он мой друг, конечно я переживаю за него.       — И всё? — Хёнджин легонько обхватывает его запястье, приподняв рукав толстовки. Джисон вздрагивает и поднимает на него взгляд, почувствовав лёгкий разряд тока.       — Если он с тобой, то значит, ему нравишься ты, а не Гахён, — на лице Джисона пролегает тень испуга. Слова так и льются из него против воли.       — Причём тут Гахён? — Хёнджин чуть крепче сжимает запястье.       — Однажды я видел, как они целовались, поэтому решил, что они встречаются, и… — Джисон выдёргивает руку и отшагивает, не веря, что он действительно сказал это. — Я не знаю, что на меня нашло, забудь. Я не должен был это говорить.       Сынмин и Гахён? Хёнджин надломлено улыбается. А ведь Сынмин так уверял его, что они просто друзья, что Хёнджин чувствует себя преданным. Он и не замечает, как те двое возвращаются с билетами. Как раз вовремя: они сядут либо в этот заход, либо в следующий.       — Что у вас произошло? — Сынмин смеряет взглядом обоих. Что же такого натворил Хёнджин, заставив Джисона покраснеть ушами.       — Ничего особенного. Кажется, ваш друг не такой разговорчивый, каким кажется, а я немного увлёкся с беседой, — Хёнджин с лёгкостью выдерживает осуждающий взгляд Сынмина.       — Так, ладно, ничего страшного не случилось, — отмахивается Гахён. Ей не нравится настроение этого разговора. — Мы с Сынмином сейчас на американские горки, раз вы такие трусишки. Потом мы взяли Хёнджину с Сынмином билет на колесо обозрения, ну а мы с Джисоном сходим куда-нибудь ещё. Всех этот план устраивает? Да, отлично.       — Вы точно не боитесь вот этого? — Хёнджин кивает на аттракцион.       — Ой, да мы уже тут катались, — отмахивается Сынмин.       — Если эта штука не убила вас в первый раз, почему вы продолжаете рисковать… — задумчиво тянет Хёнджин.       — Вот здесь я солидарен, — бурчит Джисон, всё ещё отходящий от произошедшего.       — Дураки, — Гахён берёт Сынмина под локоть и уводит того на начавшуюся посадку. Хёнджин прослеживает этот жест.       — Слушай, — неуверенно начинает Джисон, когда вагончики трогаются с места. Хёнджин поворачивается к нему, не желая смотреть за аттракционом. — Давай просто забудем, что я сказал? Это было лишним.       — Но это было правдой, — Джисон молчит. — Не волнуйся об этом.       В этот момент вагончики, лениво поднявшиеся на высоту, поехали вниз, стремительно набирая скорость. Хёнджин вздрогнул и схватился ладонью за сердце, отбивающее марш. Как же хорошо, что он не сидел в этот момент там.

*

      — Жаль, что ты не пошёл с нами, — довольно улыбается Сынмин, забираясь в кабинку колеса обозрения.       Хёнджин до сих пор не понимает, почему Ким сошёл с этих чёртовых горок такой повеселевший и довольный. Он больше понимал ту девушку, которая нервно посмеивалась и утирала выступившие слёзы, пока её парень отстёгивал ей ремень.       — Честно? Вообще не жалею, — Хёнджин садится напротив и закрывает дверь.       — Да ну тебя.       Они смотрят на открывающийся вид, пока кабинка набирает высоту. С каждым сантиметром вверх Хёнджин видит всё дальше. Теперь понятно, почему на колесо обозрения ходят вечером. Небоскрёбы выглядят зрелищно на фоне заката, отражая лучи уходящего солнца. Современный мир так непривычен Хёнджину, но он не может отрицать в нём особенную красоту.       — Сеул так изменился за эти годы… — задумчиво тянет Хёнджин.       — Когда ты здесь последний раз был?       — В Сеуле или вообще? Если вообще, то лет тринадцать назад, но это был провинциальный городок. Наверное, это мой самый большой перерыв. Так меня призывают каждый год или два. А именно в Сеуле я в последний раз был… лет тридцать назад? Не помню точно.       — Сколько тебе вообще лет?       — К чему вопрос?       — Просто хочу знать о тебе больше. Отношения так работают.       — Может быть, я тебе однажды расскажу.       — Ты никогда не говоришь никакой конкретики, — разочарованно вздыхает Сынмин, отвлекаясь на пролетевшую рядом птицу. Хёнджин ведёт себя странно с того самого момента, как Сынмин сошёл с американских горок, но причину понять пока сложно.       Они не продолжают этот разговор, чтобы не портить настроение друг другу. Всё-таки, они на свидании, хоть это не совсем на него похоже, но по-нормальному у них ничего не получается.       Посреди кабины встроен небольшой круглый столик, на котором Хёнджин сложил руки. Сынмин задумчиво тянется к ним и переплетает пальцы, прислушиваясь к своим ощущениям.       Руки Хёнджина холодные, у него самого, наверное, тоже. Сынмин водит большим пальцем по тыльной стороне ладони. Ему не хочется поскорее отстраниться, как это было при Джисоне и Гахён, но что-то всё равно идёт не так. Внутри неприятно свербит, будто Сынмин делает что-то неправильное. Если бы Ким был полностью честным с собой, то признал бы, что это чувство не покидает его с того момента, как он назвал Хёнджина своим парнем.       — Ты что-нибудь начинаешь чувствовать рядом со мной? — Сынмину важно знать, имеют ли они хоть какой-то результат. У них ещё много времени, но не стоит слепо полагаться на это.       — Мм… — Хёнджин хмурит брови, уходя в себя. — Кажется, нет.       Сынмин разочарованно вздыхает. Он с самого начала знал, что будет сложно и не факт, что они чего-то добьются. Но ему казалось, что Хёнджин притеплел к нему и стал ласковее.       — Как понять, что я влюблюсь?       — Вот ты когда-нибудь любил?       — Я же говорил, что нет. Иногда мне кажется, что ты вовсе меня не слушаешь.       — Да нет же. Любовь и влюблённость не совсем одно и то же. Не обязательно это романтические чувства. Я вот могу точно сказать, что я люблю свою семью, друзей, работу и ещё много чего. И это всё разная любовь.       Хёнджин смотрит так, будто для него Америку открыли. Для него любовь была всегда каким-то односложным чувством, и он сразу поймёт, если почувствует её. Теперь же он совсем не понимает, каково это. Как можно любить свою семью? Хёнджин никогда не был привязан ни к родителям, ни к знакомым, ни к месту.       — Ты хотя бы себя любишь? — с последней надеждой спрашивает Сынмин.       — Себя? Это уже самовлюблённость и эгоизм. Хотя… мне говорили, что да.       Сынмин закатывает глаза. Это будет в разы сложнее, чем он думал.       — Любить себя это очень даже здорово. Но… честно, я не представляю, что делать. Как ты можешь любить кого-то, когда даже себя не умеешь? Твоё сердце будто закрыто для этого чувства.       Хёнджин хмурится, отводя взгляд. Ну вот, опять обиделся.