Сыграй на пири

*

      Никто не реагирует на просьбу незнакомца, на что тот закатывает глаза. Раньше люди были проще, раньше они верили. Неужто кто-то опять сыграл на пири, приняв её за обычный инструмент?       — Ты играл, верно? — Хёнджин поднимается и подходит к Сынмину, пока тот пятится назад, упираясь поясницей в стол. — Ну так говори своё желание, почему молчишь?       — Он немой, — привлекает внимание Гахён. Хёнджин, конечно, знает о её присутствии в комнате, но совсем в ней не заинтересован.       — О, так ты хочешь говорить, милый? — Хёнджин кладёт ладонь на щёку Сынмина, смотря на него и только на него. Ким хмурится, собираясь убрать руку, но Гахён делает это раньше, отталкивая странного незнакомца подальше.       — Не видишь, что он и так напуган? — Гахён становится ближе к Сынмину. — Не трожь, он ничего не понимает, это я дала ему пири. Мне сказали, что она может вылечить его немоту.       Гахён отводит взгляд, не сумев выдержать осуждения, с которым на неё смотрит Сынмин. Почему-то вслух слова звучат глупо. Знает же, как он относится ко всему этому, и ничего не сказала.       — Оу, у вас тут семейная драма, — Хёнджин с усмешкой садится обратно на постель, закинув ногу на ногу. — У меня не так много времени, но я конечно подожду.       — Ты вообще кто?       — Я? — почти обижается Хёнджин и прокашливается, избавляясь от излишней хрипоты в голосе. — Между прочим, я полубог, поэтому советую быть со мной почтительнее.       Сынмин, не выдержав всего этого, начинает смеяться. Не так звонко, как это происходит чаще всего, приглушенно. Полубог? Да хоть джинн из лампы, извините, из флейты. Что за бред вообще? В его жизни такой ерунды не было и не будет. Жил спокойно все свои двадцать с лишним лет, и на те, полубог.       Хёнджин хмурится, постукивая ногой по полу.       — Видимо, я не по адресу, — Хёнджин бережно кладёт пири в футляр и вместе с ним выходит из комнаты, ища выход. Если бы Сынмин говорил, то бросил бы в спину вежливое «скатертью дорога».       Гахён выбегает следом, хватая Хёнджина за руку на пороге.       — Подожди…те, — Ли теребит рукав, опустив глаза. — Не знаю, полубог вы или кто-то ещё, но вы правда можете вылечить его немоту?       Хёнджин усмехается. Люди такие люди. Нужно совсем немного, чтобы из резкой девчонки сделать паиньку с щенячьими глазками. Это ласкает его самолюбие.       — Это самое простое, что я могу сделать. Единственное, это должно быть его желание, а не твоё. Он должен искренне возжелать этого и попросить.       — Тогда я поговорю с ним. Ему просто нужно время, Сынмин неплохой, правда. Он поверит, только прошу, останьтесь.       — Если ты так уверена, то хорошо.       В глазах Гахён появляется надежда, когда она уходит в комнату к Сынмину. Хёнджин пробегает взглядом по скромной гостиной и садится на диван.       Уговаривать человека заключить с ним сделку… да уж, на фоне этого даже раскалённые пески и цепь на шее выглядят заманчивыми. Хёнджин встречал многих: кто-то слёзно просил помочь, кто-то даже опускался на колени, преломив гордость. Все так старались ублажить его, что через время стало тошно.       Отрицание его сущности — это что-то новенькое. Наверное, стоит остаться хотя бы для разнообразия. Если уж всё равно суждено вернуться, то нужно повеселиться напоследок. Хёнджин обращается в слух, внимая разговору за дверью, который должен быть не слышен для обычных людей. Вернее, говорит только девушка, но всё же.       — Но ты сам видел, как он появился из ниоткуда! — приглушенно восклицает Гахён. — Даже если ты не веришь ему, отнесись по-человечески. Куда ты выгонишь его? Уже поздно. Пусть он хотя бы останется переночевать, а там посмотрим.       Они говорят ещё минуты две. Хёнджин успевает порядком заскучать. Что можно обсуждать так долго? Да — отлично, поскорее заключат сделку, нет — просто замечательно, Хёнджин найдёт кого порасторопнее. Когда двое выходят из комнаты, Хёнджин уже ни на что не рассчитывает.       — Вы можете остаться, — Гахён делает полупоклон. — Сынмин не против. Меня зовут Гахён. А вас?       — Хёнджин.       — Отлично. Вы можете спать на этом диване, но если вам это не нравится — я уступлю кровать и лягу здесь.       — Так ты живёшь с ним? — без особого энтузиазма спрашивает Хёнджин.       — Нет, я тоже в гостях.       От этого «тоже» у Хёнджина сводит скулы. То есть его великодушно оставляют спать на диване на одинаковых правах с какой-то девчонкой? Нет, у неё и то больше привилегий.       — Тогда почему бы тебе не пойти в свой дом? Я не собираюсь обсуждать условия сделки с кем-то посторонним.       — Уже слишком темно, чтобы я вернулась, — Гахён хмурится, воздух между ними накаляется. Хоть она и общается вежливо с Хёнджином, это вовсе не значит, что он ей приятен.       Сынмин встаёт между ними, натянуто улыбаясь Хёнджину. — Когда темно, может быть опасно выходить на улицу.       — Ах, вот оно что. Времена идут, а девушкам по-прежнему опасно выходить на улицу в одиночку. Ужасно.       Хёнджин поднимается и подходит к Гахён, пока все в смятении от того, что он понял Сынмина на языке жестов. Хёнджин снимает с шеи один из многочисленных кулонов и застёгивает на шее Гахён.       — Теперь тебя никто не посмеет тронуть. Иди.       Хёнджин кивает на дверь, но Гахён не двигается с места. Даже если она может спокойно дойти до дома, это вовсе не означает, что Сынмин останется в безопасности с совершенно незнакомым человеком. Сынмин же не хочет отпускать, потому что не верит в помощь от камня на цепочке.       — Или уйти мне? — Хёнджин выгибает бровь.       Гахён обречённо вздыхает и направляется к порогу. Сынмин в последний момент трогает её за плечо, чтобы она развернулась.       — Напиши, как будешь дома.       — Обязательно! — улыбается Гахён и закрывает за собой дверь.       Нет ничего страшного в том, чтобы оставить Сынмина с Хёнджином, верно? Вполне вероятно, что она вернётся завтра, а Сынмин скажет ей «привет», ну, или добавит банальное спасибо, а Хёнджина уже не будет. Прекрасное развитие событий.       Сынмин совершенно не рад незваному гостю, но обещал Гахён потерпеть пару дней.       — Так значит, ты понимаешь жесты?       — Я пойму тебя на любом языке мира, — усмехается Хёнджин. — В том числе, на языке жестов.       Затем Хёнджин идёт на кухню и выпивает два графина воды почти залпом. Серьёзно, он сделал лишь один вдох, когда ставил один графин и брал другой. После этого он садится на табурет с таким блаженным лицом, что Сынмину аж завидно.       — Ненавижу человеческое тело, его так трудно содержать, — жалуется Хёнджин, пока Сынмин набирает воду в чайник. Ким пьёт только кипячёную. — Оно регулярно нуждается в еде, воде и сне. Утомительно.       — Обычно я называю это маленькими радостями жизни, — Сынмин нажимает кнопочку, после чего чайник мерно гудит.       Хёнджин наклоняет голову, с интересом рассматривая это нечто. Когда он был на земле в прошлый раз, люди кипятили воду в чайниках на плите. Сынмин находит его милым, но это не мешает ему оставаться недовольным.       — Земная еда не такая вкусная, чтобы называть её радостями жизни.       — Ты просто не пробовал мятное мороженое.       — Без понятия, что это.       Они так и молчат, пока Сынмин не набирает воду в оба графина. Хёнджин потому что не знает, что говорить, и не рано ли предлагать сделку, а Сынмин по понятным причинам. Закончив с водой, Ким поворачивается к Хёнджину и опирается о столик позади, рассматривая гостя.       Хёнджин выглядит необычно. Штаны и туника свободного кроя шёлком струятся по стройному телу, ноги босые. Руки, уши и шея увешаны всякими разными подвесками, кольцами и серьгами. Можно поверить, что Хёнджин из другой эпохи, как бы странно это не звучало.       — Так и будешь ходить в этом?       — Чём? — не понимает Хёнджин.       — Всём.       — Снять?       Сынмин цокает, уходя в спальню. Его подобными шуточками не смутить и уж тем более не расположить к себе. Хёнджин следует за ним по пятам, это не может не раздражать.       Сынмин садится за ноутбук, проверяя социальные сети. Хоть бы чем себя занять, чтобы не обращать внимание на Хёнджина, который всерьёз последовал совету Сынмина. Украшения гремят, пока он снимает их и складывает в одну большую стопку на столе.       — Где ты хранишь свою одежду?       Сынмин неопределённо машет рукой на шкаф, мол, где же ещё? Доходит суть вопроса лишь тогда, когда Хёнджин самовольно начинает копаться в его вещах. Ещё как назло повернулся спиной, лишив Сынмина возможности высказать своё недовольство. Потому Сынмин просто отпихивает Хёнджина в сторону и сам выбирает, что тому можно надеть.       Выбор падает на мятую футболку и шорты, в которых Сынмин выходил вчера на пробежку. Решив, что они недостаточно грязные для стирки, Ким засунул их в шкаф для ещё одной тренировки. Сынмин вообще-то гостеприимный, сказать нечего, но с теми людьми, кого он лично пригласил в гости, потому с довольной улыбкой пихает Хёнджину комок одежды.       Хёнджин брезгливо морщится, нюхая футболку, и бросает одежду на пол. Именно такой реакции Сынмин и ждал, гаденько хихикая. Хёнджин закатывает глаза и роется в вещах, останавливая выбор на чужой мягкой пижаме. Выглядит удобно.       А дальше Хёнджин начинает переодеваться прямо в спальне Сынмина. Ким цокает, но ради приличия отворачивается, дожидаясь, пока незваный гость переоденется в его пижаму. Как раз можно отнести футболку и шорты в стирку, Сынмин их переоценил для второй носки.       Когда он возвращается, Хёнджин как раз собирает волосы в косу. Они встречаются взглядами, и Сынмин в сотый раз думает, насколько эта ситуация абсурдная. Он действительно оставил в доме этого донельзя странного парня, потому что Гахён очень настаивала.       — Сынмин, верно? — Хёнджин, кажется, тоже мирится с тем, что ему придётся жить с ним. Ким кивает головой. — Что ж, я понимаю, что ты у нас нерасторопный, но нам придётся поторопиться. Я не могу оставаться на земле больше трёх дней без причины.       Сынмин подвисает, задумавшись.       — У тебя проблемы с визой или загранпаспортом?       — Что? Это вообще что такое… с чего ты так решил?       — Тогда почему ты не можешь оставаться в стране дольше?       Хёнджин бьёт себя ладонью по лицу. Тяжёлый случай.       — Потому что я полубог, и по… гм, некоторым причинам мне нужна сделка, чтобы я мог находиться на земле до тех пор, пока она не будет выполнена или расторгнута.       — Ты продолжаешь мне лгать. Богов не существует, значит и полубогов тоже.       Хёнджин поджимает губы. Это оскорбительно.       — То есть, ты отрицаешь того, кто стоит перед тобой? — Сынмин пугается сердитого тона Хёнджина. — Тогда как ты можешь объяснить тот факт, что я появился из ниоткуда?       Сынмину нечего ответить.       — Это обычно для простых смертных: быть уверенным в чём-то и с упорством барана доказывать свою правоту. Но как только появляется то, что вы не можете объяснить или что-то, идущее в расход с вашими убеждениями, то вы просто делаете вид, что этого нет. Ну ничего, Сынмин.       Хёнджин оказывается напротив него, его разноцветные глаза полыхают. Сынмин думает, что перегнул палку, хоть и не до конца понимает, где именно.       — Я заставлю тебя поверить в то, что я есть.