What makes you feel good?

Поздней ночью лицо Вилбура озарял неоновый отсвет экрана. Яркая гамма игровых выкладок сменялась тёмным интерфейсом Дискорда, и тогда его профиль погружался в полумрак. Стрим был окончен, и всё собравшееся общество принялось тепло прощаться, отключаясь от группового звонка. Вил подался назад и размял затёкшую шею, повернув голову раз и другой. Здание офиса давно опустело, но его совсем не тянуло домой. Хозяин места доверял Голду ключи: он был разумный и приятный человек, наделённый вдобавок сильным чувством своеобразного юмора – иначе было не объяснить его сверхъестественную терпимость по отношению к выходкам Вилбура (вопли на стримах и гулкие удары в стену от случая к случаю). С панели вызова поочерёдно исчезли Ники, Чарли и Фил. Стало тихо. Вил почувствовал, словно вся усталость прошедшего дня покинула его. С тихою улыбкой он наблюдал за Томми, который прощался с чатом и быстро набирал что-то. Наконец, Саймонс завершил стрим. - Хэй. - Хэй, Томми. – Музыкант уложил подбородок на скрещенные пальцы, приблизившись к экрану, чтоб получше рассмотреть подростка. Ему нравилось попросту быть с Томми наедине, пусть даже и так – без возможности разглядывать гуашевую даль голубых глаз наяву. Они встречались уже несколько месяцев, и всё могло бы быть идиллически хорошо. Но время от времени Вилбур ощущал, что всё вокруг переставало удерживать его в реальном времени. Голд был склонен бессознательно связывать с этим и своё болезненное нежелание возвращаться домой. Действительность, в которой он существовал, становилась прозрачной, незначительной в сравнении с миром грёз. И, чёрт, Вил знал наверняка, что его собственная фанбаза сожрала бы его с потрохами, но дух его неуёмно, неумолчно стремился к Томми, где бы он ни был во плоти. Музыкант часами бродил по пустынным пляжам, страстно мечтая о своём невозможном подростке-бойфренде. В закатную пору возбуждённо алел горизонт и руки начинал кусать ночной холод. Вил коченел в садах и дворах от своей ранней весенней любви – образ Томми владел его воображением безраздельно. Голд как никогда хотел осмыслять окружающее поэтически, увидеть всю магию жизни, все её города и страны. Его манила муза дальних странствий, тянуло плодотворно творить, и тем сильнее он изнемогал и томился по Томми. - Вил, думаю, я должен сказать кое-что. - Да, малыш, что угодно. Было похоже, что Саймонс не находил в себе сил решиться. Слабая улыбка, забывшись, так и осталась на его лице, хотя теперь оно выражало потерянность и легкий испуг. - Я поговорил со своим отцом. Думаю, он сможет подбросить меня до Брайтона на неделю или около того. Вил вдруг ощутил, что его лицо горит, но старался не показать своего волнения. - Томми… - Всё в норме, Вил? Я не налажал? - Что ты, малыш. Это отличные новости. *** - Эй, заглянем в офис? - Что, прости? Вилбур и сам не заметил, как воспоминания увлекли его за собой. Да, в тот вечер известие о приезде Томми подарило музыканту крылья. Накануне он не находил себе места от волнения, словно мальчишка; и страшно ему было, и весело, но пуще всего душило нетерпение встретиться с милыми чертами. Когда к дому подъехало серенькое авто, Вилбур молча стоял у крыльца, сложив руки на груди. Он смотрел на бледно-золотые пятна света на сияющем капоте, на долговязый силуэт блондина, показавшийся из машины. Томми неприлично долго возился с багажом, потом наклонился выслушать наставления и рекомендации отца (Вил дружелюбно отсалютовал мистеру Саймонсу). Затем подросток помахал вслед отъезжающему автомобилю и, когда тот практически скрылся из виду, бросился бежать навстречу своему бойфренду. Подхватив Томми с разбегу, Вилбур поднял его на руки, закружив раз и другой, так, словно это ему ничего не стоило. Они надолго остались неподвижны, не в силах оторваться друг от друга – среди золотых бликов солнца и шумной птичьей болтовни. Теперь они прогуливались по городу, захватив себе поесть. Томми блистал жемчужной улыбкой и вёл себя, как ни в чём не бывало. Вилбур помнил, чем закончился предыдущий визит подростка к нему на работу. Музыкант совсем не ожидал увидеть на своём рабочем месте кучу мусора и безделушек из игровых автоматов, а в центре всего безобразия – бездомный енот-иннит, идиотически заладивший одно и то же: «Что? А что такого?». - Да брось! Ты разве не помнишь, сколько просмотров мы тогда получили? Это была чистая правда. Невзирая на всё негодование Вилбура, просмотры были приятным бонусом; к тому же, он не мог по-настоящему злиться на Томми. - Тебе лучше вести себя хорошо на этот раз. – Вил впустил подростка в чисто прибранное помещение и закрыл дверь на ключ – он всегда так поступал, если собирался стримить. - Я запущу стрим, а ты пока подумай, чем будем заниматься. Он сел за компьютер, приступая к своей обычной рутине по настройке микрофона, камеры и программы для записи, ни о чём не подозревая. - Знаешь, Вил, я думаю, ты один не справишься. С этими словами Саймонс шустро вклинился между музыкантом и столешницей, приземляя свой зад прямо ему на колени. Для виду Томми стал елозить по столу мышкой, что-то набирать, всё-таки посматривая на Вилбура краем глаза. Тогда Голд понял истинное намерение подростка. Вил бегло оценил щедро вверенное ему имущество. Упоение вновь обретённых привилегий не позволяло мыслить здраво. Перед ним был затылок Томми, волновавший сладко и мутно настоявшимся запахом мягкой кожи, мужского шампуня. Также имелись покрасневшие ушки и пунцовеющая шея в лёгкой испарине, пересечённая трогательным завитком пшеничных волос. Брайтон удивительно хорош в это время года, исключая весьма немилосердную жару, но это было совершенно не при чём. Вил зажмурился – зажмурился – и мурлыкнул Томми в плечо, как лис, напавший на свежий след зайца. Лишь теперь Саймонс смог ощутить в полной мере, в какую ловушку он сам угодил. Тонкая стена отделяла их от офисных клерков и клиентов, заполнявших документы на развод. Дверь была заперта, это несомненно, но любой подозрительного рода шум мог вызвать множество вопросов. Тем временем непривычным казалось всё: странная постыдность их сплетения, нестерпимая медлительность всех движений его мучителя. К тому же, Вил так славно прижался к нему снизу, что Томми не смел двинуться с места. Смутно кружилась голова, и в лицо его бросился жар. Липкая слюна застывала на приоткрытых овосковелых губах; Вилбур невесомо водил ими по нежной коже, вздыхая горячо и любуясь выступающими мурашками. Тут Томми окончательно позабыл себя: каждый дразнящий полу-поцелуй пробивал его крупной дрожью и заставлял задыхаться именем Вилбура, как в бреду. Мучительная жадность наполняла всё его нутро, и Саймонс капризно ёрзал в попытке потереться о каменно стоящий член Вила через слой джинсы. - Какой милый, Томс, какой-какой милый… - Хриплый, уговорчивый шёпот над вовсю терзаемыми ушками: Голд кусал, вылизывал изящные изгибы и аккуратные мочки, не на шутку увлекаясь. Сумасшедший восторг нежности, поднимавшийся изнутри, заставлял его глухо стонать сквозь поцелуи и с аппетитом причмокивать. Вил не мог видеть его лица и был слишком занят иным; в противном случае он бы не сумел узнать в Томми того угловатого парня с быстрым взглядом и нервной грацией аборигена. Жадно налившиеся цветом губы, слёзные голубые глаза. Вил забрался ладонями под его футболку, исподволь дразнил затвердевшие соски кончиками пальцев, гладил трепетавший от желания живот. И хотя Томми льнул к нему, выгибаясь на пределе возможностей, бесстыдно расставив ноги, музыкант казался невозмутимым. - Вил, Вил, прошу тебя, я… - Что ты хочешь, Томми? Что мне сделать, чтобы тебе было хорошо? - Я… хочу поцелуй! И хочу, чтобы ты трахнул меня, Вил. - О, пожалуй, это мне по силам! – Голд бесовски улыбнулся, проговорив это низко и мелодично, мягко посмеиваясь словоохотливости подростка. Одною рукой он расправился с ширинкой шорт подростка, тесно облегавших стояк, другую предусмотрительно поднёс Томми ко рту – он благодарно прикусил рельефное запястье, силясь не завыть от удовольствия. Вил с силой сжал его бедро и ритмично толкнулся пахом несколько раз, окончательно превращая Саймонса в разомлевший от возбуждения беспорядок. Томми пришлось привстать на дрожащих ногах, позволяя Вилбуру стянуть его вымокшие насквозь боксёры - это было головокружительно стыдно. Голд изумлённо ахнул, когда в его ладонь лёг аккуратный, скользкий от смазки член. Подросток, кажется, стал течь ещё в тот момент, когда за Вилом замкнулась дверь в офис, и был вынужден изнемогать от сладкой пытки всё это долгое время. Такое терпение заслуживает достойной награды – подумал Вил и бросился на нежную шею Томми, словно на стакан воды в засуху. Это страшно нравилось – терзать девственную кожу до бурых пятен и розоватых подтёков, пока Саймонс таял, закатив глаза от наслаждения. Ласки растрёпанные и безо всякой премудрости: как ни странно, надрачивать Томми облегчало его собственное желание. Голд обхватил его подобравшийся от напряжения член плотным кольцом и методично водил рукою туда-сюда, изредка сдавливая двумя пальцами красноватую головку – удовольствие, граничившее с болью, не позволяло подростку закончить. Вил выгнулся прямой шеей, улыбаясь в потолок. - Какой грязный мальчишка. – Он звонко шлёпнул по оголённым бёдрам, принуждая Саймонса встать. Томми неуклюже пошатнулся и, ища опоры, присел на кожаный диван позади рабочего места Вилбура. Тот медленно развернулся и стянул футболку через голову, видимо наслаждаясь выражением подростка – его глаза подёрнулись бенгальским огнём. Саймонс с жадностью и смущением принялся разглядывать сильное, подтянутое и в меру загорелое тело музыканта. Вил улыбнулся с неизъяснимой теплотой и ясностью, медленно скользнул ладонью по своей груди и торсу, неотрывно глядя Томми в глаза. Затем качнул головой в сторону дивана, проговорив одними губами: «Ложись», так что у подростка перехватило дух. Когда Голд наваливается сверху, на его губах всё ещё теплится улыбка, и Томми целует эту дотлевающую зарю. Под руками скользят гибкие мышцы круглых плеч, лопатки, будто очерченные в анатомическом атласе. Саймонс сжимает в горсть мягкие волосы на затылке и глухо мычит от восторга: Вил суёт свой язык чуть не в самую его глотку, и Томми втягивает щёки, чувствуя скользящий шершавый напор. Резкий мужской вкус Вилбура с непривычки мог бы показаться отталкивающим, но само осознание близости музыканта сводило Томми с ума, рождая в нём ощущение какой-то внутренней щекотки. Короткая перепалка в ногах, лёгкое чувство неловкости из-за тесноты. Влажная кожа неприятно липнет к скрипящей обивке, всё равно – всё это меркнет для Саймонса, когда он видит тусклое свечение затаённой ласки в глазах Вила, пьяных от страсти. Его настигает сладкая и долгожданная боль, когда Голд крепко хватает его под зад, прикусывает прыгающий кадык и вдавливает собой в диван. Только теперь Томми смог вполне ощутить, насколько Вилбур больше его – широкая спина, казалось, укрывала подростка от всего остального мира. Он был больше и в несколько ином смысле, но это казалось неважным, как и то, что у Томми никогда прежде не было секса. Вся его робость мгновенно исчезла, вытесненная ощущением члена Вилбура, прижавшегося к его бедру. Саймонс настойчиво обхватил коленями бока музыканта, и тот больше не смог отказать молчаливой просьбе в прозрачных голубых глазах. Голд потянулся к выдвижному ящику в столе, порывшись в нём, выудил миниатюрный флакон смазки. Офис – не самое подходящее место для хранения таких вещей, если только Вил не готовился специально к его приезду… Томми не успел додумать обрывок этой мысли. Голд мельком улыбнулся ему, как бы извиняясь. Он прикрыл глаза, сжав его ягодицы в своих широких ладонях и проникнув внутрь двумя большими пальцами. Вожделеющее нутро, явно растянутое загодя, благодарно приняло Вилбура, и музыкант поморщился от острого приступа желания. Когда стиснутый в пальцах член скользнул внутрь, Томми сдавленно ахнул: это восхитительное, горячее чувство наполненности не походило ни на что. Урча, Вил слегка поёрзал бёдрами и стал плавно раскачиваться, загоняя всё длиннее. Саймонс откинулся, раскрыв рот в немом стоне, подёргиваясь в его объятиях. - Чёрт, малыш, какой ты узкий… - Неразборчивый шёпот музыканта распалял его ещё сильнее. Вилбур, решив наградить подростка новым ощущением, чуть раздвинул подтянутые ягодицы, чтоб толкнуться до упора. Раздался маленький уютный хлопок, и Томми с опозданием понял, что Вил взял его на всю длину. Он сам чувствовал, как плотно облегает пульсирующий, наливающийся возбуждением член, и хотел, и боялся этого пронзительного удовольствия. Кроме того, ему так нравилось, так головокружительно нравилось полностью соприкасаться с Вилбуром там, что он сам не выдержал и бросился осыпать лицо музыканта поцелуями. Он хотел его, хотел и любил сильнее, чем это могла выдержать его душа, а Вил только тихо смеялся, игриво покусывая Томми в ответ. Когда Саймонс освоился – стал гнуть спинку и пытаться подмахивать – то Вилбур сгрёб его в охапку (Томми сложил стройные ноги, как кузнечик) и стал двигаться у него внутри короткими ритмичными толчками, не выходя ни на сантиметр. Теперь он молча и жадно трахал подростка, упираясь в диван негнущимися руками, пока тот беспомощно мотал головой и кусал его запястья, силясь удержать стоны и всхлипы. - Вил, я… я сейчас… - В его шёпоте слышался сипящий слёзный призвук. Голд наклонился и ткнулся в шею Томми, прильнув с такой неожиданной нежностью, что у подростка перехватило дыхание – внутри затрепетало и жалостливо съёжилось какое-то щемящее чувство. Вил глухо зарычал и вскинул бёдра (Саймонс протестующее замычал, испугавшись, что головка выскользнет из него), а затем толкнулся с такой силой и вкусом, что Томми протащило по дивану. Он почувствовал, как член подростка дёрнулся, и сам он судорожно сжался вокруг него, кончая. Всепоглощающая страсть едва позволила различить, как Томми капризно и высоковато простонал, страдая от перевозбуждения, когда Вилбур горячо и бурно в него излился. Он инстинктивно двинул бёдрами ещё пару раз, выжимая себя до последней капли, а затем повалился подростку на грудь, намеренно оставаясь внутри. Во всём теле слышался постепенно остывающий звон, а Томми уткнулся ему в макушку, зарывшись пальцами в спутанные тёмные кудри. - Ты в порядке, малыш? В груди ещё отдавалась упруго восходящая теплота слёз, так что это было большое облегчение – быть с Вилбуром так близко. Голд поднял голову, впрочем не пытаясь избавиться от рук Томми, и заботливо поискал глазами на лице подростка – не случилось ли что? В его выражении было столько ласки, и участия, и почти детской невинности, что Саймонс успокоился: они будут вместе целую неделю, с этим ещё можно было жить. Вил поцеловал губы Томми, затем кончик его носа, оглядел их сплетённые тела: - Что за беспорядок! Он достал махровое полотенце, велев подростку лежать смирно. Солнечные лучи, пронзавшие воздух, чертили обнажённый силуэт музыканта на противоположной стене – у него был облик молодого древнегреческого божества. Томми нравилось ощущение его тёплых ладоней и приятного давления, смягчённого тканью, когда Вил заботливо вытирал его живот. Томми, Томми - бесконечный авантюризм и предприимчивость, граничащая с безумием. - Ну, считаю, это нужно повторить. Блондин захохотал, когда погружённого в мысль бойфренда перекосило от такой наглой реплики. Вилбур шлёпнул неисправимого подростка, чтобы тот одевался быстрее, и глянул в приоткрытое окно: по бледной лазури расплывались белесые облака. Запах вольного, летнего воздуха окончательно отрезвил его.