Take me to church

Ave Maria, gratia plena; Dominus tecum: benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Jesus. Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et in hora mortis nostrae. Amen

Проходили дни, и этот жгучий взгляд красных глаз постепенно стирался из памяти. Молитвы помогли и в этот раз, остерегая Киришиму от дурных мыслей. В тот день ему пришлось находиться с блондином непозволительно много времени, потому что Сэро и Каминари прилипли к нему, засыпая вопросами о выступлении. Бакуго оказался очень самодовольный и нахальным типом. Он постоянно смотрел на всех троих свысока, задирал подбородок, желая казаться ещё выше. Он был слишком вызывающим. Эйджиро было невероятно некомфортно. Если Каминари был солнцем, и своей яркостью дарил тепло и свет, то Бакуго был солнцем, что готово сжечь до тла своим блеском. Киришима не любил таких людей, и уже никогда не полюбит. Но всё же Киришима пару раз глянул ролики о мотоциклах, так, для общего развития. И потому что Дэнки прожужжал ему все уши про этот вид спорта, как это круто, опасно и горячо. За прошедшие пару недель они несколько раз сходили прогуляться, но Киришима соглашался на это только после того, как понимал, что никаких мотоциклов и наглых блондинов не будет в радиусе ста метров. Ханта оказался действительно неплохим парнем, который спокойно принял новость о религиозности нового знакомого, чем несказанно порадовал Каминари и Эйджиро. Только подвох пришёл, откуда не ждали, потому что Бакуго ещё через неделю опять появился в дверях церкви. На нём были чёрные джинсы, серая футболка, которая плотно облегала крепкие плечи и торс парня. На растрёпанных волосах красовалась чёрная кепка. На плечи он набросил красно-белый бомбер. Киришима не удивился бы, если бы узнал, что блондин подрабатывает моделью. Вполне подходит его самовлюблённой натуре. Зачем он снова пришёл? Бакуго уселся на прежнее место. В зале находились первые прихожане, которые покосились на Бакуго с удивлением. Киришима тяжело вздохнул и постарался слиться с фоном. Конечно, оставалась небольшая надежда, что блондин решил приобщиться к религии и стал примерным прихожанином, но Эйджиро чувствовал обжигающий взгляд прямо между лопаток. Значит, он пришёл за ним. Ну пускай ждёт, не переломится. За эти несколько часов Бакуго несколько раз выходил из храма, и Киришима надеялся, что он больше не придёт, но тот упорно возвращался. Даже когда они оставались в зале одни, блондин ничего не говорил. Внимательно следил за тем, что делал черноволосый, как он молился, зажигал свечи и занимался прочими мелкими вещами. Когда Киришима после работы вышел уже в своей одежде, Бакуго стоял, прислонившись к своему мотоциклу, и курил, выпуская клубы дыма в закатное небо. Такой наглости Эйджиро уже не стерпел. Собрав всю решимость в кулак, он подошёл к блондину. — На територии Церкви нельзя курить. — Надо же, оно разговаривает, — усмехнулся Бакуго и продолжил своё занятие, даже не шелохнувшись. — Прошу вас прекратить, иначе вам придётся покинуть это место, — Киришима встретился с ним взглядом. В глазах блондина полыхало пламя. — Надо же, такой вежливый. А что, слабо обратиться ко мне Бакуго-сама? — он явно издевался. — Я не знаю, зачем вы снова сегодня пришли, но в церковь приходят люди, чтобы молитвами обратиться к Богу, покаяться и получить прощение. Такие как вы, приходят лишь для забавы или глумления. Не появляйтесь больше, — сказал Киришима, удивляясь, откуда в нём столько смелости на подобные слова. Выпалив это, он пошёл домой, не оглядываясь. Бакуго на своём байке нагнал его буквально за минуту. — Не хочешь прокатиться? — он хлопнул по второму сидению. — Что? Мало вам того, что вы каждую секунду находитесь на грани аварии, так ещё и меня пытаетесь посадить на это? — А ты в курсе, что каждый человек на этой грёбаной планете находится на грани смерти? — В каком смысле? — Прямо сейчас мост, на котором мы с тобой стоим, может рухнуть, в нас может врезаться тачка, водитель которой уснул за рулём. Сумасшедший маньяк может достать пушку и застрелить нас обоих и ещё с десяток людей на этой улице. Каждая секунда для нас может быть последней. Поэтому прекрати ломаться и полезай, прокачу с ветерком. Киришима поджал губы и продолжил идти пешком. Он не понимал мотивации Бакуго. Он странный, как и его философия. Если вести себя правильно, ничего плохого с тобой произойти не должно, это же очевидно. Он его злил, и это было ужасно. Эйджиро этого не любил, всегда чувствуя себя гадко после этого. Бакуго, наконец, от него отстал? Как бы не так. Он приходил пару раз в неделю, чем доводил Киришиму до белого каления. Ему что, больше нечем заняться? Он же вроде супер крутой мотофристайлер, или как его там, почему он вечно торчит возле Киришимы? В один из таких вечеров, спустя пару недель, Эйджиро не выдержал. Он подошёл к Бакуго, который снова ждал его у входа. — Что тебе от меня нужно? Зачем ты постоянно сюда приходишь? — Потому что хочу, — пожал плечами Катсуки. — Хватит, ты меня пугаешь. — Лучше ответь на вопрос. Ты девственник? У Киришимы аж челюсть отвалилась. — Ч-ч-что?! — он покраснел от смущения. — Дело в том, Киришима, что мне нравятся невинные парни, да и внешность твоя в моём вкусе. Считай, что всё это время я за тобой ухаживал. Эйджиро показалось, что его сейчас вырвет. Омерзительно. — Так ты из этих? — Называй вещи своими именами. Да, я гей. — Какая гадость. Бакуго недобро прищурился. — Это порочно и грязно. Бог благословляет только союзы мужчины и женщины. Двое мужчин не могут быть вместе. Это отвратительно. Слова тяжёлыми ядовитыми каплями слетали с языка. Он ещё никогда так открыто не говорил по этому поводу, и сейчас чувствовал себя очень странно. С одной стороны, он сказал, что думал, а с другой — говорить такие плохие слова нельзя. Надо будет сказать об этом Святому отцу. — Ха? — Бакуго резко закрылся. Его взгляд стал холодным и колючим. — То, что ты подумал что-то подобное про меня, ещё более ужасно, чем то, что тебе нравятся мужчины. Не подходи ко мне больше. Он развернулся и хотел уйти, но Бакуго схватил его за руку и силой повернул к себе лицом. — Думаешь, что ты лучше меня, да? Хороший же у тебя Бог, раз позволяет ненавидеть других. — О чём ты? — В вашей Библии сказано, что надо любить ближнего, как себя самого, подставлять вторую щёку и много чего ещё, да? — Откуда ты знаешь? — удивился Эйджиро. — Я её прочитал. Так и скажи мне теперь. Это нормально, что вам разрешено ненавидеть людей, при этом затирая о любви ко всем сирым и убогим? — Но ведь там говорится о грешниках… — промямлил черноволосый. — Вообще-то там сказано, что грешен каждый человек от рождения. Так что же, теперь всех ненавидеть? Бакуго говорил спокойно, но Эйджиро нутром чуял, как тот злится. — И всё равно это противоестественно! Киришима вырвал руку из хватки и со всей дури побежал в сторону дома. Проклятый Бакуго со своими проклятыми словами. Как он мог говорить такие богохульные вещи? Это же ужасно. За такими мыслями прошла ночь. С тяжёлым сердцем Эйджиро ждал прихода Бакуго. Только вот тот не пришёл. Ни на следующий день, ни через день, и вообще не появился до конца недели. И в понедельник тоже не пришёл. Киришима был рад, постоянно контактировать с кем-то из этих было выше его сил. Наконец он решился и исповедался со Святым отцом, рассказал о тлетворных гневных мыслях, которые завладели его душой и разумом, мешали жить в мире и благодарно воздавать молитвы Небесному отцу. Падре отпустил ему грехи и разрешил уйти пораньше. Эйджиро был счастлив. К тому же ему пообещали ускорить рассмотрение вопроса о принятии им сана. Всё складывалось как нельзя лучше. Пока.