Белладонна

Бэла скромно вошла в холл и увидела, что вся семья была в сборе. Кассандра с Даниэлой привычно стояли обособленно от матери, наблюдая за всем со стороны. Альсина находилась посередине помещения, прикуривала сигару, и прожигала старшую дочь строгим взглядом. Долго тишина не продлилась и её решила нарушить Кассандра, выйдя из тени с целью похвастаться: - Я убила троих человек! Медленно и беспощадно. - гордо заявила средняя сестра. Следом за ней вышла Даниэла, тоже желая заявить о себе: - Я помогала сестре разделывать трупы, дабы мы все могли насладиться свежей кровью! - с чувством собственного достоинства сказала младшая. Бэле было противно от того, как они решили похвастаться о своих деяниях прямо во время её очередной надвигающейся перепалки с матерью. Она до последнего сдерживалась от того, чтобы покинуть этот “театр”. - Чего молчишь? Язык проглотила? - Кассандра после этих слов подлетела к Бэле, и хотела окончательно унизить её. Было неясно, отчего она себя так ведёт последнее время. Девушка хоть и являлась самой грубой из всех домочадцев, однако у неё всегда есть причина, по которой она начинает грубить. Вероятно, что-то или кто-то её раздражает, что было заметно в манере поведения вампирши. Бэла не собиралась реагировать на нападки сестры, хоть та и была настроена весьма серьёзно, судя по интонации. Благо вмешалась мать и приказала Кассандре с Даниэлой уйти в свои комнаты. - Да, мама. - синхронно сказали они, и оставили Альсину с Бэлой. Хозяйка замка перевела взгляд с двери на девушку и начала говорить: - Из-за тебя им приходиться трудиться больше, чем если бы ты исполняла роль старшей дочери и помогала бы им, заодно следя за ними вместо меня. - с наигранным разочарованием в голосе проговорила Димитреску, стараясь пристыдить тем самым дочь. - Во-первых, я не обязана быть сиделкой для них обеих, они уже достаточно взрослые, чтобы брать ответственность за свою жизнь. Во-вторых, я не потерплю обесценивания своих стараний. Ты как никто знаешь, насколько сильно мне безразлична охота, и что я люблю заниматься другими делами. - вампирша стойко держалась, не давая матери перехватить инициативу, но та не намерена позволять ей дальше защищать свои интересы. Альсина закрыла глаза, глубоко вдохнула и кротко ответила на высказывание дочери: - Раз тебе так не нравиться исполнять свои изначальные обязанности, то так уж и быть, я дам тебе возможность заняться тем, что подходит тебе куда больше. - сказав это, она лукаво улыбнулась. Бэла готовилась к любому наказанию, будь то уборка всего замка, помощь в производстве вина, запирание в комнате на сутки и прочие из тех, что мать могла ей противопоставить, когда та отказывалась слушаться её. И всё-таки к одному она была явно не готова: - Напишешь мне картину. Пейзаж. Там должно будет присутствовать изображение природы во всей её красе, с хорошей прорисовкой деталей и гармоничной цветовой гаммой. - эти слова обрушились на Бэлу как гром средь ясного неба Она терпеть не могла рисовать портреты ещё с тех самых пор, как Альсина могла заставлять её часами рисовать портреты всего рода Димитреску, эскизы для икон с Мирандой и картины с видом на деревню. При этом порицалось любое проявление своих интересов и собственной перспективы в работах, посему Бэла никак не могла полюбить это занятие, как бы ни пыталась. - Забыла упомянуть, у тебя есть всего 3 часа до того, как я зайду посмотреть на получившийся результат. Девушка была на грани, так что единственное, что она предприняла - это быстрое отступление в свою спальню. Мать не могла не заметить этих сдерживаемых эмоций и где-то в её сознании таилась мысль о том, что ей не следует быть такой строгой с дочерьми, а в частности со старшей, однако она считала, что поступает правильно. *** С наступлением вечера и уходом Бэлы, Донна Беневиенто отбросила все свои дела, села в гостиной и погрузилась внутрь своего разума, избегая любого упоминания о событиях прошедшего дня. Удавалось ей это так себе, и она успела подумать обо всех действиях, которые она могла бы избежать, обдумывала все несказанные ею вслух фразы. Ей было бесконечно неловко от всего, что происходило после обнаружения лежавшей без сознания вампирши. Кукольница жалела о том, что не обладает всеми необходимыми в подобных случаях знаниями для оказания помощи. Более того: ей взбрело в голову раздеть девушку, а ведь стоило обойтись только уборкой галлюциногенных трав, компрессом и прохладной водой. Хотя это не она пришла к мысли о лишних действиях в сторону Бэлы, её на это подтолкнула Энджи. Всё это время кукла подстрекала свою создательницу, зная о том, как тяжело ей было в те минуты. Донна анализировала поведение Энджи, однако не представляла, из-за чего та могла так себя вести. Она грубила и ей, и “незваной гостье”, коей она считала дочь Димитреску. Этому должно быть какое-то разумное объяснение, но хозяйка дома пока не в силах была его найти. Пока Беневиенто отдыхала после поистине трудного дня, Энджи в это время избегала встречи с ней. Кукла ходила по комнатам и жаловалась своим подругам по поводу того, что происходило ранее в этом доме. Те молча слушали её и этого Энджи было вполне достаточно для успокоения. Она чересчур любила, когда её слушали. Для неё это было тем, без чего она не могла обойтись, обязательной составляющей каждого дня. Кукла, конечно, определённым характером не обладала, однако о ней можно было сказать, что она эгоцентричная и ревнивая собственница. Энджи наскучило жаловаться тем, кто не в состоянии им что-либо ответить, поэтому она решительно направилась в гостиную, где сидела Донна. Подойдя к ней, она изначально намерена была залезть к ней на колени, но девушка сложила руки таким образом, что той никак не удавалось этого сделать. Кукольница безмолвно отказывалась сажать куклу к себе, поджимая ноги. “Марионетка” не стала дальше терпеть неудачу, отошла от неё и начала свою речь: - К твоему сведению, я хоть и кукла, но не обделена чувствами, и мне надоели твои перемены в поведении, привычках, движениях, да во всём! Почему мы не можем жить как раньше? Я отказываюсь принимать тот факт, что ты отдаляешься от меня. Я не сделала ничего плохого, а ты относишься ко мне так, словно я порчу тебе жизнь! Да ты хоть осознаёшь, что я единственная, кто у тебя есть? Ты всегда спасалась от одиночества с помощью моего присутствия в твоей жизни, а теперь ты отказываешься хотя бы раз взглянуть на меня! Я что, противна тебе? - закончив тираду, Энджи, скривившись, смотрела на Донну снизу вверх, пока та мяла руки и ковыряла кожу вокруг ногтей. По ней было отчётливо видно, насколько она была встревожена сказанным. Беневиенто не знала, как нормально ответить, а в голове лишь крутилась фраза “Да ты всего-навсего кукла, которая мало того, что напоминает мне о родителях, так ещё и высказывает всё, что только приходит на ум, тем самым портя впечатление о той, кто ей управляет.” Донне было досадно, что она порой не запирает Энджи где-нибудь в подвале, чтобы та не мешалась у неё под ногами. Досадно, однако она не стала бы делать этого при всём желании, потому что без этой куклы она была бы абсолютно немой. Кукольница так и не сказала Энджи ничего в ответ, поэтому та поспешила скрыться от Донны, затаив обиду. Девушка встала с дивана, но вместо того, чтобы пойти за ней, она подошла к кладовке. Стоя напротив двери, она могла чувствовать запах растений, которые вполне могли стать причиной обморока Бэлы. Раз она может через закрытую дверь вдыхать запах трав, то в открытом пространстве учуять их не составляет никакого труда. Значит, всё это время Донна случайно могла подвергать других людей галлюцинациям за считанные секунды, а вампирша и вовсе ждала её дольше минуты. Беневиенто приняла решение перенести все травы в подвал, где никому не удастся уловить их запах. *** Бэла с трудом держала кисточку в руках, так как слабость давала о себе знать. Ей стало легче после пробуждения от обморока, но это не давало гарантии мгновенного возвращения нормальной координации и моторики. В связи с этим картина выходила недостаточно детализированной, а по поводу соблюдения перспективы и речи быть не могло. Навыки у девушки были хорошими, однако добрая их часть была утеряна после долгого отсутствия практики. На большом холсте она по памяти изобразила дом у скалы с водопадом. На что-то другое у дочери Димитреску не хватило фантазии. Сочетание цветов было неплохим, однако она была способна на лучшее. Голова неприятно покалывала в области затылка, которым она ударилась при падении, и любые попытки в мыслительный процесс давались ей с огромным трудом и ноющей болью, из-за чего Бэла не в состоянии была что-нибудь придумать для улучшения картины. Мать вот-вот должна будет зайти в комнату, а работа ещё не полностью завершена, но факт этого не мотивировал девушку усердно дорисовывать фасад здания. Она сидела на стуле, опёршись руками о подбородок, и ждала своей неминуемой участи, понуро разглядывая мольберт. В коридоре послышались шаги и когда они затихли, то было очевидно, что хозяин этих шагов собирается войти в помещение. Наклонившись, Альсина заглянула в комнату, увидела ничего не делающую дочь, и намеревалась устроить ей взбучку, однако при входе внутрь больно ударилась о притолоку двери. Шипя от боли, она выпрямилась рядом с мольбертом, и приложила руку к месту удара. Тогда же она почувствовала, что на голове нет её шляпы. Она не рискнула самостоятельно поднимать свой аксессуар и сказала Бэле сделать это вместо неё приказным тоном. Дочь не шелохнулась даже после повторения просьбы и Димитреску повысила тон: - Ты что, глухая? Почему ты пренебрегаешь собственной матерью и не берёшься помогать? Бэлу замкнуло и она сиюсекундно схватила шляпу, протянув её матери. Альсина хмуро посмотрела на вампиршу и выхватила из рук неотъемлемую часть своего образа. После этого она увидела картину и поспешила вставить очередной грубый комментарий: - И на это ты потратила целых три часа? Да любой деревенский бродяга сумел бы написать картину симпатичнее! Я это просто так не оставлю, ты меня слышишь? Будешь неделями у меня практиковаться в рисовании, пока твои сёстры будут кормить всю семью. Тебе разве не стыдно за свои действия? - порицала Бэлу мать. Девушка устало опустила голову вниз, что выглядело как проявление стыда в глазах матери. Её не устроило молчание дочери и она напоследок добавила: - Побойся Матери Миранды, Бэла, она точно не стала бы щадить тебя за такое поведение. С этими неоднозначными словами она вышла из комнаты, чуть снова не ударившись, и оставила старшую дочь наедине с не устроившей её картиной.