Addiction

 — Почему ты делаешь это?  — Потому что я потеряла уже многих. Потерять тебя у меня нет права.

Над головой небо чёрно-красного цвета. Солнце, которое не грело Рен с тех пор, как она появилась в башне вечности, где обитал Кибудсуджи, почти скрылось за горизонтом. Прошло целых два месяца дня с того жуткого вечера. Музан поставил ей условие, если она хочет снова уйти: пробыть два месяца в адской башне. Смысл приказ был не понятен, впрочем ей было все равно. Она не тратила время впустую, иногда разговаривая с Кокушибо или Музаном, конечно же, показывая, как она его почитает. Ей нужно было знать всё, что только возможно о дефекте их расы. Однако сегодня был шестидесятый день… Срок заканчивается. Скоро она сможет покинуть это место. Первое, что она сделает, так это примет ванну с глицинией, чтобы очистить себя от грязи и присутствия всего этого. Рен понимала, что нужно поскорее уйти от демонов. Подальше. Как можно дальше. Она была демоном, но…она не была демоном, в понимании Музана. Она ценит жизнь и не играет смертями обычных существ. В мыслях мелькает образ Ёриичи, тепло улыбающегося Сумире. В мозгу болью отдаётся мысль о том, что она скучает. Это было ново и странно. Или нет. Всё сложно. Голова кипит от всего. Впервые за несколько сотен лет она так запуталась, или…сделала слишком много. Она попала в прошлое. В не то прошлое. Встретила первого охотника с дыханием. Встретил предков мальчишки Камадо… Она знала, точно чувствовала на интуитивном уровне, что это ещё не всё. Её ждёт много неожиданного. И от этого голова лишь сильнее пульсировала. Она устала от гнетущей атмосферы в башне, хотелось свободы. Хотелось тепла и света. Хотелось…убежать. И сегодняшняя ночь была последней в черном аду, где царствует Кибудсуджи. Рен было противно от его нахождения рядом, она не хотела дышать рядом с ним. Она его презирала, и у неё были на то причины. Сейчас стоя напротив мутанта, Амари сканировала его, желая пресечь любую выходку, на которую он может пойти. Она понимала, что он — не человек, но и не демон. Он — мутант, бессмертный, но пустой. Он убивает, поглощает, властвует, но не приносит пользы. Даже хищники полезны для мира, но… Музан был дефектом, который лишь нарушал спокойствие всего живого, прерывал судьбы невинных и опошлял жизнь и смерть своим существованием. «Совсем скоро. Скоро я уйду…из этого места. Давно мне не было так плохо…чувствую себя отвратно. Тут даже воздух провонял кровью и смертью.» В комнате, потолки которой, наверное, по три-четыре метра, почти не горит свет. Царит сумрак. Жуткий сумрак, от которого демонессу тошнит. Её выворачивает от маслянистой, ужасно-мерзкой сущности башни и её обитателей. Это как…тот пример с яблоками. Положив хорошее яблоко к гнилым, то и оно испортится. Однако… Рен не могла испортится, но она медленно умирала, понимая, что долго будет восстанавливать себя после всей этой грязи. Её глаза смотрят на Музана, сидящего перед ней. Горло, открытое одеждой, словно призывает сжать его и убить монстра. Волосы тёмного цвета так и просятся сжечь себя. Вся его сущность отзывается мерзким липким звуком в её ушах, она до дрожи презирает демона. Руки с тонкими пальцами не кажутся аккуратными или красивыми, даже если это и так. Эти руки — разносчик заразы. Его руки не приносят ничего кроме боли и пустоты в это мир. Музан жалок, потому что он, в отличие от всего живого, никогда не будет способен создать что-то. Никогда. Для Рен каждая клетка существа напротив — то, что необходимо убрать из этого мира. Потому что…даже бог не в силах контролировать смерть и жизнь, как ему заблагорассудится. Так как посмело существо ниже бога играться с подобным? Музан Кибудсуджи не обладает монополией власти на жизнь и смерть, никто не имеет такого права. Каждый обладает правом распоряжаться своей собственной жизнью и не больше. Это то, что называется балансом или справедливостью. Тем, за что её семья сражается не одно тысячелетие. В голове разносится эхом голос Ёриичи, когда он игрался с Сумире. Внутри тепло разлилось подобно солнечному свету. Его теплый голос спасает её от полного падения в эту пустоту. Она благодарна ему за это. Сам того не зная, Цугикуни помогал ей даже сейчас. И правда…этот охотник — исключение из правил. Забавно, но…за это время… в её голове даже проскальзывала мысль стать бессовестной эгоисткой. Совершить что-то не ради мира, а ради себя. Чтобы…хотя бы один друг или…пока друг остался навсегда живым. В голове даже не сразу всплыл осознание, что Цугикуни — охотник и ни за что не согласится стать демоном, пусть и не таким, каких он убивает. Но…что если он им станет? Тогда у неё будет друг. Друга вечность и больше… Жаль. Жаль, что даже так…она не могла переступить через себя и поступить не ради мира и всеобщего блага, из-за которого она похоронила, чёрт возьми, похоронила почти всю душу вместе с погибшими друзьями… Её разум поддакивает её к тому, что это не те мысли, которые должны быть в её мозгу сейчас. Ей нужно кое-что сделать. Это главное. Все остальное она сможет сделать и подумать потом. — Рен, вот и прошло отведённое время. Отвратительно. — он говорит эти слова с неприкрытой злостью, а девушка пытается понять, что это значит. Он не злится на неё, нет. И она не сделала ничего странного. Так что за чертовщина…? Демон молчит, смотря сквозь него, куда-то в пустоту, где его нет. Она смотрит на стену, за которой свобода. За которой нет решёток и мертвых тел. Там не несёт кровью и гнилью ото всех и…там есть солнце. Такое необходимое для Рен. Тёплое и животворящее. Родное. — Ты уйдёшь сегодня. — Он смотрит внутрь неё, не позволяя ей отвести от себя его взгляд. — Жаль… Мне интересно… — он протягивает слова своим противным голосом, заставляя Рен терпеть всё это как пытку. — ты любишь…путешествовать… Это…забавно. — Повелитель, нет ничего важнее вас. Если вы пожелаете, я останусь здесь, господин. Моя воля — ваша. — нет. Если он прикажет, она не останется. Ни за что. Она дни по часам считать начала из-за него. Из-за этого места. Из-за…того, что рядом нет нормальных существ. Нет…кого-то тёплого. — Ну, так не интересно. Какой смысл, если ты будешь делать всё по указу и только~ — Мой смысл — это ваша воля, повелитель. — Искать во всем смысл глупо. Возможно, мне просто интересно, какова ты. — он улыбается, окидывая её взглядом. — Как пожелаете. — тихо шепчет Амари, преклоняя перед мутантом колени. — Я не смею думать иначе. — Конечно-конечно. — Музан улыбается до противного мерзко, пребывая в прекрасном настроении. От этого Рен замирает, желая удавить его на месте. Чтобы настал конец всему аду, который он творит. Слабое жалкое существо, ведомое эгоистичными мыслями. Осознание того, что произошло в следующие секунды выбивает почву из-под ног и Амари хочется содрать с себя кожу, вытащить кости, вырвать себе все органы, лишь бы смыть грязь от его присутствия. Музан за секунду оказывается около демонессы, окидывая своим взглядом. — Повелитель…? — Замри. — он впился в её шею, знатно хлебнув крови и откусив часть шеи, впрочем она тут же восстановилась. Он был близко к ней, уставляя её сдерживать своё дикое желание содрать с себя кожу, чтобы очистить осквернённые части собственного тела. Он снова повторил движение, оторвав небольшой кусок кожи. Рен не вскрикнула и не вздрогнула. Её глаза были пустыми и ледяными. Сейчас она не была в теле, потому что…если начнёт воспринимать всё это, то…наплюёт на правила и границы, на свой план и на спасённые в будущем жизни. Она просто сорвётся и тогда всё пропадёт. А демон улыбается, когда поднимает своё лицо, испачканное в её крови, улыбается, словно и Рен должна. И она улыбается. Она улыбается чертовски довольно и торжествующе. Молодец, мутант, ты принял яд, который убьёт тебя в нужное время. Спасибо тебе за такую слепую уверенность в своих подчинённых. — У тебя приятная кровь. — Рен ненавидит его. Он сумел её заставить ненавидеть. Его шея близко. Протяни руку и всё. Мерзотный дефект уничтожится. Но…так нельзя. Убей она его, то последует наказание для всего живого, ведь не её роль — его смерть. И даже Ёриичи не тот, кто убьёт этого демона. Она смотрит на него прямо и холодно, игнорируя собственное ощущение грязи и мерзости, который пропитан каждый клочок башни. Музан оценивает её взглядом, снова и снова. Рен противно. До дрожи, до ужаса в голове. До…до безумия. Она не была глупой или неосведомлённой, но…он…не имел права смотреть на неё таким образом. Ни в этой, ни в следующей жизни. Она делает шаг назад, понимая, что там где-то есть окно — выход их этой грязной ситуации. Музан делает шаг к ней. — Что вы желаете, господин? Что же это? Рен вас разочаровала? — ее голос и губы дрожат. Он думает от страха, но она знает, что нет. Она не посмеет чувствовать перед ним страх. — Что ты, Рен. Всё совсем не так.  — он растягивает слова плавно и лениво, наблюдая за демоном перед собой. Рен молилась. Она хотела увидеть сейчас Цугикуни. Чтоб он убил эту падаль. Довершил начатое… — Как же я могу быть разочарован? — Что тогда, повелитель? — поджав губы и откинув волосы за спину, интересуется девушка. — О, это забавно. — он делает ещё шаг, снова оказываясь вплотную к ней. Рен замирает, прислушиваясь к шуму, который как назло исчез, бросая её в эту пустоту. — Господин, я… — её молитвы слышат, потому что комнату посещает Кокушибо, который заставляет Музана отойти от неё, сообщив ему о прибывшем докторе, который мог бы помочь ему с непереносимостью солнца. Она правда рада. И её план, и сама она в порядке. Вроде. Она не уверена в целости своей нервной системы. — До встречи, Рен. — Музан довольно улыбается и исчезает из проклятой комнаты вместе с Кокушибо. Она впервые дышит глубоко, умаляя свою ярость. Нельзя ненавидеть врагов. Это мешает думать здраво. — Мы не встретимся. Ты уже будешь гореть в аду. — она говорит это уже лесной тишине, которая с радостью принимает её, вылетевшую из того самого окна находившегося за её спиной. Она скользит по веткам деревьев, молниеносно проскальзывая сотни метров и тысячи. Она убегала. От места, от обитателей, от ночи и от демона-мутанта. В нос бьёт запах цветов мира, которые смертные нарекают глицинией. Их красивые светящиеся фиолетово-голубые соцветия освещают мрак лесной чащи, одновременно с этим защищая приеду рядом от осквернения. Демоны боятся цветов мира, ведь несут хаос и смерть. А она…точнее…демоны-хранители те, кто могут их вырастить и они также подвержены боли от цветов. Такое явление называется «очищением».

* * *

В лесу царит жизнь: деревья поют свою сонату ночи без чудищ с проклятой кровью, птицы тихо подпевают этой мелодии, а растения, словно из другого мира, дарят мистический свет своей природе-хозяйке… Мелкая живность шелестит в траве, показывая, что они живут и совсем не боятся созданий смерти. Рен обычно рада им, но не сегодня. Сейчас ей не нужна красота ночи и не нужна мелодия на ночь. Подарите ей тишину, то, что она так заслужила, пока слышала каждый день крики жертв демонов. — Оставьте меня одну. Её голос звучит хрипло и странно. Такие странные и манящие нотки в голосе словно приказ для всего живого. Кажется, даже растения стали светить слабее, не желая злить девушку. Птицы и сверчки утихли, наблюдая за гостьей своего леса. Амари вздыхает, смешно, что она никогда не желала быть одной. Впервые в этой жизни она захотела подобного… Одиночество — это то, чего она боялась всегда до дрожи и нехватки воздуха в лёгких. Ей нужен кто-то, кто выслушает о чём она видит сны. Она всегда хотела быть среди друзей, чтобы груз, которые удавкой висел на шее не давил так сильно, ломая шею не раз и не два… А сейчас…ей нужно было это одиночество хоть на миг. Ей нужно остаться лишь со своими мыслями. Мыслями не о скором возвращении, не о Цугикуни или Камадо…мыслями будущем и её цели. — Прошу вас… — Голос у неё такой…сломанный? Нет. Уставший и пытающийся не сломаться. — … — природа не умолкает на совсем, но она благодарна ей хотя бы за такую попытку выслушать её произвольное желание. Её кимоно вместе с широким тёмным поясом и хаори-накидкой из тёмного тонкого шёлка оказывается за земле, позволяя хозяйке оголить её тело. Белая кожа светится в лунном свете, а глаза прикрыты в этой минуте успокоения души. Перед ней озеро. Озеро огромное и прекрасное, в нём плавают цветки глицинии, разнося по воде потрясающий аромат, от которого в голове появляется предвкушение свободы и очищения от прошлых месяцев. Сначала одной ногой, а потом и второй Рен заходит поглубже в воду, чувствуя, как боль отдаётся по всему телу. Приятная и целительная боль. Девушка встала посредине водоёма, прижимая руки к левой груди, под которым билось глухо и медленно её сердце. Рен опрокинула голову назад, смотря прямо на луну, которая словно благословляла её очищение и обещала не покинуть свою почитательницу в её жизни. Ледяная вода обволакивала её уставшее тело, с болью срывая с него печать крови и смерти, которая образовалась за время нахождения в башне демона. Амари Рен устал, это правда. Так хотелось бы, чтобы кто-то помог ей, но…это невозможно. Кто кроме неё сможет сделать то, что она делает сейчас? Кто пожертвует своей семьёй, всеми людьми, их будущее, своим прошлым и будущим…кто сможет отказаться ради мира от собственной сущности? Кто ради мира отречься от всего на свете? Никто. И Рен знала это, но легче не было. Демонесса просто напросто устала. Её душа не была каменной, чтобы она без последствий хоронила близких людей, слыша утешение о том, что они бы всё равно умерли. Нет. Они могли бы прожить намного дольше. Создать свою семью и сотворить новую жизнь, но…их этого так бессовестно лишали, не имея на это никакого права! В памяти ещё свежо то, как она сгорала, как умирала каждый раз из-за осознания — она не имеет права убить, отомстить за смерть друзей… Рен хоронила подруг, друзей…но кто бы знал…? Она каждый раз желала быть тем трупом в земле, чем снова понимать то, что она в порядке, а кто-то уже никогда не увидит восход алого светила. В голове всплывает, что она пережила ночь в аду. Дефект касался её. Однако тут же разносится понимание того, её кровь теперь в его теле и она сможет хорошенько отомстить ему, но…сейчас её не это тревожит. Он касался её шеи, плеч и подбородка. Становится плохо. По-настоящему плохо. Она чувствует головокружение и невероятную и пугающую пустоту в голове. Рен страшно. Ей страшно прийти к пониманию того, что демон оставил свои масляным следы на её теле. Осквернил и окрасил запахом смерти и гниения всю её. Бледные руки сжимают плечи. Сжимают до красных пятен на коже, до трясущихся пальцев, до синеющих следов. Аккуратные ногти почти детских рук впиваются в кожу рук, чуть ниже плеч, где её касался он. Рен не дрожит, она точно знает, что хочет. На коже остаются чёткие красные полумесяцы-следы. Тёмные глаза темнеют ещё сильнее, проливая редуте слёзы отвращения. Рен пробирает крупная дрожь. Белые ладони трут кожу, желая стереть, содрать любое ощущение его рук на себе. Кожа горит от постоянного трения, но демонесса этого не чувствует. В её голове разрушающим криком лишь одна мысль: стереть. Любое прикосновение. Любой след его рук и дыхания. Ей кажется, что она задохнётся, если не уберёт это ощущение с себя. Пальцы раздирают тело до крови, не оставляя и миллиметра не тронутой кожи там, где косолапя Музан. Больно. Очень. А ей всё равно. Лишь бы…лишь бы счистить с себя всю грязь. Всю-всю. Рен даже почти потерял свой хвалёный самоконтроль. Смешная… Слишком всё сложно, важно и необходимо. Она же просто демонесса. Просто девушка, которая уже потеряла много и ещё больше. А ведь она слепо думала, что выдержит. Что сумеет спокойно уйти из башни и ничего не произойдёт… Наивная. Глупая. Настоящая дура. Где её опыт столетий жизни…? Она не в силах даже слышать этот мусор. Видеть тем более. Одно его имя противным отголоском желчи и мерзости отзывается в её голове. Отвращением к существу, который уничтожал её. Медленно. Неторопливо. Искусно. Вырывая кусок её души вместе с каждым убитым человеком, который был ей дорог…она не позволит ему и дальше обрывать связи между людьми, разрывать семьи и нити судьбы. Успокоившись, Рен вылезла из воды, ощущая, как кожа восстанавливается, позволяя ей дышать новым воздухом. Теперь даже дышать легче и проще, потому что…вся грязь была уничтожена, содрана вместе с кожей. Одежда снова укрыла её тело, облачая его в темные цвета.

* * *

В это раз никто не напал на неё, стоило ей пересечь забор дома Сумиёши. Ночь была умиротворяющей, на той горе точно. Ветер ласково трепал тёмные волосы, стянутые синей лентой, на которой был вышит цветок глицинии. Луна освещала подвластный ей на несколько часов мир смертных и демонов, всё равно обладая высшей властью над существами ночи. Невысокая трава приятно щекотала кожу ног, охлаждая их после долгого бега. В воздухе пахло свежескошенной травой, дождём и еловой смолой. Потрясающе. — С возвращением. — Немного хриплый голос раздался прямо позади. Она оглянулась за спину, встречаясь взглядом с янтарно-алыми глазами Ёриичи. И почему-то… Рен шальной мыслью подумала, что он сумел по ней соскучиться. Его губы были сжаты в плотную линию, но глаза чем-то светились прямо из недр этих драгоценных солнечно-алых камней. И взгляд таких глаз…был необычен для Рен. Что-то…надрывное. Казалось, она не имела права и дышать. — Цугикуни. — Её голос всё ещё странноватый, но она уже не стоит зомбированная глазами человека напротив. — Да…я вернулась. — Амари замерла, смотря на Ёриичи. Он ей улыбнулся. Самую малость, самыми краями губ, тепло улыбаясь именно ей. Для неё. Внутри потеплело, отогревая прохладное сердце, и Рен не смогла не улыбнутся в ответ. — … — мечник молчал, а демонесса довольно рассматривала его, подмечая, что его волосы стали на сантиметр длиннее и на руке висел браслет из одной деревянной бусины и красной нитки, вероятно, подарок от Сумире. — Цугикуни, — она смешно прищурила глаза — неужто соскучился? — Сумиёши предстоит пройти испытание. Его обучение почти закончено — два месяца прошли. — он не скажет ей вслух всё, что думает. Просто не сможет. — Это замечательно. — Рен почти глупо улыбается, когда понимает, что он не о тренировках говорит, а о том, что считал дни…пока её не было. Это мило. — Я рад тебя снова видеть. — фраза была сказана столь обыденно, что Рен даже смутилась от этого. Но…было приятно знать, что охотник дорожит ей, это… греет душу. — Ясно… — она кивнула ему или себе, никто из них не знал наверняка и направилась к домику, где раньше бывала, оставляя позади охотника, который шёл в пяти или семи метрах от неё. Может и всего на миг, но… Ёриичи был действительно рад тому, что Рен вернулась обратно. Обратно к…нему.