Превосходное отребье

— Расслабься, Сяньлэ, — голос мягкий и ласковый, однако по-прежнему требовательный, затих где-то под коленкой, куда Цзюнь У ткнулся губами. Действие было до того странным и невообразимым, что в первые несколько секунд Се Лянь напротив лишь больше напрягся. Он лежит на широкой постели прямо в покоях Небесного Императора, и сам Владыка целует его сведённые дрожащие ноги. От одной неаккуратной мысли Се Лянь ощутил, как поджимаются пальцы на ногах, как румянец расплывается на груди, как напрягаются мышцы живота, грубее очерчивая линии пресса. Но в тот же миг он издал непонятливый скулёж и заставил себя расслабить бёдра. Под лёгким давлением его колени разъехались в стороны, даруя возможность видеть довольное лицо Цзюнь У. Хотя Се Лянь предпочёл бы не видеть ничего. Из раза в раз он ощущает это бесконечное смущение, а Владыку его страдания только забавляют. Он хочет, чтоб его дорогой Сяньлэ слушался — Сяньлэ не может отказать господину. Он делает что угодно, и это похоже на зависимость. Подстроиться, угодить, заработать эту ласку, которая ему так необходима. Се Лянь избалованный маленький принц, который не видел ещё проблем в своей жизни. И он уверен, что Император позаботится о том, чтобы трудности не появлялись. — О-ох... Владыка... — В горле застревает «я не могу». Се Лянь способен на многое, просто любит капризничать, но не всегда Цзюнь У готов это терпеть. Зато слышать тихие томные постанывания он хочет без препятствий, а потому чужие ладони убирает от лица. Картина превосходная. Алые щёки Его Высочества так красиво контрастируют с его аристократично-белой кожей, и персиковые губы в манящем блеске просят коснуться подушечкой пальца. Император в смешанных чувствах. Сяньлэ его подарок. Это драгоценный мальчик: его тело нежное, несмотря на видные мышцы, его мимолётные стыдливые прикосновения всегда ласковы, пусть руки раньше держали только меч, его распахнутые глаза так честны и в них всегда так много обожания — «о, Владыка» пробирается в самую душу. И ранить милое существо никто не посмеет. Цзюнь У, если будет надо, запретит даже смотреть другим в сторону своего фаворита. Он хочет забрать его, спрятать в своём дворце. Но кое-что никогда не даёт покоя. Вторая часть всё время так мечется. Цзюнь У любит Се Ляня и чем сильнее любит, тем больше хочет... стиснуть, сжать его горло, полностью раздавить, растоптать его гордость, сломать, разбить, лишить всего, особенно бесконечных искорок веры в глубоких глазах. Сердце чистого и светлого Императора полно яду, и сдерживать это кипящее месиво внутри порой так сложно. Не удивительно, что после первой близости известная гора открыла свои территории — пришлось в спешке прятать подальше свои тёмные мыслишки. В конце концов, Цзюнь У давно не отличается уравновешенностью. Он с трудом вернулся в реальность от тяжёлых мыслей и обвёл ладонью чужой розовый вставший член. Се Лянь в ответ замялся, отвернув голову в сторону. Стеснительно скрывать свои эмоции он привык — привык, когда чужие прохладные пальцы касаются подбородка, заставляя вернуть взгляд. И Император смотрит в ответ сверху строго. Одного этого и нахмуренных бровей вполне достаточно для наказания. — Разве я разрешил Сяньлэ вертеться, как вздумается? — Жёстко, но с явным намёком на прежнюю ласку. Что-то вроде «просто не расстраивай меня и мы хорошо проведём время». Се Лянь улавливает это. Чувствует, как к горлу подступает удушающий жар, пока он пытается принести извинения. Гордость? Гордостью и не пахло, и топтать нечего. Сильный, храбрый принц, второй Бог Войны стелется перед Небесным Владыкой, выпрашивает незаслуженной похвалы. Но даже так Император соглашается. Он на что угодно согласился бы с этим медовым голоском, с этим лицом, на котором крупными иероглифами отпечаталось отчаянье. Такую сладость надо радовать. Се Лянь подобен яркой карамельке. От него болят зубы, но без него ребёнок, большой ребёнок — Цзюнь У, недоволен целым светом. Он жаждет эту конфету, иногда чтобы поиграться с ней, иногда просто чтоб в очередной раз вспомнить, как легко её сломать. Одно неосторожное движение, и перед глазами пляшут картинки юноши. Испачканного, может раненого, с чёрной отчётливой оковой, туго стягивающей шею, и он плачет, так надрывается, моля Владыку о прощении прямо как сейчас, только с чуть большим драматизмом. Да, это то, чего хочет Цзюнь У. Но то, что он даёт, совсем противоположное. Потому что это дитя не должно сворачивать с верного пути. Сяньлэ создан, чтоб приносить ему удовлетворение своей беспечной жизнью. Разве может такое маленькое глупое существо выжить без своего Императора? Се Лянь это нежный цветок, который тут же погибнет, стоит ему вернуться в человеческий мир. Цзюнь У ни за что не поверит, будто его Сяньлэ правда способен на что-то без помощи. Нет. Это его игрушка. Любимая. — Подними руки для меня, Сяньлэ. И Сяньлэ мгновенно слушается, задрав ладони над головой. Мягкая шёлковая лента сковывает его запястья. Когда-нибудь она станет сильным духовным оружием, но сегодня она нужна лишь для того, чтоб удерживать руки сокровища у изголовья кровати. Так много этих «лишь» рядом с Се Лянем. Всего-то побрякушка, очередная кукла, ничтожество, поганое королевское отродье, которое не способно прожить и дня вне своего Королевства. Чем больше Цзюнь У погружается в мысли, тем грязнее содержимое. Се Лянь ему так ценен, так ценен, что он готов проткнуть бедняжку мечом сотню раз, хоть бы тот больше не вылезал с Небес. — Хороший, послушный наследный принц, верно? Ты ведь действительно терпеливо возьмёшь всё, чего бы я тебе не дал? — Император окончательно устроился меж чужих разведённых ног. Он неторопливо размазывает ароматное масло на ладони, поймав его приятный блеск краешком глаз. Се Лянь сверкает также, когда в его ушках переливаются драгоценные серьги. Только сегодня Цзюнь У хочет другого блеска. Даже если его любимому мальчику придётся вынести немного боли — он вполне может справиться с этим. Се Лянь тихо кивнул и прикрыл глаза, выражая особую покорность. Для него было ужасно важно угодить своему господину. Оттого он покладисто склонял голову чаще, чем тренировался в поединках. Цзюнь У любит это, кажется, всем известно. Он смотрит с нескрываемым интересом, и его глаза всегда горят, если речь заходит о Се Ляне. Никому в Небесной Столице не придёт в голову перечить принцу, ведь добродушный понимающий Владыка имеет свою тёмную сторону. Злить его не стоит. Даже если терпение и справедливость Небесного Императора прославлены в каждом уголке мира, это не значит, что он пропустит мимо ушей оскорбление в сторону Се Ляня. Хотя он мог бы. Он мог бы сделать из него полного неудачника. Он мог бы не просто лишить его духовных сил, но также рассеять всё его везение, а после наблюдать, как небесные чиновники подшучивают над своим коллегой. Пока их шутки не становились бы всё более колкими, в конце концов обратившись травлей. О, как много небожителей ненавидят Се Ляня уже сейчас просто за его положение. Как громко они бы смеялись, если бы фаворит Императора в одночасье стал пустым местом. Как много издевательств они бы позволили себе? Эти благородные небесные лицемеры вместо руки помощи всегда готовы добавить пинка. Сяньлэ не должен любить их. И он также не должен любить глупых чёрствых людей. Сяньлэ только для своего Владыки, ни для кого больше! Цзюнь У от проступившей злости тихо стиснул зубы. Сдерживать себя рядом с Се Лянем не выходило никогда. Сначала маленький мальчик вызывал в нём восторг, теперь необъяснимое, животное желание. Всего семнадцать лет: короткая радостная жизнь во дворце, учёба, пара дружков с резким характером. Цзюнь У может дать ему куда больше. Он подарил принцу шанс на вознесение, он подарил ему так много украшений и оружия, он подарил ему столько наслаждения в этой самой комнате. У принца нет права выбора. Нет ни первого, ни второго пути, ни тем более третьего. Всё его жалкое существование в руках Небесного Владыки, и каждый день тот мечтает только разбить хрупкую драгоценность. Он хочет слишком сильно. Его влажная ладонь опаляет прохладой масла меж упругих ягодиц так, что Се Лянь мычит, а после он надавливает на розовые складочки совсем легко. Массирует, разминает, но не проникает внутрь. Сегодня тот день, когда он позволит самому себе немного спустить напряжение. Се Лянь ничего ему не говорит, словно чувствуя искры необузданного гнева в воздухе. Он никогда не узнает, почему Император злится на него, однако сама подобная мысль вызывает неподдельный ужас у маленького принца. Если господин зол, то это непременно его вина. И Се Лянь хочет что-то сделать, но предпочитает не двигаться. Владыка добрый и мягкий, и всё же он знает, в гневе старший действительно страшен, даже со своим прелестным фаворитом. — Владыка?.. Что-то не так, Владыка? Я должен был... подготовиться? — Ёрзает неуютно. Юноша сглотнул и слегка дёрнулся, ощутив неприятное чувство у заднего прохода — Император старательно пихал в него сразу пару пальцев, всего на кончик, но и это доставляло дискомфорт. Се Лянь вздрогнул. Его глаза пересеклись с чужими тёмными, которые заволокла плотная дымка. Не ясно, чего хотел Владыка, однако такой взгляд не предвещал ничего хорошего. В любом случае, Се Лянь приготовился быть отчитанным. Он мог бы догадаться и растянуть себя, он мог бы уточнить заранее или он мог бы предупредить о своём состоянии. Почему Небесный Император вообще должен заботиться о таких мелочах? Это не его проблема. Единственная его ошибка — это всегда его любимый Сяньлэ. Фраза, что Цзюнь У обронил как будто случайно, полушутливая, навсегда въелась в память, бесконечно сжирая душу чувством вины. — Всё в порядке, Сяньлэ. Я потрачу немного времени на это. Мы же не можем опустить подготовку, так ведь? Иначе будет больно. Каждый его вопрос требовал положительного ответа, но вместе с тем заставлял сомневаться. Временами меньше, временами больше, а Се Лянь чувствовал, что не всё так просто. Пусть не было причин противиться воле Императора, однако в его предложении отчётливо слышались нотки укора. «Так ведь?» Конечно. Се Лянь не хочет страдать из-за повреждённых мышц. «Так ведь?» Нет-нет. Он вполне может потерпеть, если благосклонность господина вернётся. Принц нервно прикусил губу. Он без того ощущал жжение от провальных попыток растянуть его побыстрее, но он никогда бы не подумал, что это вина Небесного Владыки. Тот ведь с ним такой осторожный, заботливый, практически словно любящий родитель, разве что ни отцом, ни избранником воспринимать его невозможно. Владыка есть Владыка — величественный Бог Войны, который дарит ему своё покровительство и может требовать взамен что угодно, будь то его душа или тело. Получить расположение Императора мечта каждого небожителя, а Се Лянь живёт всеми этими мечтами. Взяв так много, неужели он не способен дать хоть что-то в ответ? — Ах, — юноша шумно выдохнул. Казалось, что Цзюнь У попросту издевается над ним, растягивая покрасневшее и припухшее колечко мышц. Взгляд его был сосредоточенным, но одновременно крайне отстранённым. — Владыка. Я могу п-принять Вас и так... — Разве ты готов? — Император насмешливо хмыкнул. И даже в этом Се Лянь уловил очевидную похвалу, мол, «давай, убеди меня, что ты в самом деле напортачил не так сильно и можешь всё исправить». О, и он хочет убедить. — Я могу, Владыка. Я точно могу, правда. Не надо тратить время. Принц гулко сглотнул. Комната погрузилась в тишину лишь на мгновение, прежде чем раздался звонкий хлопок — Цзюнь У, явно жалея, шлёпнул юношу по ягодице, которая моментально приобрела спелый оттенок. Он погладил место удара, выслушал тихие постанывания Его Высочества, а после продолжил. Каждый шлепок попал ровно в одно и то же место, так что вскоре Се Лянь перестал кусать губы, и изо рта его вырвались первые вскрики. От боли, от жгучей боли на бедре. Он даже попытался отодвинуться, потянув за привязанную ленту, однако тут же последний хлопок принял силу несоизмеримую с предыдущими. Полурастерянное полугневное «Владыка!» вылетело само собой. Се Лянь вёл себя не очень хорошо и прекрасно знал об этом. Оттого показательно болезненный шлепок быстро его усмирил, заставив прекратить любые ёрзания. — Сяньлэ не способен выдержать заслуженное наказание, о чём тогда речь? — Разочарованно, пусто, глухо. Так, как Се Лянь не выносит. Ему жизненно необходимо нравиться Императору в каждый момент времени. — Я способен! Сяньлэ может, я буду терпеть, Владыка!.. Се Лянь по крайней мере надеялся на то, что он сам достаточно терпелив. В человеческом мире ему не приходилось по особенному проверять свои чувства, Император единственный, кто мог бы сделать с ним подобное. Кто ещё решился бы отшлёпать наследного принца? Это даже не порка — успокаивал он себя. Успокаивал недолго. Цзюнь У покачал головой и принялся за вторую ягодицу. Это должно было быть наказанием для него тоже. Он ведь не хочет навредить Се Ляню. Се Лянь думал так. Цзюнь У, загипнотизированный отчётливыми вскриками, наблюдал расцветающие на нежной коже красные отметины, и это несомненно его веселило. Пусть лицо выражало сложную эмоцию, а где-то в душе, прогнившей, ненавидящей весь мир душе что-то пело. Что-то хотело найти тяжёлый пояс и бить им по чужому телу до кровавых разводов. Он ведь так любит своего драгоценного принца, так обожает. Се Лянь настоящее отражение Императора, разве что более живое. Весь оптимистичный, жалостливый, целый. Цзюнь У давно разбит и эту куколку он разобьёт тоже. Хочется холить и лелеять, чтоб после немилосердно растерзать. Хочется возвысить, чтоб после скинуть. Хочется верного, преданного взгляда, хочется ужаса в глазах, как ужас тех, кто падал прямиком в сжирающее пламя посреди моста. Он скинет Се Ляня в вулкан, как свою последнюю жертву. Нет, он разрешит этому бесполезному сокровищу возненавидеть. Покажет гнев, покажет, как нужно управляться с мечом, чтоб убить самого Небесного Владыку. Планов на любимого Сяньлэ больше, чем самого Сяньлэ, потому каждая новая мысль, всё более бредовая, кажется превосходней предыдущих. Цзюнь У едва ли в состоянии понять, что ему нужно от принца. Он просто хочет, всего и сразу. Хочет Се Ляня и хочет придушить его собственными руками. Его Се Лянь такой счастливый. Если ему не будет дела до людей вокруг, то он никогда не познает муки Императора. Цзюнь У мечтает огородить его от чёрствого мира. Но тайно надеется, что дорогой Сяньлэ откроет глазки — что он познает вкус предательства этих лицемеров сполна. Се Лянь должен быть тут и наслаждаться сладкой жизнью. Се Лянь должен... страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать страдать В конце концов Цзюнь У подтянул юношу обратно к себе, стащил ниже своё бельё и пристроился к практически нерастянутому входу. Он помедлил, затем вспомнив о масле. Не ради грязной дешёвки на постели, а ради собственного комфорта. Сегодня Император хорошо отдохнёт. — Сяньлэ, сильно горит? — Голос прозвучал тепло, добродушно, пока Владыка растирал влагу по своему возбуждению. Это вовсе не было похоже на насмешку. И Се Лянь не понял. Он, вообще, понимал только то, что позволено. Туп как стадная овечка. Нет, принц был довольно смышлёным и даже упёртым в своём мнении. Цзюнь У признавал это иногда, но затем снова видел глупого, бесполезного ребёнка, которого необходимо направлять. Этот юноша такой же бестолковый, как и миллионы других, ничего не значащих. Просто иногда Императору кажется приятным ассоциировать самого себя с радостным маленьким принцем. В таком случае Се Лянь должен считаться достаточно умным. Цзюнь У видит себя и себя он любит. А как вспоминает о настоящем Се Ляне, то разбитую крышу срывает окончательно и бесповоротно. Принц для него всегда «не такой», «неправильный». Они ведь должны быть одинаковыми. Император эту схожесть сам вобьёт в чужое тело. Тогда появится человек, который будет его понимать. Две половинки никогда не пересекаются. Се Лянь из ожиданий и Се Лянь из реальности, Цзюнь У Небесный Владыка и Цзюнь У, ещё не известный как Безликий. Разобраться в этом столь сложно, что от собственных чувств идёт кругом голова. Но Император, по честному, и не пытался искать ответы. Они ему не сдались, ведь единственное его желание сейчас лежит под ним, вцепившись в шёлковую простынь. Се Лянь напуган, но и слова не скажет. Его милый спелый персик горит от шлепков, но то не слишком важно. Важно — каким ненормальным, лихорадочным блеском светятся глаза старшего, когда он прижимает крупную головку к складочкам неподготовленных мышц. Он не может просто толкнуться в податливое тело. Приходится пихать орган внутрь миллиметр за миллиметром, наблюдая, как тугие жаркие стенки стискивают его до приятной боли. Одному Се Ляню нехорошо. На самом деле он едва ли способен сдержать своё слово. И пусть обещано терпеть, однако уже совсем скоро Император слышит тихую мольбу остановиться. Он ждал этого. Ждал, чтоб игнорировать. Чтоб причинять режущую боль каждую секунду, неуклонно двигаясь только вперёд. Потому что прелестный Сяньлэ заслужил это. Чем — точно не известно, но определённо заслужил. И его шипение и вскрики, его хнычущие томные звуки, его колени, дрожащие в попытках скрыть страдающее тело — Цзюнь У желал всего этого так давно. Слишком долгие игры вокруг да около плохо сказываются на нём. Император узнал юношу со всех сторон, однако, прикоснувшись к чистому нежному цветку, сам потерял самообладание. Стоит ли принц того, чтоб обратиться безумцем? Конечно нет. Цзюнь У стал им задолго до рождения чудесного малыша. — Владыка, с-стойте! Не надо... — Се Лянь зажмурился, пыхтя сквозь стиснутые зубы. Но это вовсе не смягчило сердце старшего, скорее напротив. Завидя миловидное отчаянное лицо страдальца, он лишь больше распалился. В следующий миг, кажется, даже бедная лента на запястьях принца вздрогнула, когда по комнате пронёсся пугающий крик. Он звонко отразился в опустевшей голове Цзюнь У, заодно уколов в груди. Не от страха за чужое состояние, скорее его наполнило чувство долгожданного удовлетворения. Император резким движением вошёл в Се Ляня целиком, явно повредив чужое нутро, и теперь трясущийся юноша не знал, что делать, кроме как пускать слёзы и хватать искусанными губами воздух. Его задний проход раздирала жгучая боль, а что ещё хуже — помимо лёгкого онемения Се Лянь ощущал влагу, совсем не маслянистую. Что-то густое и плотное наполнило свободное пространство в отверстии, ниточками растягиваясь до члена Императора. И только Цзюнь У мог бы с невероятным трепетом отметить, что это кровь. — Прош-шу, Владыка, х-хватит, — Се Лянь надрывисто всхлипнул. Он впился ногтями в собственные руки, раздирая кожу, только бы отвлечься от невыносимой боли ниже пояса. Слёзы катились по его красным щекам беспрерывно, затекая в уши, а старший почти очевидно наслаждался этим. Тот блеск, которого он ждал, наконец осветил глаза Сяньлэ. Блеск от пелены слёз. — Разве Бог Войны не в силах стерпеть такую малость? — Цзюнь У двигается с огромным трудом, ведь Се Лянь его крепко сжимает. Кто угодно забеспокоился бы, но Император счастлив. Он действительно рад, что может измываться над телом человека, которого сам же считает неприкосновенным. Это дарит странные чувства. Будто ударить самого себя. Но он может. Он, кажется, мог бы даже позволить это Се Ляню, будь тот чуточку храбрее и яростней. Се Лянь, может быть, способен расправиться с ним, однако сейчас эта мысль вызывает исключительно нездоровый смех. — Я н-не могу... Хватит-хватит-хватит! Стойте, пожалуйста! Принц забился в шумных рыданиях. Он пытался вырваться, неистово дёргаясь в чужих руках, но впервые Цзюнь У прилагал действительно достаточно своей силы, чтоб без особого труда сдерживать жалкие потуги отстраниться. Он навалился на юношу, небрежным движением закинул его красивую белоснежную ножку себе на плечо и вонзился до упора в кровоточащее отверстие. Се Лянь закричал. Изнывая от невыносимых мук он принялся биться головой о постель. Его обрывистое дыхание приносило Императору особое удовольствие, и больше он хотел только видеть лицо, искажённое гримасой боли. Восхитительный лик с правильными чертами, нежная бледная кожа, тёмные брови и глубокие глаза, губы, к которым ещё никто не прикасался — всё это такое ужасное сейчас. Щёки все в розовых пятнах от эмоций, а ещё они влажные, такие влажные, что по ним приятно скользить пальцами. Цзюнь У не позволяет себе целовать, хоть и мечтает об этом. Словно единственный поцелуй его мгновенно убьёт. Но сладость манит, даже посмертно. — Прекрати сейчас же. Холодный тон немного привёл Се Ляня в себя, дав надежду, что Небесный Владыка сжалится над ним, если вести себя хорошо. И он замер, только тело бьёт крупная дрожь от рыданий. Двигаться в нём практически нереально, но Цзюнь У откровенно плевать, так что он толкается в растянувшуюся дырочку, чувствуя сухость, сглаживающуюся лишь остатками масла да кровью. — В... Владыка... — Принц выдохнул так, будто испустил дух, но на деле он жалел, что теперь, когда он небожитель, это невозможно. — Очень больно, Владыка... не надо больше, н-не надо, пожалуйста! Умоляю!.. — Ты действительно такой избалованный и разнеженный, Сяньлэ. Нужно этим заняться. С каждым медленным движением поясница Се Ляня ныла всё сильнее, а в животе резало как ножом. Цзюнь У подобно странному мяснику разделывал его изнутри, разрывал, ломал и оттягивал собственную разрядку, желая подольше помучить страдальца. Его глаза, затуманенные возбуждением, ловили взглядом чужие слезинки, пока в конце концов он не склонился, прижав язык плашмя к красной щеке принца. Солоноватый привкус на сладкой коже заставил Императора удовлетворённо простонать, и он, не сдержавшись, всё-таки прильнул к дрожащим губам. Укусил до крови, протолкнул язык глубже и ощутил, как расслабляется тело Се Ляня в попытках отвлечься на приятные ласки. Одного поцелуя хватило разгорячённому Императору, чтоб излиться в пульсирующее отверстие, смешав жемчужный с алым. Принц с трудом выдохнул. Стоило органу в розоватой жиже покинуть его тело, как стеночки его заднего прохода принялись сокращаться, будто не терпя пустоты. И он, испугавшись, что это заново возбудит Владыку, попытался хоть как-то перевернуться или прикрыться. Слёзы всё ещё не переставали течь по его лицу смазанными дорожками, но что бы ни происходило, а Се Лянь всё равно не чувствовал, чтоб Цзюнь У был в чём-то виноват. Словно тот оставался святым в любой ситуации. По крайней мере, Се Лянь согласился на это сам, и его дальнейшая паника не должна была волновать Императора. Теперь же он мечтал лишь избавиться от боли и спрятаться в мягком одеяле подле Небесного Владыки. И хоть Се Лянь знал, что не заслужил и малейшей похвалы, он мог позволить себе хотя бы надеяться на снисходительность. — Ложись ровно, Сяньлэ, — любимый голос смягчился, и на контрасте принц почувствовал, как пальцы огладили его горящее отверстие, слегка надавливая на одну сплошную рану. Как бы Цзюнь У не хотел повеселиться ещё, однако ему следовало быть осторожным с чужими чувствами, ещё немного. Так что адская раздирающая боль вмиг утихла, оставив за собой только слабое жжение. — Ты хорошо справился, маленький наследный принц. Привычно ласковые поглаживания вернулись на смену грубым движениям, но впервые Се Лянь явственно ощутил, что просто не в состоянии возбудиться. Точно не сейчас. Он чувствовал себя убитым, буквально уничтоженным, как с парой десятков раздробленных костей. Однако он всё ещё мечтал получить совсем немного нежности от своего Владыки. Ему даже понравился этот поцелуй, о, сводящий с ума поцелуй — разве мог он хотя бы думать о подобном? Ни разу до этого дня Император не удостаивал его поцелуя. А цена оказалась слишком велика для такого ребёнка. Он не назвал бы это жестокостью. Никак бы не назвал. Он хотел бы просто забыть о произошедшем. И он вполне способен. Особенно когда Цзюнь У снова такой заботливый и милосердный рядом, убирает ленту, плавно массирует затёкшие запястья. Полный любви и наслажденья, он так очарователен, когда обещает помочь Се Ляню с купанием. И кто бы знал, какие гадкие мысли в этой светлой голове. С каким упоением Небесный Император смакует солёный привкус слёз и крови, оставшийся на языке. Он хвалит и гладит, разминает мышцы. Он обтирает принца и правда доносит до тёплой воды. Правильный, идеальный, каким должен быть хороший муж, а может родитель. И только в глубине холодных глаз его искрится непередаваемый восторг, и столько гнусных картин заполняют мозг, что в них можно захлебнуться. Се Ляню нет до этого дела, он никогда не увидит того, что не позволено. И не вспомнит ничего, что омрачало бы образ его превосходного Владыки.