My Weakness

      — Клаус! — Софи вскочила на ноги. — Ты вернулся!       Она кинулась обнять вампира, наплевав на любые условности.       — Я тоже рад тебя видеть, Софи, — тихо произнес он, проведя ладонью по вздрагивающей спине. — Прости, я слишком поздно узнал и…       — Все в порядке, — она мотнула головой, стирая кончиками пальцев влагу с глаз. — Все уже хорошо. Елена и Алекс спасли меня. Алекс сейчас в отъезде…       — Да, я знаю, — мягко перебил он. — Мы уже связались. Знаю, что заставил вас поволноваться, но так было нужно.       — У вас все в порядке? — заглянувший было в кабинет Деймон застыл в дверях.       Клаус медленно обернулся и смерил его взглядом.       — А, мистер Сальваторе. Вы тоже здесь.       — Деймон мой гость.       Неужели этот тихий, ровный голос принадлежал ей? Все, кто был в комнате, одновременно повернули головы в ее сторону, но она видела только одно лицо, остальные расплывались в мутной дымке. Елена стиснула пальцами столешницу, в надежде окончательно прийти в себя.       — Разумеется, — отозвался Клаус, слегка пожав плечами.       Внутри что-то разбилось — так громко, что хотелось зажать уши руками. Не сердце, конечно, нет. От него давно остались одни лохмотья. Может быть, последняя глупая надежда?       Разумеется.       Ни ревности, ни злости. Ничего. Почти вежливый, почти безразличный тон. Так что же, он действительно сумел вычеркнуть ее из своей жизни и сердца за столь короткий срок? Или все дело в хваленой выдержке Древних? Тогда где она была, когда он вышвыривал Елену из собственного дома, не пожелав даже выслушать…       Елена вдруг поняла, что именно должна сделать. Что хочет сделать прямо сейчас, но очевидно придется подождать с этим до утра. Она уедет вместе с Деймоном и Ким. Клаус здесь, они с Алексом разберутся со всем, а ей тут больше места нет. Здесь было нечем дышать. Оставался лишь один маленький, но очень большой вопрос.       — Что он тут делает? — Елена кивнула в сторону Джона, избегая встречаться с блуждающим взглядом человека, который по какому-то чудовищному недоразумению был ее родным отцом.       А еще он был отцом Ким, промелькнула мысль на краю сознания. Стоило бы предупредить сестру. Вот только знать бы еще — о чем.       — О, это довольно любопытная история, — Клаус прошелся по кабинету, скользя взглядом по окружавшей его обстановке, и в груди Елены разлилась едкая горечь.       Он двигался и смотрел как хозяин. Он и был здесь хозяином. По крайней мере, в тот последний раз, когда жил в этом доме вместе с ней. И чем ближе он подходил, тем сложнее было помнить о Джоне и сдерживать дрожь в гудевшем от напряжения теле. Она резко выпрямилась и выдохнула, когда единственным препятствием между ними стал письменный стол.       — И я готов ею поделиться, — сказал Клаус, опускаясь в кресло напротив. — Сядь, — велел он мявшему посреди комнаты Джону, и тот послушно опустился на диван. — Так вот… мистер Гилберт и есть наша загадочная ключевая фигура — он поочередно взглянул на Елену и Софи, проигнорировав Деймона.       — Что? — Елена мотнула головой. — Не может быть… он же просто…       — Потомственный охотник? — подсказал Клаус. — Человек, всю жизнь ненавидевший и презиравший вампиров, у которого само их воплощение забрало дочь?       — Я ему не дочь! — Елена чувствовала, что в ее голосе звенит подступающая истерика.       Взгляд Клауса на мгновение заострился.       — Видимо, он считает иначе, — мягко сказал он. — Я с самого начала подозревал американский след. Это было логично: те из охотников, кто сумел выжить во время чистки, бежали в Новый Свет. Несколько разрозненных групп, почти позабывших своих традиции. Я бы и не обратил внимание на Мистик Фоллс, где их почти не осталось, если бы не одно «но»… — он замолчал, выдерживая паузу.       Деймон закатил глаза.       — Позер, — буркнул он, не сдержавшись.       По губам Елены скользнул призрак улыбки. Все это время краем глаза она видела, как тревожно смотрит на нее Деймон. Чувствовала его волнение за нее, знала, чего стоит ему держать себя в руках. Для любого другого молчание в этой ситуации выглядело бы естественным, единственным разумным решением. Но только не для Деймона Сальваторе. Ее сердце неожиданно тронула нежность, и она встретилась с ним глазами. Я в порядке, хотелось сказать ей, хотя никакого порядка не было и в помине, и Деймон прекрасно это знал. Не говоря уже о горькой иронии происходящего: она интуитивно искала утешения у того, кого еще пару месяцев назад ненавидела и винила в случившемся…       Мгновением спустя стало очевидно, чего ожидает Клаус. Быстрые, уверенные шаги. Елена подалась вперед, но даже не знала, что именно может сделать. Ким уже подошла к самой двери и с неуверенной улыбкой заглянула внутрь.       Улыбка сползла с ее лица, стоило ей увидеть Клауса. В темных глазах мелькнул страх и почти сразу следом — вспыхнул гнев. Что это: привычка ненавидеть, что-то личное или обида за сестру? Взволнованный взгляд Ким, метнувшийся к ней, подтвердил последнее, и снова Елене стало чуть теплее. Но затем Ким все-таки заметила и второго их гостя… и замерла, резко побледнев.       — Папа?       — Кимберли? — прохрипел Джон, впервые заговорив, его лицо приобрело осмысленность. — Что ты… что ты здесь делаешь?       — Живу, — тихо отозвалась она.       — Живешь? Но…       Она переместилась к нему в считанные мгновения, и тогда до него дошло. Он отшатнулся, глядя на нее с ужасом и отвращением, словно увидел ядовитое насекомое.       — Что… как?! Как ты могла стать этой мерзостью?       Ким беспомощно оглянулась, и Елена, приблизившись, обняла сестру за плечи.       — После всего, что знала? Что видела? — не успокаивался Джон, глядя только на младшую из дочерей. — После того, как эти твари убили твою мать?!       — Мистер Гилберт, я бы попросил вас помолчать, — холодно произнес Клаус, и Джон послушно закрыл рот. — И если уж вам так хочется ворошить прошлое, то почему бы не рассказать дочери, что тот вампир пришел за вами? Что это была месть за смерть ее мужа и сына, которые даже не были вампирами, и заживо сгорели в устроенном вами пожаре? И что она оставила Кимберли в живых, видимо потому, что в ней оказалось больше человечности, чем в вас самом?       Ким, по щекам которой текли слезы, замерла, потрясенно глядя на Клауса.       — Папа? — она снова повернулась к Джону, но тот даже не шелохнулся, уставившись в пол. — Это правда?       — Правда, — ответил Клаус за него. — И, если будет нужно, я смогу предоставить доказательства. Мне очень жаль, мисс Гилберт.       Ким судорожно втянула носом воздух, а потом спрятала лицо у Елены на плече.       — Род занятий Кимберли показался мне весьма любопытным, — тем временем продолжил Клаус. — А потом Изабелла поделилась со мной и другими интересными подробностями.       — Лживая сука, — выдавил Джон через силу, впиваясь пальцами в обшивку.       Он попытался было подняться, но сила внушения оказалась сильнее. И он снова застыл в напряженной позе на самом краю дивана.       — Дальше все оказалось довольно просто. Поймать кого-то, кто сам на тебя охотится, не такая уж большая проблема. Я был уверен, что мистер Гилберт пожелает присутствовать при захвате лично, и не ошибся. А потом, когда вербена наконец выветрилась, он поведал мне всю историю целиком. Именно Жан-Поль вышел на него, предлагая сразу две очевидные выгоды: месть за тебя, — он посмотрел на Елену, — и возвращение к прошлому бесконтрольному существованию, которое не связывало охотникам руки. Жан-Поль не поскупился, поэтому организация быстро приобрела соответствующий затее размах. Хотя стоит отдать мистеру Гилберту должное, она уже была весьма неплохо устроена, опираясь как на многовековой опыт, так и на современные технологии…       Елена почти не слушала. Она гладила Ким по волосам, изредка шепча какие-то бессмысленные слова утешения.       — Прости меня, — бормотала Ким. — Я знала, что он один из охотников. Знала, что это для него дело жизни, и что он никогда не отступится. Он сам сказал мне, когда мама… — она резко замолчала. — Он помог мне вступить, многое рассказал: о тебе, о Мистик-Фоллс, о семье Сальваторе и Кэтрин. Но я понятия не имела, что все это его рук дело…       — Не важно, — Елена покачала головой. — Это уже не важно.       — Так или иначе, — сказал Клаус, подводя итог, — в данный момент происходит зачистка охотничьих ячеек на обоих континентах, а к остальным вопросам мы вернемся позднее. Елена… — она вздрогнула, поднимая на него взгляд, — мы можем поговорить наедине?       Софи поспешно приблизилась и взяла Ким за руку:       — Давай выйдем на воздух? — предложила она.       Кимберли неуверенно кивнула.       — Я к вам скоро присоединюсь, — зачем-то сказала Елена, отпуская сестру, а затем посмотрела на ожидающего ее ответа Клауса. — Конечно.       Словно она могла отказать... Или могла?       Усилием воли Елена задавила шевельнувшееся было робкое чувство. Скорее всего, речь пойдет о судьбе Джона. Или о чем-то еще, касавшемся дела.       Кивнув, Клаус поднялся и тоже направился к двери: значит разговор действительно пойдет об отце. На мгновение замешкавшись, Елена собралась с силами и сделала шаг, когда вдруг заметила резкое движение краем глаза…       Это были считанные мгновения.       Резкий прыжок. Почти невероятный. Нечеловеческий.       Вскинутый арбалет.       Свист стрелы, вспарывающей пространство.       Крик Деймона, успевшего шагнуть за порог.       И ее собственный рывок вперед.       Боль была острой, разрывающей, слепящей…       А потом пришла темнота.       Реальность возвращалась к ней мягкими волнами: шелест ткани, скрип половицы, прикосновение рук, тонкий, едва уловимый цветочный аромат. Какое-то время она слушала их, все еще дрейфуя на безмятежных, мягко покачивающихся волнах. А потом кто-то стиснул ее пальцы почти до боли, и она открыла глаза. Лицо склонившегося к ней Клауса оказалось слишком близко. Воздух загустел. Елена инстинктивно отвернула голову и облизнула сухие губы.       — Что… что произошло?       — Ох, дорогая моя, — даже нежный шепот Софи прозвучал слишком громко, отдаваясь в голове монотонным гулом.       Она тоже склонилась над ней, щекоча лицо кончиками золотистых волос.       — Как ты себя чувствуешь?       — Нор… нормально, — Елена осторожно приподнялась, послушно делая глоток крови из поднесенного к ее губам бокала.       К ней постепенно возвращались воспоминания. Джон, выхвативший арбалет. Стрела, летевшая Клаусу прямо в сердце. Понимание, что единственное, что она может — это закрыть его собой. Оно пришло к ней вместе с действием. Или может быть даже позднее, когда древко прошило ее насквозь, с тихим хрустом проломив ребра. Выходит, Ким была права насчет арбалета…       Она помнила, как оседала на ковер, уверенная в том, что это конец. Кажется, Деймон и Клаус одновременно подхватили ее, но перед глазами уже все плыло. Было больно. Но почему-то почти не страшно. Почти хорошо.       Елена поежилась и огляделась. Кто-то из них перенес ее в спальню. Когда-то она была их спальней. Ее взгляд метнулся к застывшему у окна Клаусу. Сейчас она видела только его спину, обтянутую черным хлопком рубашки. Так было легче. На фоне потемневшего, поддернутого дымкой вечернего неба его фигура казалась придуманной, нарисованной в несколько смелых, размашистых штрихов.       — Ты нас так напугала, — Софи сдавленно всхлипнула.       — Тогда один-один? — тихо спросила Елена, силясь улыбнуться.       Она все еще слишком остро ощущала его присутствие в комнате.       Софи издала тихий, неуверенный смешок.       — Я смотрю, тебе уже лучше, — сказала она. — И предлагаю на этом остановиться.       — Отличная идея.       — Пойду… принесу еще крови, — Софи поднялась, мягко отстранив руку Елены, которая пыталась задержать ее. — Вам надо поговорить, — произнесла она одними губами.       У Елены не было силы сопротивляться. Она чувствовала, что ее тело восстанавливается, но происходило это гораздо медленнее, чем обычно. Возможно потому, что эта была совсем другая магия, и ей требовалось больше времени.       Молчание затянулось. Море пыталось убаюкать их приглушенным рокотом, но срывалось на злое шипение, словно понимая тщетность своих попыток.       — Я все думаю, что было бы, если бы ты не надела кольцо, — первым заговорил Клаус. — Надо отдать твоему отцу должное, он сумел провести даже меня. Особый нательный знак, я не видел таких больше четырехсот лет… — Теперь его голос не был ни спокойным, ни равнодушным. В нем клокотал гнев и звенела боль. — Он не отменяет внушение полностью, но дает силы сопротивляться. И если бы ты не надела кольцо…       — Но я надела, — Елена сглотнула, но сухость во рту никуда не делась. — Мне показалось, что ты хотел этого.       Он обернулся, и ей снова стало нечем дышать. Страх и вина в темно-серых глазах давили на грудь, но не приносили долгожданного облегчения. Но вот они потеплели, впуская ее глубже, затягивая в свою бездну. Знакомо закружилась голова.       — Я должен поблагодарить тебя…       Она отрицательно качнула головой, продолжая ощущать расстояние между ними. Здесь не было даже стола. Только она, он и все то, что было пережито за последние несколько месяцев.       — А еще извиниться, — прибавил он и сделал движение в ее сторону.       — Нет, — Елена вскинула руку почти рефлекторно, не до конца осознавая, что говорит и делает, глаза защипало. — Я прошу тебя, не надо. Я… я умоляю тебя, — прошептала она.       Он остановился.       — Елена…       Она прикрыла веки, не в силах больше смотреть.       — Джон, — выдохнула она. — Он мертв?       — Нет, — сказал Клаус. — Я оставил это решение за тобой.       Это поразило ее, на мгновение отвлекая от сводящего с ума, едва выносимого чувства. Елена не знала ему имени. Но оказалось, что она не готова говорить о них даже с ним самим. Не сразу после того, как едва не простилась с жизнью. И точно не в этой комнате, которая больше не напоминала о том, как он любил ее.       — Спасибо.       Клаус прищурился. Снова шагнул к ней, и Елена инстинктивно вжалась в спинку кровати.       — Посмотрю, где там запропастилась Софи, — сказал он и быстро вышел из комнаты.       Софи вернулась считанные минуты спустя. Спрятав лицо в ладонях, Елена горько плакала, не в силах назвать причину этих слез. Но находиться рядом с ним оказалось едва ли не больнее, чем без него…       Софи крепко прижала ее к себе, и они долго сидели так, пока ночь за окном не проглотила весь мир, отсыпав за него горсть бледно мерцающих звезд.