The Last Drop

Холодные капли дождя стекали с волос на шею и оседали на воротнике украденного магловского пальто, пропитывая дешёвую шерсть. В Шотландии всегда шёл дождь. Рана на плече пульсировала от боли, но он, стиснув зубы, игнорировал её, сосредоточенно спускаясь по мощёной улице. Аппарация была невозможна. Не тогда, когда его магия истощилась после нескольких дней сражений и перемещений на большие расстояния. Поэтому он добирался поездом, а затем шёл пешком, смаргивая дождь, застилающий глаза, и держа палочку в кармане. Паб находился между слесарной мастерской и страховым агентством на одной из старых улиц, слишком узкой для автомобилей и скрытой от пешеходов и большинства глаз. Снаружи для маглов паб выглядел заброшенным. Но, конечно, в этом и заключался смысл. Драко провёл палочкой по ряду рунических символов над дверью, бормоча заклинание. С щелчком дверь открылась. Внутри было темно. Только одинокая свеча висела на стене рядом с шаткой лестницей. Он зажёг её мановением руки. Старый бар состоял из тёмного дерева, пыльных бутылок, сломанных стульев и слишком большого количества воспоминаний. Он прокрался к единственной полке, на которой стояла выпивка, и вытащил почти пустую бутылку, в которой, как он надеялся, был виски. — Какая книга лежала на стойке, когда ты был здесь в последний раз? — Грейнджер, — произнёс он, снимая пальто. Оно было слишком большим для него и не высохло бы к тому времени, когда он должен был уйти. Не без магии. Но он всё равно перекинул его через стул. — Какая книга лежала на стойке, когда ты был здесь в последний раз? — спросила она снова. Драко вздохнул и провёл рукой по мокрым волосам. — Вопрос с подвохом. Их было три, потому что ты невыносимая зубрила. — Какая книга... — Сборник шекспировских трагедий, «Тысяча волшебных трав и грибов» и «Руководство целителя по зельям». — Теперь ты. — Теперь я что? — Драко, ты знаешь процедуру. Ты можешь, чёрт возьми, просто сделать это? Он вытер капли с лица, стряхивая их с руки. — Хорошо. Что я прошептал тебе на ухо в нашу последнюю встречу? Это был тип вопросов, которые он задавал, когда хотел увидеть, как она краснеет. Обычно он спрашивал что-нибудь лёгкое со школьных времен. Но было поздно, он устал и замёрз. Ему нужно было это увидеть. То, как окрашивалась её кожа, когда румянец разливался от шеи и до щёк. Прошли месяцы. — «Спасибо за швы, Грейнджер», — сказала девушка, отводя взгляд. Взмахнув палочкой, она зажгла огонь. Низкий и жаркий, он плясал на углях. — Что на этот раз? — спросила она, пристально глядя на него. Сканируя его внешний вид своими тёмными глазами. — Просто отдых, — сказал он. Алкоголь в бутылке оказался сносным виски. Магловским, со множеством дубовых оттенков. По крайней мере, вкус не был странным. Он сделал глоток из бутылки и похлопал ладонью по сиденью рядом с собой. Грейнджер расправила плечи, прежде чем сесть. Поправила тёмно-синий кардиган, который был надет поверх лёгкой белой блузки. Кудри были короче той длины, которая была у неё в школе. Подстрижены так, что едва касались плеч, и почти всегда заколоты подальше от лица. От неё пахло корицей, бадьяном и костеростом. Когда он впервые попал в это убежище, у него был перелом трёх рёбер, запястья и ожоги от Инсендио, которые она вылечила молча и тщательно. Во второй раз на его ногу была пролита кислота. Они разговаривали, пока она лечила его обожжённую плоть. Она объяснила, что он должен говорить, чтобы оставаться в сознании. После этого он перестал наведываться в другие убежища. — Где ты был? — спросила она. Руки сложены на коленях. Новый шрам на костяшках пальцев. — В очень плохом месте. Есть ещё что-нибудь из этого? — спросил он, протягивая к ней пустую бутылку. В огне затрещало бревно, и она поднялась со своего места, взяла бутылку и отошла за стойку. В такие ночи как эта, наблюдая за ней через всю комнату, он пытался представить, что было бы, если бы она была просто барменом, а он — просто завсегдатаем. Он бы остался, пока не выпил всё до последней капли. Разглядывая её в тусклом свете. Она достала снизу две кружки, очистила стекло, прежде чем наполнить обе. Драко подошёл к бару, прислоняясь к потёртому дереву. — Ты сегодня выпьешь со мной? Думал, это против твоих правил. — Только один раз, — ответила она, чокаясь с ним кружками. Он опрокинул свою залпом, пока она делала маленькие глотки. — Как насчёт ещё одной истории, Грейнджер? Она прислонилась к стойке позади неё. Одна рука легла вдоль талии, придерживая локоть другой. Прямо над неровными шрамами. — Настоящую или выдуманную? — Удиви меня. — Счастливую или грустную? Впервые они пили вместе в ту ночь, когда его раскрыли, почти год назад. В ту же ночь, когда его мать была убита вместе с тремя Пожирателями смерти и шестью членами Ордена. Как целителю, ей не нравилось часто пить алкоголь. Но он настоял, и она уступила. Потягивая из кружки джин и беззвучно плача о погибших. Тогда он впервые попросил рассказать историю. Что-то обнадёживающее и счастливое, чтобы отвлечь их. Чтобы в конце она улыбнулась. В этот раз ему отчаянно хотелось увидеть её улыбку. Прошли месяцы с тех пор, как он её видел. Но он не мог дать себе то, что хотел. Он не заслужил подарков. Поэтому попросил что-то, что разобьёт ему сердце. — Ещё одну трагедию, если у тебя есть. Это был не смех, не совсем, но он услышал, как что-то вроде смешка сорвалось с её губ. — У меня их много. Он уже слышал полдюжины историй. Ахиллес и Патрокл. Ромео и Джульетта. Боги и Бэколл. Гэтсби и Дейзи. Сегодня ночью она рассказала ему об Орфее и Эвридике. Влюблённые всегда обречены с самого начала. Это понятно. Знакомо. Он никогда не задавал вопросов и не делился своими мыслями. Просто наблюдал за ней, пока она рассказывала свои сказки. Огонь догорел и погас. На окна стеной лился дождь. Он допил и поставил стакан. Встал и, обойдя барную стойку, взял её за руку. Молча они шагали к лестнице. Как и в первый раз, когда они разделили на двоих выпивку и рассказ. На выходе Грейнджер сняла со стены свечу. Уходя прочь от бара, они поднялись на верхний этаж, где находилась импровизированная больничная палата. Маленькая квартирка, застывшая в прошлом десятилетии. Сломанный граммофон в углу, который никто из них не удосужился починить. Едва работавшая печь. Слишком много паутины. Драко снял с её плеч кардиган и почувствовал, как она дрожит. Он потёр её руки. Кожа была холодной. — Ты в порядке? — спросила она, глядя на него, нахмурив брови. — Нет, — сказал он и притянул её к себе. Поцелуи исцеляли, но действовали иначе, чем зелья, бальзамы и заклинания. Это зарождалось внутри. Согревая его, пока он не переставал мёрзнуть. Он обхватил рукой её шею, прижимая пальцы к затылку, а большой — к подбородку. Она действовала на него как виски, когда её руки мягко касались его щёк, очерчивая линию челюсти. Были ночи, когда он целовал её грубо. Почти злясь на то, как сильно он её хотел. На то, как сильно она, казалось, хотела его вернуть. Иногда они делали это сладко и с наслаждением. Но сегодня ночью он целовал её нежно. Как будто это было впервые, хотя их первый поцелуй не был нежным. Прижимая губы к губам, он обхватил рукой её талию. Задевая своим носом её, прежде чем снова поймать её губы. Прикасаясь своим языком к её языку. Она стянула с него джемпер, задевая всё ещё влажные от дождя волосы. Он, в свою очередь, расстегнул её блузку. Медленно. С каждой пуговицей обнажая больше кожи. Были ночи, когда это было быстро. Срывая одежду и отодвигая трусики в сторону, чтобы сэкономить время. Большинство ночей были такими, потому что он не мог задерживаться. Так, чтобы он не мог задерживаться. Как бы то ни было, они никогда не трахались в постели. Если бы они это делали, это значило бы слишком много. Лучше взять её у стены, или на диване, или даже на полу, где она могла бы оседлать его. Но сегодня он хотел замедлиться. Он хотел терпения. Чтобы раскрыть её немного больше. Как луну, достигшую своего пика. Грейнджер выдохнула в его рот и потянулась к его поясу. Он снял кобуру с палочкой и отбросил ту на пол. Затем он скинул жилет и позволил ей пробежаться пальцами по его торсу. По шрамам и бледной коже. Он вздрогнул, когда она переместила руки ему за спину, скользя пальцами вверх по позвоночнику. — Что с тобой? — спросила она, отступая. Он попытался двинуться к ней, но она удержала его, повернувшись, чтобы осмотреть его обнажённую кожу. — Пустяк... — Драко, это не пустяк. Я знала, что мне следовало провести диагностику, когда ты пришёл, — её руки суетились вокруг необработанной раны на его плече. Она бормотала себе под нос, осматривая его. — Ты должен перестать скрывать травмы. Я всегда их нахожу. — Всё в порядке, просто обработай бадьяном, — сказал он, отнимая от себя её руки. Этого было недостаточно, чтобы удержать её. Мягко шлёпнув его по груди, она подтолкнула его сесть на один из низких стульев за своим столом. Её губы были розовыми. Он аккуратно освободил часть её волос от шпилек. Рубашка распахнута, как подарочная упаковка. — Тут потребуется больше, чем просто бадьян. Угодил под проклятие? — Просто слегка задело, — Драко зашипел сквозь зубы, когда она толкнула его. — Долохов, я полагаю. Он предпочитает такое. — Хм, да, я знаю, — пурпурный шрам на её рёбрах, полученный много лет назад. Вот причина, по которой он всегда вступал в бой с этим волшебником, когда их пути пересекались. Причина, почему он хотел быть тем, кто положит конец одному из ближайших приспешников Тёмного Лорда. Он молчал, пока она произносила контрзаклятия и исцеляющие заклинания. Призвала бадьян из её личных запасов. Он ощутил прохладу на своем воспалённом плече. Она закончила, нанеся несколько капель зелья собственного изобретения. Что-то, что поможет от рубцов. Применив его впервые, она сказала, что у них уже достаточно шрамов. Но он всегда возвращался с новыми. — Куда ты идёшь? — спросила она мягким голосом, втирая мазь в его нежную кожу. — Ты знаешь, что я не могу рассказывать тебе о миссиях. — Нет, я имела в виду... Куда ты идёшь, когда не приходишь сюда? — крышка закрутилась на банке, запечатывая запах эвкалипта, мёда и чего-то явно волшебного. Прошли годы с тех пор, как он последний раз варил зелье. Он сомневался, что теперь его руки были достаточно стабильны для этого. Драко проигнорировал вопрос и взял её за руку, притягивая спиной к себе. — А что насчёт тебя, Грейнджер? Где ты, когда не здесь? Она сглотнула, когда он встал, нависая над ней. — Они зовут меня в другие убежища, но я всегда возвращаюсь сюда. — Никто больше не использует это, не так ли? — спросил он. Паб, погрязший в пыли. Пустые кровати на медицинском этаже. Отсутствие еды и питья в её квартире. Исчезнувшая со стены мятая фотография её родителей. — Мы переезжаем каждые несколько недель. Нет безопасных мест на долгое время. — Но ты всё ещё здесь, — сказал он, стягивая с её плеч блузку. Под ней она была худее, чем когда он видел её в последний раз. — Почему ты здесь, Грейнджер? Из кармана она достала копию драконьего яйца размером со снитч. — Я зачаровала его, — сказала она, поднося тот к свету, чтобы он увидел. — Когда ты рисуешь Альгиз на двери, яйцо нагревается. И тогда я могу использовать его как портключ, чтобы вернуться. — Значит, кто-то просто должен нарисовать Альгиз, чтобы пришёл целитель? — это имело смысл. Это была руна защиты и убежища. Та, которую он всегда ассоциировал с ней. Она покачала головой. — Я настроила его на твою магию несколько месяцев назад, когда узнала, что мы собираемся покинуть это место. Это работает только тогда, когда это ты. Так что я знаю, когда ты вернёшься. Если вернёшься. Он забрал безделушку из её рук. Ониксовая чешуя с пурпурными отметинами — Гебридский чёрный. Его любимая порода. Положив портключ на стол, он обхватил пальцами пуговицу на её брюках. — Я больше никуда не хожу, — сказал он, помогая ей избавиться от них. — Когда я не здесь, я где-нибудь в сарае или на чьём-то чердаке. — Почему? — спросила она, глядя на него широко раскрытыми глазами. Он вынул шпильки из её волос и бросил их на пол. С тихим стуком они ударились о дерево. — Я возвращаюсь к тебе, — сказал он и поцеловал её. Притягивая ближе, пока она не встала на цыпочки. Её грудь прижалась к его, её рот был горячим. Шагая в сторону и назад, как в танце, пока их руки блуждали по коже друг друга. Он прислонил её к рабочему столу, просунув руку за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Оставляя дорожку поцелуев вдоль линии челюсти и неторопливо покусывая сладкую кожу в местечке под ухом. Она на ощупь возилась с застёжками на его брюках. Ботинки на шнуровке всё ещё были на ногах. Он безмолвно призвал свою палочку и развязал их, вылезая из кожи и изношенных брюк. Скинул носки. Пол был холодным, но всё остальное — тёплым. Одним движением он усадил её на стол и, пробежавшись пальцами по бедру, задержался у колена, сжимая его, прежде чем обернуть её бёдра вокруг своей талии. Поглаживая её икры, он коснулся губами ключицы. Он никогда не мог остаться надолго. Это было правило, которое он установил для себя. Час или два, не более. Затем ему следовало уйти. Чтобы вернуться к той миссии, которую ему поручили. Иногда его миссии были на континенте, и тогда у него было ещё меньше времени, чтобы посмотреть, там ли она. Но она всегда была там. Готовая подлатать его и снова отпустить после быстрого секса. Соглашающаяся на поцелуй за занавеской, если у неё были пациенты в импровизированной больничной палате. В некоторых случаях он мог остаться немного дольше, но не делал этого. Потому что если бы он это сделал, он не смог бы сдержать эмоции. — Я, — выдохнула она, когда он дотянулся до её груди, дразня языком затвердевший сосок. — Я тоже возвращаюсь к тебе, — она прижимает его голову к своей груди. Ноги притягивают его ближе. — Я прихожу сюда только ради тебя. Никогда не наступит время, когда он мог бы остаться. Когда он мог бы владеть ею и шептать ей в темноте. Это стоило бы больше, чем он мог заплатить. В детстве у него было всё, что бы он ни пожелал. Даже что-нибудь вне досягаемости. Что ж, ему нужно было только попросить. Он никогда особо не задумывался о том, сколько стоят вещи. Но цену войны он не мог заплатить галеонами. Он заплатил за это жизнью своей матери. Доверием отца. Но никогда он не платил так много, как здесь, в этой тесной квартирке. Каждый раз, когда он снова натягивал брюки, даже не прощаясь. Это многого стоило ему... Это стоило ему того, как ощущалось тело Грейнджер на нём. Как её волосы щекотали его лицо, когда он целовал её шею. Как она извивалась под ним. Стоило секретов, которыми она делилась в темноте. Это всё будет отнято у него. И если он останется, то это будет стоить намного дороже. Забирая всё, что у него осталось. Это была та боль, которая никогда не проходила. Притуплялась со временем, но всё же была. Холод. Он поселился у него в груди. Построил себе дом за его рёбрами. Он чувствовал приступы боли в случайные моменты. Когда он ощущал запах роз, хотя это было ожидаемо. Когда он слышал обрывки магловской музыки в магазинах, но только если это была фортепианная мелодия. Это было больно, но он мог это выдержать. Его мать испытала худшее. С Грейнджер боль притуплялась. Заменялась пылающим жаром. От её рук, проникающих к нему в трусы, чтобы погладить его. От её языка, кружившего у него во рту. От царапин на спине, оставленных её ногтями. Он отодвинулся от неё, чтобы избавить обоих от остатков одежды, затем стянул её со стола. Это была маленькая квартира. Только одна комната и крошечная уборная. Узкая односпальная кровать и диванчик. Стол на двоих. Он уложил её на диван и опустил руку между ними, ощущая тепло между её бёдер. То, как она теснее прижималась к нему с каждым движением его пальцев. Глубоко целуя, он дразняще поглаживал её клитор. Он знал, что она уже близка, когда она начала хныкать. Один его палец лениво двигался внутри неё, собирая влагу, чтобы вернуться к центру и продолжить ласкать его, затем он добавил второй, чтобы растянуть её больше. Не прерывая поцелуя, он поднял её, позволив оседлать себя. Он продолжал свои ласки до тех пор, пока она сдавленно не всхлипнула, опустив голову ему на плечо. Он встал, приподняв её на руках, намереваясь перевернуть их обратно на диванные подушки, но она взъерошила его волосы и прикусила его нижнюю губу, с жаром целуя. Как она всегда делала после того, как кончила. Сделав шаг назад и натолкнувшись на что-то мягкое, он сел. Она опустила руку между ними, чтобы направить его член к своему входу. Медленно принимая его, чтобы приспособиться. Прошло много времени с тех пор, как они занимались сексом, и он не думал, что у неё были другие. У него не было. Он бы не стал. Грейнджер положила руку на его лицо, её большой палец коснулся края его губы, и он оставил на нём свой поцелуй. Повернул голову так, чтобы прижаться губами к её ладони, прокладывая цепочку поцелуев к запястью. Она покачивала бёдрами, устанавливая медленный ритм и опираясь на его колено. Он целовал её плечи и шею, а затем уложил спиной на матрас. Одна её рука лежала у него на плече, а другая обхватила металлический каркас кровати, пока он двигался в ней в постоянном ритме. Он уменьшил частоту толчков и посмотрел на неё сверху вниз. На залитые румянцем щёки и блестящую от пота грудь. Приподнял её бёдра повыше, медленно раскачиваясь в ней. Прижимая подушечки пальцев к её спине, притягивая ближе. Растягивая момент и запоминая живость в её глазах. Её пальцы обвились вокруг его шеи, скользнули в короткие волосы на затылке, пока она прижималась губами к его плечу. Он стоял на коленях с Гермионой на руках. Она коротко выдохнула ему в щёку, слегка царапая ногтями кожу его головы. Он мягко прикусил её нижнюю губу, оттягивая ту зубами. Возобновил движение пальцем на её клиторе, помогая ей снова подняться на вершину. Чтобы спрыгнуть вместе. Он кончил первым, излившись внутри неё и сдавленно простонав ей в плечо, пока её стенки не задрожали, а голос не дрогнул в высвобождении. Он гладил её по спине. Грейнджер уткнулась носом в его грудь. Дождь хлестал в хлипкие окна. — Мне нравится дождь, — сказал он, пробегая пальцами вверх и вниз по её руке. — М-м-м, — согласилась она. — Звучит неплохо. Хорошо, что такая гроза бывает даже в июне. Подарок для всех нас. Он получил подарок, который хотел. Столько, сколько мог взять. Дождь был просто бонусом. Когда её дыхание стало глубже, он осторожно отодвинул её от себя и встал, молча собирая свою одежду. Брюки, носки и шнуровка сапог. Он натянул джемпер через голову, когда она заговорила. — Я отпускаю тебя, — сказала она. Он повернулся к ней лицом. Она сидела на краю кровати, свесив одну ногу, словно собиралась подняться. — Каждый раз. Я тебя отпускаю. — Я знаю. Но от этого не становится легче, — он смотрел, как её руки сжимают одеяло. — Спасибо за рассказ, Грейнджер. Её глаза проследили за ним до лестницы, и он позволил себе последний долгий взгляд на неё. Как он всегда смотрел. Неблагоразумно. Как Орфей до него. И если он что-то и узнал из её историй, так это то, что, возможно, он действительно знал, что такое любовь. Казалось, он смотрит прямо на неё. И она смотрит на него в ответ. Он опустил подбородок, повернулся и сделал первый шаг от неё. — С днём рождения, Драко, — прошептала она.