Все эти вампиропризраки и эльфооборотни

— Странные у тебя вопросики, — говорит Юра, отправляя в рот щедро обсыпанную сахаром оранжевую мармеладную дольку. — Да ладно, почему? — Отабек тоже берет мармелад, но возвращает назад в пачку, вспомнив, что от такой еды ему будет плохо. — Просто теоретический вопрос. — Ну, ладно. Теоретически… Твой вопрос вообще-то не совсем четенький, Бек. — В каком плане? — Ну, ты спросил, как бы я отреагировал, если бы ты оказался каким-нибудь мифическим существом. Но я думаю, что тут принципиально каким. — А у тебя в любом случае не было бы шока? Юра хмыкает. Говорит: — Был бы. — Надкусывает желтую мармеладку. — Но с любым шоком одна история: он либо пройдет, либо сведет с ума. Согласен? — Ну, да, но я не понимаю… — Ща-ща, дай попить, эта хрень приторная капец. — Он выхлестывает залпом полкружки зеленого чая и очень довольно выдыхает. — Замечательно. Точно не хочешь чаю, Бек? Отабек мотает головой, а губы сами собой растягиваются в улыбке от Юры, который просто наслаждается жизнью. — Зря, он отпадный, с жасмином. Так вот, я о шоке. Если шок сведет с ума, то тут уж все равно, каким там существом ты являешься. А если он пройдет — тут надо смотреть, что ты за тварь. Неопасная — можно продолжать общаться. Опасная… ну, я уверен, ты вреда мне ни за что не причинил бы. — А вдруг я себя не контролировал бы? — с сомнением спрашивает Отабек. — Если бы ты превратил меня в себе подобного — это был бы ничешный вариант. Вместе тусовались бы. А если бы слопал или проклял — да, было бы неприятненько. — В общем, я понял, — подытоживает Отабек. — Тебя это не очень-то тревожит. — Нет конечно. Это же выдумки. А если все эти вампиропризраки и эльфооборотни и существуют, то это не то, с чем столкнется такой простой человек, как я. — Они существуют! — горячо возражает Отабек и, спохватившись, тут же добавляет гораздо спокойнее: — Моя сестра видела домового, а ей я, знаешь ли, верю. — Так тебя настолько впечатлила история сестры, что ты решил задать теоретический вопрос? — Ну, да. Мало ли, меня укусит вампир или оборотень. — Ты будешь самым секси-вампиром из всех секси-вампиров. — Юра поигрывает бровями, от чего сам же начинает смеяться. — Мы были бы парочкой огонь! Я в роли Лестата, а ты — Луи. Отабек в недоумении. Юра, делая еще пару глотков чая, объясняет: — Да это персонажи «Интервью с вампиром», помнишь, фильм такой с Кирстен Данст, Бандерасом, Брэдом Питтом и этим… — он щелкает пальцами, — Том Круз, во. — «Интервью с вампиром»… — Отабек почесывает щеку. — Хм, название знакомое, но я не смотрел. — И книга есть еще. Целая серия вообще-то. И «Царица проклятых» из нее тоже экранизирована. — Не знал, что ты интересуешься вампирской тематикой. — Да так, — пожимает плечами Юра, — не то чтобы интересуюсь. Чуть-чуть. И вот к тебе тот же вопрос. Как бы ты отреагировал, если бы я оказался не человеком? — Если бы пережил шок, то попытался бы узнать того тебя, которого я не знал. — Я тронут, — говорит Юра, кажется, даже вполне серьезно. — Буду иметь в виду, если вдруг решусь признаться, что я вампир. — Он допивает чай, встает и, прихрамывая на левую ногу, идет мыть кружку. — Но такого никогда не случится, ведь я самый обыкновенный парень. — Для меня ты необыкновенный, Юр. Он оборачивается, улыбается. А глаза грустные-грустные. — Что, Юр? — Что — что? — Что за вселенская печаль на лице? Хорошо же все было. — Да все хорошо. — Юра снова поворачивается к мойке, полощет кружку, и в трубах ревет, будто там поселился монстр, то ли злой, то ли расстроенный, то ли все вместе. — Просто фигурку жалко. С ней я чувствовал себя именно что необыкновенным. Хотя фигуристов вроде немало. Но у меня был свой почерк, понимаешь? — Понимаю. — Отабек обнимает его со спины, утыкается носом в колючий затылок. — Но это ничего, Бек, — продолжает Юра. — Мне универ нравится, с одногруппниками бывает весело. На прошлых выходных в клубешник ходили. — И как, хорошо оторвались? — Они-то? Понятия не имею, я не ходил. — Почему? — Решил, что лучше высплюсь и встречусь с Милой. — Как там она? — Смотрит на меня, будто я при смерти, ну, из-за ноги. До сих пор, прикинь? — Может, поговорить с ней об этом? Юра взмахивает рукой, разбрызгивая капли воды. Высвобождается из его объятий, ковыляет назад к столу, хромая на правую ногу, старательно заворачивает мармелад, чтобы не засох. — Двигаемся в направлении спальни? Отабек кивает. Хотя рановато, даже ему, сферическому жаворонку в вакууме, еще не хочется спать. Правда, он может быть перевозбужден после перелета, тоже вариант. А для Юры все равно рано, всего полдесятого. Юра, которого он знал, раньше полпервого не ложился. Он застелил чистый постельный набор — никакого родного Юриного запаха. А Отабек старается не подбираться близко, чтобы вдыхать его непосредственно с носителя. Переодетые в пижамы, они устраиваются на большом диване, пока Потя поглядывает на них, прикидывая, куда примоститься. В результате, издав «Мяв», звучащее как «Да ну вас, голубки», уходит из спальни. И хорошо, с котом спать опасно. С другим человеком вообще-то тоже, но Отабек активно старается выбросить из головы такие мысли. — Выключаю? — спрашивает Юра, подносит палец к выключателю торшера. — Выключай. — Домовых не забоишься? — Ты от чего угодно меня защитишь. — Защищу, — обещает Юра с готовностью и выключает свет. — Давай поцелуй и баиньки. Легкий поцелуй, только губы задействованы — и он уже отворачивается. — Что-то не так? — Не. Просто устал. Эмоционально. Ты приехал — большая радость, еще большей радости я не выдержу, понимаешь? — Частично. — Ладно, спи. Сладких снов, Бек. И ему в самом деле снятся сладкие сны. Ему грезятся не съеденный из-за аллергии на красители мармелад и не выпитый чай. Пунктик у него: не пить много жидкости на ночь, ведь заснет быстро, а потом просыпайся, вылезай из-под одеяла да иди в туалет, а это так неприятно в зимнюю холодрыгу. Он готов отправить в рот целую дольку, с которой на стол сыпется сахар, когда его что-то вырывает из сна. — Бек? Бек? — О-ой, — тянет Отабек. — Ты живой? — А почему не должен? — Ну… Я мог тебя случайно ударить во сне. — Я в порядке. Хорошо. Его страхи не воплотились в жизнь по крайней мере на этот раз. Во сне он себя не контролирует, и это самое жуткое в том, чтобы навредить в это время другому живому существу, будь то человек или животное. Дурацкий страх, который не мешало бы проработать с психологом. — Что случилось? — Сорри, я не думал, что ты уже спишь, не смотрел на время. Ты теперь уснешь? — Усну. — Вот и славно. Я в магаз, тебе что-то купить? — Какой магаз? — Обычный, продуктовый. Я чипсов хочу — капец. Со вкусом краба. Все, рот полон слюней. — А до утра не потерпишь? — Да я все равно не сплю. Думал, что выдохся на сегодня, а оказалось, что недостаточно, чтоб в такую рань отрубиться. — Угу. — Так тебе что купить? — Колу. Без сахара. — Заметано. Юра выбирается из-под одеяла, включает торшер на минимальное освещение. Между морганиями Отабек замечает, как на нем появляются все новые и новые предметы одежды. — Телефон не забудь, — бормочет Отабек, мечтающий о том, чтобы снова провалиться в сон. — Конечно. Скоро приду, ты спи, — говорит Юра, не оборачиваясь. Уходит, не хромая. Отабек тянется к торшеру, чтобы выключить забытый свет. *** Двор приятно пахнет морозом. Хочется ощутить его каждой клеточкой тела, но раздеваться догола зимой на улице было бы более чем странно. Поэтому Юра просто снимает шапку. Проводит ладонью по коротко остриженным волосам и опускает ее, чтобы поймать макушкой связь с космосом. Точнее — с городом. Еще не полностью спящим, но уже достаточном сонным, потерявшим бдительность. Он готов стать его жертвой. Ладно, не весь, одного человека будет достаточно. Он чувствует, как неуловимо шевелятся волоски на голове. Напитываются морозом, который затекает дальше в тело. Однако не слишком далеко. Ниже ключиц он уже не чувствуется. Юра подходит к присыпанной снегом лавке и начинает раздеваться. Пуховик, шарф, свитер — долой. Разувается, стоит ногами в носках в снегу. Вот теперь он чувствует зиму почти всем организмом. Но лучше еще снять джинсы, подштанники и футболку. Его голого — только трусы и носки — видит какой-то парнишка с собранными в хвост волосами. Его удобно схватить за этот хвост, запрокинуть голову и вгрызться в шею. Парнишка спрашивает, все ли у него в порядке. — Закаляюсь. Но я уронил в снег ключи, не поможете найти? Соглашается, идет прямо в руки к нему. Приятного аппетита, Юра. С этим хвостом — правда удобно. Одна рука зажимает рот, пока вторая запрокидывает голову. Он точно ничего не понимает. Юре становится жаль его. Как и большинство жертв, таких же непонимающих. — Ничего личного, — говорит он. — Меня годик назад превратили в вампира. Случайно, просто рану не зализали. Я тебя на такую участь обрекать не буду. То еще удовольствие, знаешь. Мне пришлось бросить фигурное катание: могли заметить, что я стал сильно ловчее среднестатистического фигуриста. Теперь притворяюсь, что ушел из-за травмы ноги. Учусь вот в универе, в общем нравится. Но быть вампиром — все равно фуфло. Приходится людей кушать, а совесть мучает. Их же потом шатает от потери крови, вертолетики виу-виу в голове… Да не дергайся, я не насмерть тебя. И в подъезд какой-нибудь оттащу, чтоб ты не замерз тут насмерть. Расслабься, тебе, может, даже понравится, это довольно эротично. Кажется, от этого парнишка пугается еще больше. Перестает вырываться, и Юра кусает его шею. Он не чувствует того вкуса крови, который чувствует обычный человек, облизав порезанный палец. Он ощущает все приятные вкусы разом. Ванильное мороженое в сахарном стаканчике, пицца с непозволительным для спортивной диеты количеством сыра, мармелад, зеленый чай с жасмином, чипсы со вкусом краба. Когда он останавливается — парнишка уже без чувств. Так и должно быть. Сейчас он оденется и отнесет его в теплое место. Пусть полежит до утра. Утром ничего не вспомнит — и интересно, что будет думать. Юру всегда интересовало, что думают люди, которые вот так очухиваются под незнакомой крышей. А что бы думал он? Освобожденный от живой ноши, Юра идет все-таки за чипсами. Уже представляет их вкус — и слюнки текут. К счастью, он может насаждаться едой, но это пока. Лет через десять-пятнадцать не сможет в рот взять ничего съестного. Будет на диете из человеческой крови, которая будет приносить воспоминания о реальной пище. Может, укусить еще кого-то? Чисто из вредности. Он-то утолил голод, которой только кровью теперь и можно утолить, запас сил только ею и можно восполнить. Захлестнутый каким-то дурацким негодованием по отношению ко всему окружающему миру, он думает, как поймать себе закуску. Так и доходит до магазина, не определившись. Берет чипсы и колу без сахара, возвращается домой, где уже в прихожей слышно, как похрапывает Отабек. На всякий случай осматривает себя в зеркале — крови нет, только местами мокрый от снега. Раздевается, бросив сухое и мокрое на пол в ванной, чтобы разобраться потом. Съедает полпачки чипсов — для конспирации, но уже не получая удовольствия из-за почему-то упавшего настроения. Возвращается к Отабеку под бок и засыпает тревожным сном, в котором тот замечает его клыки, несмотря на все предосторожности. Утром, наблюдая за бреющимся Отабеком, закидывающим голову, он понимает, почему ему было так паршиво ночью. Подсознание пыталось достучаться. Он не запомнил, зализал ли укус тому парню.