Здесь и сейчас

Секунда — столько Баки требуется, чтобы вспомнить, где он. Кошмар липнет к коже с обратной стороны, никак не оттереть, только перетерпеть, и Баки глубоко неслышно вдыхает, вспоминая, что нельзя шуметь. Потому что он не один. Гельмут спит, отвернувшись к стене, и из-под вороха двух одеял, оба из которых он всегда себе приватизирует, видно только затылок. Баки не может понять, это в комнате холодно, или это все из-за холодного пота. Баки тихо садится на постели и сначала думает поменять футболку, но в итоге просто бросает ту, в которой спал, на пол: ткань влажная, и кожа холодная и липкая, но идти сейчас в ванную хочется меньше всего. Баки недолго сидит, прислушиваясь к тому, как Гельмут дышит, и дожидается, пока последние образы кошмара превратятся в смазанную палитру кадров без начала и конца. Пусть в его снах появляются собственные же воспоминания, но это по-прежнему всего лишь сны: как и всякие сны, они очень быстро забываются, если не думать над ними. Тихо. Темно. Баки прикрывает глаза, дышит. Слушает дыхание Гельмута и пытается попадать в такт. Пусть кошмары забываются быстро, но гадкие ощущения цепко держатся все равно, и Баки знает, что вряд ли сможет уснуть. Он ложится обратно и сдвигается к Гельмуту ближе, и приходится повозиться, чтобы аккуратно приподнять края одеял и подобраться вплотную. От этой возни дыхание у Гельмута вздрагивает, перестает быть таким глубоким, и Баки, понимая, что все равно уже его растормошил, торопливо просовывает металлическую руку под подушкой, а живой рукой пытается вслепую забраться под тонкий свитер и не запутаться в слоях ткани. — Джеймс? — сонно, неразборчиво. Баки в ответ только неопределенно утвердительно мычит и утыкается губами Гельмуту под ухом, по памяти находя родинку кончиком носа, и глубоко, полной грудью, вдыхает запах кожи. Сердце Земо под ладонью бьется медленно, мерно, Баки жадно впитывает это ощущение, надеясь, что собственное сердце послушает и последует примеру. Под одеялами тепло и… безопасно. Баки позволяет себе поверить в маленькую иллюзию того, что здесь его не достанут собственные мысли. Гельмут, кажется, уже уснул обратно, а его ладонь теперь накрывает ладонь Баки на его груди через ткань. Если вот так сосредоточиться на реальности происходящего здесь и сейчас, то ночи, пораженные кошмарами, переживать куда проще. Тепло и запах кожи, дыхание, сердцебиение, слегка выпуклая родинка, которую можно почувствовать кончиком носа, если поводить им по коже, тяжелые одеяла, под которыми быстро станет жарко, вес живого тела на руке, слышно, как шуршат об окно ветки. Здесь и сейчас.