без лишних слов

— Что такой очаровательный онии-сан делает в этом убогом местечке? — от раздавшегося где-то у плеча высокого голоса Сабуро едва подавляет нервную дрожь. Повернув голову налево, он обнаруживает подозрительно знакомого молодого человека — чрезвычайно низкого и, кажется, выглядящего даже младше него самого. Внешность, однако, обманчива — кому, как не ему, это знать. — Встречный вопрос, — он отворачивается обратно к своему безалкогольному мохито, втайне молясь на то, что странный тип потеряет интерес и отлипнет, но тот только цокает с наигранным недовольством, придвигаясь поближе. — Неужели онии-сана не учили, что невежливо отвечать вопросом на вопрос? Я так и обидеться могу, между прочим!~       Сабуро сглатывает вязкий комок в горле — дурное предчувствие охватывает его раньше, чем он успевает это понять. Завалиться в бар, при этом понятия не имея, как себя здесь вести, скорее в духе Джиро, только вот Джиро в подобные ситуации уже попадал. И неоднократно. И он знает, что делать и что говорить, чтобы не вызывать подозрений, и выглядит гораздо взрослее... Ударившись в мысли о брате, Сабуро едва не забывает о своём нынешнем собеседнике, терпеливо ожидающем ответ. Что-то внутри ему подсказывает: лучше его не игнорировать. — Я здесь по делу, — в конце концов крайне неохотно отвечает он, неуютно ёжась от пристального взгляда заинтересованно сверкающих голубых глаз. Вообще-то, его цель до сих пор не показывалась, а сидеть здесь, собирая на себе липкие взгляды мужиков и женщин в два раза старше себя ему откровенно не хочется. С другой стороны, этот небольшой парнишка, пусть и не внушает доверия, всё же лучше остальных кандидатов. Или наоборот во стократ опаснее, ха-ха. В любом случае, к нему такого отвращения нет. — Надо же, какое совпадение, я тоже, — чужой голос, в мгновение ока ставший ниже, теперь больше похож на игривое мурлыканье, и Сабуро вдруг отчётливо понимает, с какой целью странный розоволосый тип подсел к нему. — Но знаешь, онии-сан, дела могут и подождать. Вероятно, его миссия оказалась провалена, стоило этому незнакомцу положить на него глаз. ***       Уткнувшись лицом в матрас, Сабуро определённо не понимает, как докатился до... такого. Нет, понимание всё-таки есть: бар, отсутствующая в нём цель, совсем небольшой паренёк со странно опасным взглядом и... надо признать, довольно сексуальным (разумеется, когда он не завышает его) голосом. — А ты удивительно прыткий для девственника, — вышеупомянутый за его спиной довольно посмеивается, делает очередное неспешное движение бёдрами, кусает куда-то в лопатку — выше не достаёт. Сабуро вскидывается ему навстречу, позорно жмурится и не сдерживает высоких стонов — этот... Амемура оказался довольно грубым, абсолютно вопреки своей миловидной внешности.       А о личности его он догадывается, случайно выцепив фотографию Амемуры рядом с Ичи-нии двухлетней давности, не иначе. Когда у брата ещё были короткие волосы и красная повязка. Раньше Амемура носил бейсболку и белую одежду, поэтому Сабуро признаёт в нём бывшего тиммейта Ичиро отнюдь не сразу. Понял бы в баре — предпочёл бы вообще оттуда уйти. Если... если из-за связи этого человека с Ичи-нии они однажды встретятся, и Амемура узнает о том, сколько ему было на сегодняшний день лет... выйдет очень и очень неловко.       Напоминая о себе, Амемура впивается белыми пальцами в его тощие бока, щекочет рёбра незатейливыми прикосновениями и довольно рычит, когда Сабуро вздрагивает. — Ты такой нескладный... сколько тебе лет, мальчишка? — он вспыхивает от этого дурацкого замечания даже сильнее, чем от первого поцелуя от Амемуры (игривого такого, в шею) несколько минут назад. Ну да, его тело не настолько хорошее, как у братьев, но это потому что он ещё подросток! — К-какая разница, — Сабуро едва находит силы на ответ, и почти вскрикивает от того, насколько грубо Амемура вдруг тянет его за волосы. — Разве я тебе не говорил, что нехорошо отвечать вопросом на вопрос? — зубы с выпирающими (прямо как у Джиро — мелькает мысль на периферии сознания) клыками вспарывают нежную кожу шеи. Этот... этот ублюдок укусил его! Укусил его до крови, несмотря на то, что они договаривались не оставлять следов! Впрочем, обещание было нарушено ещё Сабуро, когда они только лежали, а Амемура старательно растягивал его, нашёптывая всякую отвлекающую чепуху. «Хороший мальчик», «вот так, потерпи», «ещё немного...» Сколь бы сомнительной ни была его репутация, любовник из него точно хороший — чуткий и внимательный. Впрочем, Сабуро не с кем сравнивать, коли речь о том... но для первого раза определённо неплохо. А он взял и впился своими аккуратно стриженными ногтями в чужую спину, сжав не слишком сильно, но точно немного оцарапав. — С-семнадцать, — сохранившаяся способность на внятную речь немало удивляет и его самого, — мне семнадцать... Не слишком ли он сейчас преувеличивает? Поверил ли ему этот дьявол с невинным видом? Задумчивый хмык ему мало о чём говорит, и не будь у Сабуро необходимости цепляться за взмокшие простыни, он бы непременно скрестил пальцы. — Семнадцать, значит? Я думал, больше. Ну, значит, ты сохранишь наше маленькое приключение в секретике, онии-сан~ Это не вопрос, а утверждение. Ох, Сабуро и самому отнюдь не хочется связываться с этим человеком и наживать себе ещё больше проблем. Разумеется, о сегодняшнем... никто и никогда не узнает.       Внезапно его наглым образом переворачивают, и теперь Сабуро смотрит точно в заплывшие похотью глаза Амемуры, ощутив донельзя острое смущение. — Ты такой красивый... — белоснежная ладонь на щеке мягко, но настойчиво поворачивает его, отвернувшегося в невообразимой неловкости за такой простой комплимент, обратно, и теперь Сабуро точно никуда не деться от этого почти звериного взгляда, такого острого и притягательного... — Смотри на меня. Внезапная нежность, прорезавшаяся в хриплом голосе Амемуры, не на шутку выбивает из колеи. В животе плещется горячим возбуждение, белоснежные маленькие — у его одноклассниц, вероятно, и то больше будут — ладошки гуляют по телу, мягко давят на место укуса, стирая кровь и вместе с этим посылая волны жара от раненной шеи и до пят.       Сквозь пелену жирных чёрных мух, пляшущих перед глазами, Сабуро не сразу замечает приближение раскрасневшегося лица Амемуры к нему, но выставить ладонь прямо перед чужими губами успевает, и нежное прикосновение достаётся его пальцам. Амемура же вопросительно щурится. — Неужели есть кто-то, кому ты хочешь отдать свой первый поцелуй? Удивительно и пугающе то, как он мгновенно всё понял, но отчего-то не стал насмехаться. Помедлив, Сабуро коротко кивает, признавая чужую правоту. Да, есть. — Как это, должно быть, прекрасно... — вопреки всему, улыбка его так и сквозит грустью; грусть эта передаётся и Сабуро. В сердце остро вспыхивает жалость — Амемура Рамуда, вероятно, на самом деле очень одинок. А Сабуро, сколь бы высокомерно себя не вёл, отнюдь не злой. Поэтому обвивает тонкую (на вид ужасно хрупкую — только сдави пальцы и сломаешь) шею в объятиях, притягивая своего печального партнёра ближе, словно бы стремясь забрать хоть часть тоски такого маленького и холодного тела. Амемура понимает всё без лишних слов — благодарно ведёт носом по запрокинутому горлу, щекочет поцелуем кадык, и будто бы отмирает, вновь возвращаясь к рваному темпу и необузданному настрою, позабыв о своей недавней меланхолии.       Раз уж Рамуда (отчего-то теперь его иррационально хочется звать по имени) привёл его сюда с определённой целью, следует посвятить себя ей целиком и без остатка, не заморачиваясь всякими глупостями и не позволяя сделать то же партнёру. ***       На аккуратном белом личике ехидная ухмылка и сигарета меж зубов (без каких-либо вкусовых примесей, судит Сабуро по упаковке) смотрится чем-то из ряда вон. — Что, не одобряешь курение? Или думаешь, что оно не вписывается в мой образ, м? — Ты настолько низкого мнения обо мне? Я просто не люблю запах дыма, — и это абсолютная правда. Сабуро придерживается позиции, согласно которой он не лезет ни к кому, пока никто не лезет к нему (правда, в этом правиле есть одно исключение, но сейчас не о нём). И, пожалуй, по достоинству оценивает то, что Рамуда не лезет к нему с вопросами наподобие «расскажи о своём возлюбленном», «что он за человек», «в каких вы сейчас отношениях». Поэтому лишь сообщает нейтральным тоном о том, что не выносит вони курева.       Тем не менее, Рамуда кладёт сигарету в пепельницу и более к ней не притрагивается, а на вопросительный взгляд только улыбается. — Я хочу быть милым с тем, кто сделал мне хорошо!~ Сабуро краснеет — почему-то настолько простые вещи смущают его куда больше недавнего, и Рамуда хихикает — высоко и беззлобно, постепенно возвращаясь к своей повседневной модели поведения. — Ну вот, теперь я думаю, что опорочил ребёнка. Хватит быть милее меня, онии-чан! — кажется, его так назвали впервые за долгое время, и обращение это неизменно вгоняет в краску. А с учётом... эм... скажем так... ситуации Сабуро... — Но я ведь ничего не делаю, — предпочитая не загонять себя в очередные малоприятные размышления, всё также смущённо лепечет он, сжимая в кулаках простынь. — В этом и прелесть. За диалогом — приятным и беззаботным, практически как летний ветерок — они проводят, по ощущениям, несколько часов, и за это время Сабуро отдыхает не только телом, но и душой. Есть что-то в подобных разговорах — неглубоких и несерьёзных — неизменно облегчающее и приятное. — Можешь остаться на ночь у меня, — Рамуда издаёт протяжный зевок, и Сабуро, взглянув на время, понимает, что на улице в такое не бывал, наверное, ни разу в жизни. Поэтому почти не колеблется и достаёт телефон, на экране которого уже высвечивается несколько пропущенных. Вы (2:28): Ичи-нии, я буду дома утром. Любимый Ичи-нии💖 (2:28): Чёрт, Сабуро, ты бы хоть предупредил. Где ночуешь? Вы (2:29): В хостеле.       От вынужденной лжи неприятно сосёт под ложечкой, но сообщать о своей ночёвке у старого знакомого брата по понятным причинам не хочется. Любимый Ичи-нии💖 (2:29): Мне заехать за тобой утром? Вы (2:29): Я уже не ребёнок :( Любимый Ичи-нии💖 (2:30): Я знаю. Но всё-таки? Вы (2:30): Нет, не надо, я сам доберусь до дома. Любимый Ичи-нии💖 (2:30): Хорошо, я понял. Но будь осторожен. Пожалуйста. Любимый Ичи-нии💖 (2:30): Как задание?       Сообщая о провале, Сабуро почти жмурится от стыда, но Ичиро совсем его не корит, наоборот нахваливая за проявленный в данной ситуации ум — раз цель не появилась даже спустя несколько часов после обозначенного времени, значит, он правильно сделал, что ушёл. — Родители? — вернувшийся с душа Рамуда с размаху прыгает на кровать, точнёхонько к Сабуро, и тот вздрагивает от соприкосновения с прохладной влажной кожей. — Брат, — отвечает он машинально и закусывает губу. Чёрт, наверное, не стоило сейчас говорить ему об этом... Но Рамуда, вновь проявляя чудеса тактичности, не расспрашивает его о семье — лишь задумчиво хмыкает, явно что-то вспомнив. — Знавал я одного такого. Только с двумя братьями. Сабуро не спрашивает, и Рамуда замолкает. Понятное дело, знавал. Может, на фоне разыгравшейся паранойи ему только кажется, что чужой взгляд становится липким и пристальным, а в голове с неприятного цвета розовыми волосами так и роются сравнения человека на общей фотографии TDD с тощим подростком рядом. На всякий случай убедившись, что телефон точно заблокирован, а на блокировочном экране нет ничего, способного помочь чужаку опознать его личность (то есть, красивая фотография рандомного кота с улицы), Сабуро наконец идёт в душ, больше воспринимая это, как уход от диалога.       Далеко не так он представлял свой первый раз. Да, не с девушкой, но всё же, с парнем не таким низким и худощавым. Может, у него были длинные сильные ноги и такие же мускулистые руки. Шрам на плече и хриплый рычащий голос. У него не было лица — Сабуро никогда не осмеливался думать о нём — но, пожалуй, он прекрасно знает, кто это.       Может, то, что произошло сегодня, и к лучшему. Может, это значит, что когда-нибудь у него получится избавиться от гложущего его чувства, инородного и неправильного.       Наутро он одевается в неловком (или, может, это Сабуро кажется, что оно неловкое) молчании — вероятно, из-за того, что голос Рамуды вновь всегда высок и зво́нок, и он кажется куда более отстранённым, нежели вчера ночью, и болтает в основном тоже он, в то время как Сабуро молчит, интуитивно ощущая возводимую перед ним стену.       Рамуда — такой же замкнутый, как и он. Это осознание не внезапно — оно возникает на почве собственных наблюдений, да и не то чтобы раньше не приходило ему на ум. Просто сейчас понимание донельзя обостряется, маячит прямо перед глазами, и причина уместного, но всё же отстранения, уже не кажется такой неприятной или обидной. Так и должно быть. Сабуро не стоит обращать внимание — в конце концов, всё так, как и должно быть. Поэтому чужую пестрящую (даже жаль, что не успел как следует тут осмотреться) самыми разнообразными красками квартиру-студию он покидает без сожалений, с улыбкой практически безмятежной.       Перед тем, как Рамуда помахал ему и захлопнул дверь, Сабуро оборачивается. — Если мы вдруг снова встретимся, сделаем вид, что друг друга не знаем, а, Амемура-сан? Его, похоже, знание имени не удивляет — TDD то и дело мелькает в абсолютно случайных диалогах, её до сих пор вспоминают с трепетом и благоговением, как команду, за месяц покорившую Токио. — Ну, если хочешь. Хотя я всегда по-доброму отношусь к знакомым сестричкам, — пусть он и не возражает, но озадаченно хмурится. Сабуро даже чувствует укол вины. — Спасибо! — говорит Сабуро вместо «я тебе не сестричка». Отчего-то иррационально хотелось, чтобы при расставании Рамуда запомнил его только с лучшей стороны — хотя, конечно, у такого человека эта мимолётная встреча скорее всего вылетит из головы на следующий же день. Тем не менее, Сабуро решает не проявлять свою сварливость, то ли приняв негласные правила (ты можешь не показывать себя настоящего, если не хочешь) Рамуды, то ли желая банально отплатить за его гостеприимство и хорошее обращение.       Они расстаются без сожалений, но, наперекор предположениям друг друга, бережно хранят в памяти этот короткий опыт, впервые за долгое время почувствовав, что у них получилось... открыться. Несмотря на недоверие к окружающим, непонимание собственных чувств и отрешённости.       И, пересёкшись на рэп-баттле дивизионов, мгновенно вспоминают их старый уговор.