(Не)удача

      Атсуму раздраженно ноет, пытаясь рефлекторно ухватиться за повреждённую руку, но новая вспышка боли заставляет его изнеможённо упасть на пол. Он, кажется, никогда так не хотел разнести всё к чёртовой матери, потому что его локоть чуть ли не сгорает, и Мия думает, что даже в аду температура не настолько высокая. Он правда очень зол. На себя только, ведь кто виноват, что он так неудачно кинулся за мячом, что поскользнулся и упал на локоть правой руки. Закусывая губу, чтобы хоть как-то уменьшить его болезненные страдания (это никак не помогает), Атсуму размышляет о том, почему помимо наколенников в волейболе нет налокотников. В следующий раз он точно наденет их, достав из своего старого комплекта с роликами, которые он не надевал уже так давно. Пусть и будет выглядеть как дурак, зато безопасно. Но думать об этом уже бессмысленно. Атсуму упал и по ощущениям сломал плечевую кость, или лучевую, или локтевую. Мия не знает. Просто чувствует, что его конец близок и что это явно не очередной ушиб. — Дебил, — одаривает его щедрым восклицанием подбежавший к нему Суна. — Как можно было так упасть? Атсуму хочется огрызнуться в ответ, но изо рта раздаётся только скулящий вздох. Вслед за Суной к нему подбегает и вся остальная команда. Кита неожиданно громко кричит всем разойтись, и Мия, сморщившись сначала от крика капитана, благодарит его. Шинске осторожно садится на колени рядом с Атсуму, а остальные стоят чуть вдали, любопытно таращась. Ринтаро, к удивлению, ничего не снимает на камеру, хотя мог бы – Мия вскользь думает о том, что над его скорчившемся лицом можно бы было хорошенько поржать. — Где болит? — спрашивает Кита и чуть тянется к правой руке Мии, на что тот агрессивно мотает головой, мол, только попробуй коснуться и я за себя не ручаюсь. — Не надо. Болит, — вновь шипит Атсуму и слышит, как Суна рядом насмешливо фыркает. — Иди нахуй. Суна в ответ ничего не отвечает, зато две его руки тут же показывают средние пальцы, которые совершенно точно направлены в сторону Мии. Атсуму сейчас не до конфликта – у него травма – поэтому он отворачивается и вновь смотрит на Киту с его беспокойным взглядом. Он всегда волнуется (Атсуму бы даже сказал, что чрезмерно) за игроков своей команды. Особенно за Атсуму. Не то, чтобы он его выделяет, нет. Просто из всех именно он часто попадает в такие ситуации. Природная неуклюжесть почему-то передалась только Атсуму, у Осаму всё отлично. Вот же несправедливость. — Ты уверен, что это не ушиб? — спрашивает его наконец Кита. — Мы могли бы тебя отвести в медпункт и... — Это не ушиб, — перебивает Атсуму. — Болит намного сильнее. Я могу различить боль от ушиба и боль от перелома. Суна сзади не может сдержать смех, а все остальные лишь на него неодобрительно косятся. — Да что смешного? — ворчит Атсуму. — В прошлые пять раз ты тоже говорил, что это перелом. Даже когда Осаму два раза убеждал тебя в том, что это простой ушиб, ты всё равно заставлял его тащиться с собой в больницу, чтобы сделать тебе этот чёртов рентген. У тебя очень низкий болевой порог. В семь лет ты захлебывался в слезах, когда порезался о какую-то балку. — У меня до сих пор шрам остался! — яростно восклицает Атсуму и хочет поднять руку в качестве доказательства, но вспоминает, что шрам у него то на правой руке, любое движение которой сейчас вызывает вспышку острой боли. — Не важно. Ты вообще себе ничего ни разу не ломал, так что твоё мнение здесь не учитывается, придурок. — Козёл. — Кусок говна. — Заткнитесь! — вдруг орёт на них Кита, что действует просто отлично – парни мгновенно замолкают. Шинске лучше не злить, они это прекрасно понимают. А если вдруг получилось вывести его из себя, то тебе конец. Конец твоей ментальной устойчивости, конец пребывания в волейбольном клубе, возможно даже конец жизни. Просто конец. Жирная точка. Пинок под зад. Прощай, больше не увидимся. Атсуму нервно сглатывает, Ринтаро повторяет за ним. Сейчас они, к сожалению обоих, оказались в одной лодке. По одному веслу на каждого. Они должны как-то вырулить и желательно (хотя нет, обязательно) не ругаться. — Извини, — тихо произносит Атсуму, а Суна оживлённо кивает, поддерживая его слова. Оба проебались. Оба просят прощения. Кита, прости дураков. Шинске улыбается. И от этой улыбки не холодок по коже, а прекрасное чувство облегчения. Они были близки к той черте, возможно, стояли на ней, но не перешли. Можно спокойно выдохнуть, ведь всё обошлось. — Отлично, — кивает Кита и засовывает руку в карман, чтобы достать оттуда телефон. — Держи. Звони брату. Осаму сегодня нет на тренировке. Он вообще довольно часто не появляется в зале, в котором раньше чуть ли не жил. Так получилось – загорелся идеей стать врачом, поступил в колледж и несколько раз в неделю проходит практику в больнице. Атсуму не жалуется на отсутсвие брата. Всё-таки тому очень нравится его нынешнее занятие, как и Атсуму волейбол. Может даже чутка больше. Он с лёгкостью может предсказать реакцию брата. Он будет зол. Да, вероятно. Потому что Атсуму его уже задолбал. Он ходячая катастрофа. Наверное, пора бы Осаму и свыкнуться с этим фактом, но он почему-то не может. Каждый раз раздраженно стонет, обзывает его как-нибудь, но в конечном счёте помогает. По его словам, только потому что они братья. — Привет, — неуверенно начинает Атсуму, и его тело сжимается, так как условный рефлекс на крики брата успел выработаться за все разы. — Нет, блять. Только не это. Скажи, что звонишь мне, чтобы сказать, что сегодня приедет бабушка и привезёт свои фирменные печеньки, — со слабой надежде в голосе говорит Осаму. — К нам приедет бабушка? — радостно-удивленно восклицает Атсуму. — Придурок, это я тебя спрашиваю. — Ну, мне ничего такого не передавали, — жмёт плечами Атсуму и, вновь почувствовав боль, шипит. — Только не это. Атсуму, я тебя ненавижу. Все в больнице тебя ненавидят. — Неправда. Бокуто меня любит. — Он любит всех, — слышится вздох в трубке. — Ладно, не об этом речь. У тебя опять ушиб? Сходи к медсестре. — Нет, Саму. У меня перелом. Точно тебе говорю. — Всё равно сходи. Может и справится. — Не справится. Пожалуйста, помоги, — умоляет Атсуму. — Господи, — на фоне слышится чей-то смех. — Сугавара, это несмешно. Ты знаешь, как он меня достал. Я не нанимался к нему личным врачом. — Я всё слышу. — Ну и хорошо, — Осаму на время замолкает, что-то обдумывая. — Ладно. Окей. Едь сюда. И я клянусь, если у тебя что-то несерьёзное, то я... — Тебе сам кости переломаю, — заканчивает за него фразу брат. — Да, да, Саму. Хорошо. — Отлично. Мы друг друга поняли, — говорит Осаму и тут же бросает трубку, даже не попрощавшись. Атсуму натыкается на вопросительный взгляд Киты и кивает, как бы говоря, что да, его любимый и единственный брат согласился. — Так как водительские права есть только у Суны, то он и отвезет Атсуму до больницы. — Чего? А меня вообще кто-нибудь спросил? — возмущается Ринтаро. — Он может спокойно доехать на общественном транспорте. — Суна, — голос Киты предупреждающе повышается. — Блять. Иди за мной, полудурок, — обращается он к Атсуму, который с помощью Киты поднимается на ноги и медленно плетётся за ним. — Ты можешь быстрее? У тебя рука сломана, а не нога. Мия решает, что не хочет сейчас начинать спор, ведь ему ещё ехать несколько километров в компании Ринтаро. А голова слишком распухла от ноющей боли. Не до споров ему сейчас. На прощание Аран кричит ему, что надеется, что это всё-таки не перелом, ведь терять надолго такого ценного игрока никому не хочется. Кита вслед спокойным голосом произносит: «Всё будет хорошо». И Атсуму правда хочется в это верить.

***

В больнице шумно и оживленно. Атсуму не особо любит это место, хотя бывает здесь довольно часто. Страх к врачам как был так и остался. Не конкретно к людям – Атсуму, по его мнению, может найти язык со всеми – а к осмотру и дальнейшим действиям от них. Он доверяет только своему брату и Сугаваре. Хорошо, что он приходит сюда только с травмами, а не с, например, аппендицитом. Ведь Осаму травматолог, и с этим ему никак не поможет. Плюс его даже интерном назвать нельзя. Так, помощник. И рентгеном ему можно пользоваться только под контролем Сугавары. Но разбирается он в своём деле всё равно хорошо, и Атсуму пророчит ему великое будущее. Суна плюхается на диван и тут же залипает в телефон, а Атсуму подходит к стойке, где, как обычно, стоит Ячи Хитока. Она поднимает на него взгляд, вновь опускает, видимо, не узнав, но потом снова резко поднимает и вскидывает высоко брови: — Опять? Атсуму в ответ кивает. — Осаму в ординаторской на втором. — Спасибо. Атсуму не несётся, но идёт довольно быстро и чуть не сталкивается с торопящимся куда-то врачем с рыжей макушкой. У него маленький рост, пот на лбу выскочил, и он явно очень торопится. — Извините, — кричит он, и Атсуму даже не успевает ответить «Ничего страшного», ведь от парня уже и след простыл. Мия жмёт плечами. Наконец доходит до ординаторской и стучит. В ответ разносится вежливое «Входите», и Атсуму на сто процентов уверен, что это Сугавара, никак не Осаму. Он не ошибается. Осаму роется в записях папки и словно и не замечает вошедшего брата, а Сугавара с самым счастливым лицом поедает обед. — Ну привет, — здоровается Атсуму, и Сугавара приветственно машет ему рукой. — Садись рядом, — не отрываясь от записей, говорит ему Осаму. Атсуму молча повинуется. Мия-врач в полной тишине осматривает повреждённую руку. Чуть выше локтевого сгиба видны покраснения и начал образовываться синяк, отливающий жёлтым светом. Осаму хмурится, вертит осторожно руку, но повреждённого места не касается. — Так, а теперь задержи дыхание. Мне нужно кое-что понять. Атсуму смотрит на него взволнованно, а ноги поджимаются от страха. Будет больно. Ага, ещё как. Он нехотя задерживает дыхание, и Осаму тут же касается того места с пульсирующей болью, надавливая. — Блять. Сука, — орёт Атсуму на всю ординаторскую и пытается вырвать руку, но хватка Осаму просто железная. — Хватит ругаться. У нас за стенкой палата с детьми. — Но мне больно, — ноя, возражает Атсуму. — Это я уже понял, — Осаму выпускает руку брата. — Сугавара, можно рентген ему сделать? Сугавара кивает, дожёвывая булку, и взмахом зовёт их с собой.

***

— Я же говорил! — победно восклицает Атсуму. — Никто мне не верил, но я оказался прав! Осаму действительно не понимает, почему брат так счастлив, что у него не ушиб. Видимо, ему доставляет огромное счастье, когда он оказывается прав в чём-то. Даже если бы лучше было, чтобы он ошибся. — Я не понимаю, почему ты так радуешься тому, что у тебя трещина в плечевом суставе. Она, конечно, не шибко огромная, но ты не сможешь посещать тренировки месяц так точно. Лицо Атсуму тут же бледнеет. О таких последствиях он и не подумал. — Ты врёшь. — Не в этом случае, — отвечает Осаму. — Блин, — скулит Атсуму. — Нечестно. И что теперь делать? — У Сугавары сейчас пациент. Я ему помогаю. Следовательно, нужно найти тебе врача. Перед глазами Атсуму, кажется, проносится вся жизнь. Не особо длинная (ведь ему всего восемнадцать), наполненная бесчисленным числом ссадин, ожогов, порезов, ушибов, а теперь и трещин, но всё-таки прекрасная. Он не хочет. Господи, у него что, действительно нет другого выбора, запасного варианта? Нет? Может, просто подождать немного брата? — Нет. Ждать ты меня и Сугавару не будешь. У нас целый день забит, — наверное, Атсуму сказал последний вопрос вслух. — Пожалуйста, — делает он попытку. — Нет, Атсуму. Сейчас мы найдём тебе врача, — Осаму достаёт телефон и звонит Бокуто. — Привет... Да... Ага. Слушай, ты свободен сейчас?.. У брата трещина в плечевой кости... Блин... Кто-нибудь свободен из наших?.. Да, спроси пожалуйста. Осаму кладёт телефон на стол и начинает выстукивать незамысловатый ритм по столу. — Бокуто сейчас спросит. Возможно, Сакуса свободен. Сугавара воодушевлённо присвистывает, а Атсуму бегает взглядом от Коуши к брату. Кто такой этот дебильный Сакуса? Значит ли этот свист что-то хорошее? Или этот Сакуса ужасный тип, от которого нужно бежать, а ни в коем случае не идти ему прямо в лапы. Атсуму дёргает Осаму за край халата и вопросительно поднимает брови. — Хороший врач. Думаю, лучший в отделе, — подмечает Осаму и на его лице появляется полуулыбка. — Ага. А ещё невъебически красивый, — мечтательно произносит Сугавара, уткнувшись подбородком в ладонь. — Я сохнул по нему два года. Благо, потом появился Дайчи. Шанса у меня точно бы не было. Он профессионал своего дела, конечно, но холодный как лёд. У него и друзей нет, за исключением Бокуто. Но это определённо была инициатива Котаро. Сакусе наверняка наплевать и отлично живётся в гордом одиночестве. Атсуму задумывается, чуть закусывая губу. Идея приёма у незнакомого врача всё ещё навевает страх, но к нему примешивается также и любопытство, от которого избавиться не так просто. Единственный способ – увидеть Сакусу вживую, чтобы убедиться в словах Сугавары. Возможно, не такой уж он и красивый. Или вкусы у них отличаются. Атсуму кивает сам себе, а затем вздрагивает, заслышав раздражающий слух рингтон Осаму. — Да, привет, — говорит он в трубку. — Прям так согласился?.. Вот это похоже на него... Хорошо. До встречи. — Приём состоится? — хлопнув в ладони, спрашивает Сугавара. — Ага. Он часто бывает занят, но сегодня у него появилось окно. Я удивился, что он так легко согласился. Он сказал: «Как же вы меня достали. Ладно, ведите его сюда». Не так уж и плохо. Атсуму сглатывает. Не так уж и плохо. Надежда на счастливый исход всё ещё теплится в его сердце. Как говорится, надежда умирает последней. Атсуму об этом помнит. А ещё Атсуму слишком драматизирует. Как обычно.

***

В словах Сугавары Атсуму убеждается практически мгновенно. Хотя и половина лица врача закрыта маской, другая половина очень красивая. Взгляд просто не может не зацепиться за эти смоляные кудри. От них сложно оторвать глаз – на вид такие мягкие и чуть блестят под белым освещением ламп. И две родинки на правой стороне лба. Боже, только благодаря этим родинкам можно потерять голову. Мия, кажется, уже потерял. Халат у Сакусы белый и это прекрасно, ведь контраст с черными волосами сносит крышу. Атсуму даже забывает о своей руке. Вообще забывает обо всём. Кто он есть? Зачем здесь? Почему сердце бьётся ужасно быстро? «Сакуса Киёми», — написано на бейдже, и это имя с фамилией ласкают слух, унося Мию на седьмое небо. Ну, приплыл. Если быть точнее, улетел. А как спуститься с небес не понимает. Да и нужно ли это? — Извините? — доносится до него голос напротив. — А? Что? Брови Сакусы хмурятся, он вздыхает. Не раздраженно. Просто глубоко и по-уставшему. Атсуму понимает, что, задумавшись, пропустил вопрос. — Мия Атсуму, верно? — переспрашивает врач. И Мия Атсуму кивает заторможенно. То, как произносит Сакуса его имя и фамилию, звучит, как самая сладкая музыка для ушей. Атсуму хотел бы попросить повторить его вновь, чтобы почувствовать этот приятный табун мурашек, но Атсуму не хочется показаться незнакомцу сумасшедшим. С ним всё абсолютно нормально. Не считая потных ладоней и учащённого пульса, который отдаётся в ушах. А, да, ещё не стоит забывать о повреждённой руке. Вот зачем он тут. — Да. У меня в руке трещина. Меня брат к Вам направил, — тараторя, говорит Атсуму. — Знаю. Присаживайтесь, — Сакуса жестом указывает на свободное место рядом с собой. Некоторое время он внимательно рассматривает рентген, а потом начинает искать что-то в шкафах. Атсуму не разбирается в медицине от слова совсем, так что называет предмет, который достаёт из шкафа Киёми бинтом. Хотя, это, скорее всего, какая-то специальная повязка. Все возможные размышления Мии прерываются, когда рука Сакусы касается его кожи. Конечно, врач в перчатках, но Атсуму всё равно чувствует что-то невообразимо приятное внутри. После аккуратных движений Киёми блаженство сменяется режущей болью, так как травматолог придаёт его руке нужное положение, но длится это не очень долго. Сакуса фиксирует на правой руке Атсуму иммобилизирующую повязку и в согнутом положении она присоединяется к плечу. Всё оказывается не так страшно. — С повязкой нужно проходить ровно месяц, — наконец прерывает молчание Сакуса. — Менять её поможет Ваш брат. Через две недели прийти ко мне, чтобы проверить, как срастается кость. Играть в волейбол, естественно, запрещается. — Жаль, — вздыхает Атсуму, продолжая сверлить взглядом Киёми. — Сложно команде будет без такого замечательного связующего, — Мия ухмыляется, но на Сакусу это не производит никакого эффекта. — Здоровье важнее, — всё, что отвечает врач, и Атсуму отчего то улыбается, чувствуя себя до смешного глупо.

***

Атсуму в ожидании Осаму пялится в потолок и думает, когда успел докатиться до такого. Да, в жизни он встречал много красивых парней и девушек. Но не влюблялся ни разу. Как-то он встречался с одной девушкой, но вскоре понял, что строить отношения с человеком по принципу «о, а он/она милая» было неправильно в его случае. Он, начиная с лет четырнадцати, мечтал о том, чтобы влюбиться. Пусть даже невзаимно – он просто хотел почувствовать это. То, о чём постоянно перешептывались кругом парни и девушки. Об этом сладком приятном чувстве внизу живота, о бесконечных мыслях, порой, вырывающих тебя из реальности, о жаре и румянце смущения, расползающемся по щекам и даже ниже, по всей шее, когда ты просто пересекался взглядом с этим человеком или случайно касался. Атсуму хотел почувствовать всё это. И вот в восемнадцать лет и четыре месяца и сколько-то там дней (Мия не считал) жизнь наградила его этим чувством. Прошло почти две недели с их первой встречи с Сакусой, и Атсуму просто не мог выбросить Киёми из головы. Он и не пытался, конечно, ведь образ Сакусы с недавних пор с частой периодичностью появлявшийся в его сознании не хотелось никуда выбрасывать. Хотелось наслаждаться долго-долго, запечатать на всю жизнь и любоваться, словно прекрасной картиной эпохи Ренессанса. Мия отчётливо помнил его голос. Он не был мягким, но всё равно нравился Атсуму до глубины души. Чем-то он напоминал бабушкин свитер – чуть колючий, но всё равно уютный. Успокаивающий такой голос. Его хотелось слушать, впитывать. Атсуму пару раз думал о словах Сугавары о неприступности Киёми. О его холодности и нелюдимости. Парень размышлял о том, состоял ли когда-нибудь Сакуса в отношениях, влюблялся ли. С одной стороны казалось, что да. Сакуса же невероятно красив и на первый взгляд даже очень добр. Но. (Жирное «но» подчёркнутое двумя чертами, чтобы было видно, заметно). Может, Киёми и не нужны были никакие чувства, а слово «любовь» было настолько далёким, как аневризма в многочисленных ходах мозга, от которой уже никак нельзя было избавиться и пациенту приписывали смертный приговор. Может, Сакуса не увлекался так же любовными романами (втихаря, чтобы никто из парней, читающих фантастику и приключения, не заметил). Может, он просто напросто не находил во всём этом смысла, и единственной ценностью в его жизни была помощь людям. Бесчисленные «может». Атсуму мог предполагать что угодно. Но он не из тех, кто бросает что-то, даже не начав. Он ведь может попытаться. Хуже от этого вряд ли будет. Мия думает начать делать шаги с завтрашнего дня. Он покупает плитку молочного шоколада и по дороге домой пытается придумать комплимент, который подойдёт Сакусе лучше всего. Дома его ждёт Осаму, пришедший, чтобы перебинтовать брату руку. Он уже успел наслышаться восхищенных вздохов по Сакусе. Если сначала его это веселило, то теперь конкретно достало. Он и говорит об этом брату, но тот слушать отказывается, слишком поглощённый персоной врача. — Как думаешь, оценит? — спрашивает Атсуму, вытягивая из рюкзака плитку. — Мне откуда знать, — жмёт плечами Осаму, подготавливая повязку. — Я с ним только по работе говорю. Да и то нечасто. — Как тебе Оми-Оми? — М? — Имя. Киёми. Оми-Оми, — ухмыляется Атсуму, явно считая свою задумку с именем потрясающей. — Ужасно. Не обращайся так к нему. — Ты же его плохо знаешь. Вдруг ему понравится? — Нет, Тсуму. Лучше не надо. Не облажайся при первой попытке, — Осаму подсаживается ближе и начинает снимать повязку. — Ты когда-нибудь влюблялся, Саму? — вдруг спрашивает неожиданно Атсуму, и брат поднимает на него недовольный взгляд. — Не дёргайся. И мы не настолько с тобой близки, чтобы обсуждать чувства. — Почему? — обиженно стонет Атсуму. — Мы же братья. Я никому не расскажу. — Имя я тебе всё равно не скажу, — не отрывается от работы Осаму. — Да, влюблялся и до сих пор влюблён. — Ты признался этому человеку? — Нет, кончено, — фыркает Осаму. — Ну почему? — голос Атсуму звучит так по-детски наивно. Осаму хочет сказать ему, что это не так уж просто. Иногда не остаётся ничего, кроме как ждать нужного момента. Хотя он может и не выдаться, что будет печально. — Потому. Не хочу сейчас. — Давай заключим сделку. Если я начну встречаться с Сакусой, то ты признаешься, — в глазах блондина загорается искра. — А если нет? И какие временные рамки у твоего «начну встречаться». — Если у не начну встречаться с Киёми через месяц, то выполняю любое твоё желание. — Удачи, — усмехается Осаму. — Если я выиграю, то ты красишь волосы в голубой. — Почему в голубой? — возмущается Атсуму. — Потому что тебе не пойдёт. Атсуму понимающе кивает. Вполне логично. Когда Осаму заканчивают перевязку, его брат говорит, что их спор нужно закрепить. Записывает на бумаге, ставит подпись и заставляет поставить свою ворчащего Осаму. Он должен выиграть спор. Во-первых, голубые волосы ему действительно не подходят (это была одна из его ошибок детства). Во-вторых, перспектива начала отношений с Оми-куном настолько заманчива, что Атсуму дрожит от предвкушения.

***

Атсуму заходит в кабинет Сакусы. Руки у него не дрожат, да и сердце, вроде, бьётся как обычно. Но стоит только ему увидеть врача, как всё летит к чертям. Киёми полулежит в кресле с закрытыми глазами и наушниками, из которых едва слышны биты. Атсуму бы поздороваться, но он отвлекается на брюки, идеально сидящие на ногах Сакусы. Во рту Мии становится сухо, но он старается взять себя в руки. Он стучит по двери, и Сакуса от неожиданности подпрыгивает, что выглядит смешно и мило одновременно. Он убирает наушники и почему-то уводит взгляд в сторону. — Извините. — Да ничего страшного, — отмахивается Атсуму и садится рядом с Сакусой. Он замечает, что расстояние между их коленями всего сантиметров десять, и думает о том, как было бы чудесно сократить это расстояние, а потом и вовсе коснуться чужого колена своим. Атсуму надеется, что не покраснел от таких мыслей. — Как Ваша рука? — Не болит почти. — Отлично, — кивает Сакуса. — Нужно сделать рентген. Они проходят в нужный кабинет. В нём довольно темно, из-за чего обстановка становится более интимной, по мнению Атсуму. Возвращаются они довольно скоро. В своём кабинете Сакуса внимательно рассматривает рентген и довольно хмыкает. — Видны изменения. Трещина становится всё меньше и меньше. Через две недели уже зарастёт. Атсуму кивает, а Киёми молча начинает разматывать повязку. Его касания отдаются тёплым жаром. Мия молчит, но внутри него раздаётся шум, неразличимый гвалт его радостных восклицаний. Он думает о том, как хотел бы взять Сакусу за руку. Желательно без перчатки. Киёми заканчивает быстро. На секунду Мие кажется, что он улыбается. Но из-за маски об этом можно только догадываться. — Приходите в следующий раз через две недели. — Хорошо, — оживлённо кивает Атсуму и лезет в рюкзак, чтобы достать плитку шоколада с короткой запиской. — Это вам. Сакуса удивлённо поднимает брови, смотрит на шоколадку в руке Мии, а потом на его горящее румянцем лицо. — Не стоит. И я... не люблю шоколад. Уголки губ Атсуму опускаются, и Сакусе вдруг становится от этого грустно. — Я... Ну... Ладно тогда, — глаза Мии устремляются в пол. Он кое-как одной рукой отрывает от шоколадки записку. — Вот. Возьмите хотя бы это. Сакуса начинает разворачивать белую бумажку, но Атсуму резко начинает махать левой рукой. — Нет, нет, нет. Когда я уйду. Пожалуйста. Сакуса вопросительно поднимает бровь. — Ладно. До свидания, — бросает Мия. Его рюкзак падает на пол, он неуклюже его поднимает и скрывается из кабинета, оставив ничего не понимающего Сакусу одного.

***

Когда Киёми заходит в свой кабинет он совершенно не ожидает увидеть сидящего на крае стола Бокуто. Сакуса раздражённо сжимает губы и хмурит брови, чтобы Котаро понял, что ему нужно хотя бы слезть с его стола. Ему вообще запрещён вход в его кабинет. И нет, не потому что Сакуса такой вредный (хотя, это чуть-чуть тоже), просто на это есть множество причин. Просто Бокуто любит наследить, и Сакусе, конечно, это не нравится. — Что ты здесь делаешь? — Не злись, прошу. Я зашёл, чтобы пригласить тебя вместе пообедать, — улыбается Бокуто, совсем не обращая внимания на записку в нескольких сантиметрах от его пальцев. Да, он даже её не заметил. — Я не хочу обедать, так что можешь идти, — говорит Сакуса и проходит к своему рабочему столу. — Подожди. — Что? — Записка. От кого это? — Ты пришёл спросить меня, пойду ли я на обед. Почему ты рылся в моих вещах? — раздражённо бормочет Киёми. — Она лежала прямо на столе. — Вау. Да ты очень наблюдателен. — Пожалуйста, Сакуса, не убивай. У меня ещё целая жизнь впереди, — складывает ладони Бокуто и чуть ли не становится на колени. — Хватит устраивать этот цирк. — От кого записка? — Отстань. — Не отстану. — Бокуто, я сейчас переломаю тебе все кости по алфавиту и буду громко произносить их названия, не обращая внимания на твои истошные крики, — с совершенно каменным лицом говорит Сакуса. — Ты иногда такой стрёмный, чувак, — дёргает плечами Бокуто. — Ну извини меня. Подсмотрел нечаянно. Но в любом случае уже ничего не исправишь. — Ещё как исправишь. Просто уйди на обед, чтобы глаза мои тебя больше не видели. — Пожалуйста. Я принесу тебе нектарины из столовой. — Я тебя ненавижу, — вздыхает Сакуса, потому что подлец-Бокуто умеет надавить на его слабости. — От пациента. Брата Осаму. — О! Это же Атсуму! Он офигенный чувак, — восхищённо говорит Бокуто. — Он что... Ты же догоняешь? — Что я по-твоему должен понять из его записки? — Да он в тебя... по уши, — смеётся Бокуто, а лицо Сакусы стремительно краснеет. — Что ты несёшь? — Перечитай, — Котаро протягивает ему записку, край которой уже успел помяться.

«Я рад, что ты мой врач. Хотелось бы когда-нибудь увидеть тебя без маски. Я бы нашёл способ заставить тебя улыбнуться. Я уверен, что у тебя волшебная улыбка. P.S. Ты любишь кофе? Или чай? До встречи, Оми-Оми.»

— Мне не нравится, — хмурится Сакуса. — Что не нравится? — Это обращение. Оно ужасное. Мне не нравится. Бокуто смеётся, а Сакуса не понимает, что в этом смешного. Он вообще ничего не понимает. Что Атсуму пытался сказать этой запиской? Почему так отчаянно краснел перед ним? Ещё непонятнее ему, что происходит с ним. Это окрыляющее чувство в груди. И желание рассматривать интересное (возможно, ещё и красивое) лицо, а также касаться, а ведь Сакуса касаний не жалует, но почему то к Атсуму словно тянет. Киёми искренне не понимает с чем это связано. — А Атсуму тебе нравится? — Бокуто хищно улыбается. От произнесённого имени в груди становится тесно, но Сакуса отрицательно мотает головой. Просто минутная слабость. Просто Атсуму симпатичный. Просто иногда посещает его мысли. И никак это не связано с этим приторным словом «нравится». — Ты такой дурак, — заливается в смехе Котаро. — Ладно-ладно. Потом всё поймёшь. Сакуса не знает, что он должен понять. Никаких чувств к Атсуму у него нет. Они же виделись всего два раза. Это же так глупо. Через пару дней Киёми понимает, что думает о светлых жёстких волосах и глазах Атсуму слишком часто. Через неделю ему снится сон, где Мия его обнимает, шепча на ухо кучу приятных слов, отчего в груди становится невероятно тепло. Через два дня после Атсуму в его снах нежно целует Сакусу, и ему это нравится. За два дня до встречи с Мией Киёми думает о том, что неплохо бы было поцеловать его вживую. — Похоже, Бокуто был прав, — Сакуса нервно кусает губы. За час до встречи Киёми чувствует трепет в своей груди и понимает, что влип.

***

От эссе, которое Осаму пишет уже второй час и которое даётся ему на удивление сложно (античность, возможно, тема и интересная, но Мие хочется волосы на голове вырвать. С историей он никогда не дружил и дружить не собирается. Зачем вообще медикам история?), его отрывает вбежавший Атсуму. Он кричит. Раздражающе громко. И бьёт ни в чём не повинные подушки на диване Осаму. Повязку ему сняли только сегодня, но, с таким успехом, наложат и новую. Осаму не понимает, почему чтобы беситься, Атсуму выбирает его квартиру, ведь в городе столько прекрасных мест. Его недовольные стоны не дают сосредоточиться на задании, и он бросает всякие попытки что либо сделать и поворачивается к брату. — Что стряслось, придурок? — Это ты верно подметил. Я такой придурок, — начинает хныкать Атсуму. Дела плохи. Когда твой брат соглашается с обзывательством, брошенным в его сторону, дела не могут идти хорошо. Осаму чешет затылок и вздыхает. Ладно, он выслушает непутёвого Атсуму, но насчёт дельных советов обещать ничего не может. — Рассказывай. — Я ушёл от Сакусы и так и не пригласил его на свидание. И он так ничего и не ответил на мою записку, Саму, — Атсуму вытирает тыльной стороной руки появившиеся на щеках слёзы обиды. — Я испугался. Мне хотелось позвать его на свидание, но я испугался. — Понятно, — вздыхает Осаму, потому что да, ему и самому знакома эта ситуация. Он тоже напуган. Он тоже так и не пригласил человека, в которого так долго влюблён, на свидание. — Окей... Я не хотел тебе это говорить, но... Как знаешь, Бокуто у нас большой сплетник, и даже если просишь его ничего не рассказывать, ему на это всё равно. Так вот, он рассказал мне, что Сакуса к тебе неравнодушен. И это, на самом деле, странно, ведь он никогда и ни в кого не влюблялся. Но, видимо, с тобой что-то не так или так. Он не говорил прямо, что ты ему нравишься, но Бокуто сказал, что по его глазам и словам всё понятно. Так что шанс, что он согласится, есть. Атсуму напряжённо смотрит на Осаму, из-за чего у второго по спине пробегаются мурашки. Через какое-то время его взгляд затуманивается и он пропадает в своих мыслях. Когда проходит минута, Осаму немного обеспокоено машет рукой перед лицом брата. — Эй, Тсуму, ты со мной? — Да, — неожиданно резко восклицает Атсуму. — Блять. Поверить не могу. Типа... это взаимно? — Вполне возможно. Тебе осталось только проверить. — И как? — задумывается Атсуму. — М-м, может, сломаешь мне что-нибудь? Хотя нет. Я не хочу опять не ходить на волейбол. А если связки растянуть? Ты умеешь? Или... — Господи, да просто зайди к нему в кабинет и скажи. Не надо ничего себе ломать. Тебя и так уже все в больнице знают и пропустят. — Да. Точно. Ты прав, Саму, — заторможенно отвечает Атсуму. — Так и сделаю. Это же совсем не сложно. И... шанс, что Оми-Оми мне ответит есть... Так что... да. Я поехал в больницу. — Едь, — облегчённо вздыхает Осаму и взглядом провожает спину Атсуму. Он думает, что, помогая брату, увеличивает вероятность собственного проигрыша в споре, но это его не огорчает. Может, пора наконец перестать бояться и просто рискнуть.

***

Атсуму, запыхавшись, подбегает к кабинету Сакусы. Собираясь с мыслями, слишком беспорядочными, он стучит в дверь и, слыша короткое «Войдите», заходит. — А... Эм-м. Здравствуйте. Привет, — поправляет себя Атсуму, потому что раз уж он собрался Сакусу на свидание звать, то как-то странно обращаться к нему на вы. — Привет? Что-то случилось? — Сакуса встаёт из кресла и упирается ладонями о стол. — Неа, — мотает головой Атсуму. — Всё в порядке. Точнее... Я хотел бы кое-что тебя спросить. — Да? Не раздраженный, а какой-то мягкий, возможно даже нежный тон голоса Сакусы придаёт Атсуму уверенность. — Не хочешь сходить со мной на свидание? — скороговоркой выпаливает он, прячет глаза и чувствует, как горят уши. — Хочу. Голос Киёми вполне уверенный и не похоже, что он шутит, но Атсуму всё равно спрашивает: — Серьёзно? — Да. — Просто я думал, что тебе не интересен. Ты так и не ответил ничего на мою записку. — Извини. Я её прочитал. И сохранил, — от этих слов сердце Атсуму стучит быстро-быстро. — Мне больше нравится чай. Атсуму не знает, что это. Наверное, внезапный порыв, но он восторженно выпаливает: — Ты мне так нравишься, Оми-Оми. Сакуса (о Господи) снимает маску и (о Господи 2х) улыбается. И Атсуму кажется, что эта улыбка самое лучшее зрелище, которое только видели его глаза. Уголки губ поднимаются так трогательно, а появившееся из-под губ белые зубы выбивают из лёгких Мии весь воздух. — Ты мне тоже нравишься, Атсуму. Мия с надеждой смотрит на губы Сакусы. Может?.. Или рано. Но тут Киёми подходит к нему совсем близко и берет за руку (без перчатки!). Атсуму не может сдержать улыбки. Сакуса кладёт другую руку на щёку Атсуму, и тому хочется утонуть с головой в нежном, щемящем сердце чувстве. — Можно тебя поцеловать? — спрашивает Сакуса, смотря поочерёдно то на глаза, то на пухлые губы. — Д-да, — Атсуму поверить не может, что с ним прямо сейчас происходит такое. Сакуса приближается осторожно и касается его губ своими. Медленно, мягко – у Атсуму, кажется, ноги подкашиваются. Киёми сначала посасывает нижнюю губу, затем переходит к верхней. Проходясь языком между губ, он вырывает из Мии невольный стон. Открывает глаза и смотрит на его красное-красное лицо. И улыбается в поцелуй. Атсуму тает. Он запускает правую руку в кудрявые волосы Сакусы, продолжая целовать, оттягивает пряди и чувствует глубокий вздох Киёми на своих губах. Мия обхватывает второй рукой талию Сакусы, притягивая ещё ближе. Чтобы не только губы были близко к невероятному Киёми, но и всё тело. Поддаться искушению и слиться воедино. Весь страх насчёт неудачного поцелуя, все расклады, где что-то идёт не так, испаряются. Целоваться приятно, и Атсуму хочет делать это вечно. Он сжимает губы Киёми, а затем аккуратно прикусывает. Так хорошо. — Атсуму, — на сбившемся дыхании между поцелуями говорит Сакуса. — Атсуму. Я хочу на свидание пойти. Мы можем продолжить потом. Мия недовольно скулит, но с предложением Киёми соглашается. Он прав. Они ещё всё успеют. Атсуму счастливо улыбается, жмётся к плечу Сакусы и крепко обхватывает его за руку.

***

Дождавшись, пока Сакуса уйдёт купить Атсуму хот-дог (сам Киёми долго пытался его отговорить от этой сомнительной затеи, потому что считал, что покупать хот-дог в парке небезопасно, но парень был слишком настойчив), Мия набирает номер брата. Солнце уже садится и становится холоднее, так что Атсуму становится прохладно в толстовке. — Привет, Саму. Я выиграл, — радостно заявляет Атсуму, прислонившись к фонарю. — И не крашу волосы. А ты признаёшься в любви этому человеку. — Поздравляю, я рад за тебя, — слова Осаму звучат, на удивление, искренне. — Ты признаешься сегодня? — Нет, уже поздно. Завтра скажу. — Я проверю, — притворно грозится Атсуму. — Ага, я понял тебя. Хорошего свидания, — щёки Атсуму загораются, к этому факту, факту «мои чувства к Сакусе взаимны», нужно привыкнуть. — Спасибо. Атсуму думает, нет худа без добра. Думает о том, что теперь сможет видеть улыбку Киёми каждый день, сидеть у него на коленях, перебирать его волосы, шептать на ухо милые и не очень вещи, обнимать, крепко-крепко, чтобы грудь к груди, плечо к плечу, шея о шею, и целоваться, долго, до исступления, до сворачивающихся от удовольствия пальцев на ногах и восторженного крика сердца «Люблю!». Может, Мия Атсуму не такой уж и неудачливый.