Игры до добра не доводят

1

      Они должны ему доверять. Должны верить в его преданность, иначе всё полетит к чертям. Иначе связанные дети, которые, чёрт бы их побрал, давно стали ему дороже кого бы то ни было, будут убиты самым жестоким образом. Что-что, а толк в изощрённых убийствах Альфа понимала. Последние её жертвы были обезглавлены на глазах у друг друга, а пики, на которые были после наколоты их головы, до сих пор служат всем страшным напоминанием, что с Альфой и её людьми (хотя правильнее было бы сказать — мерзкими уродами) шутки плохи; что она всегда на шаг впереди в любой игре, какую бы не затеяли против неё жители Хиллтопа, Александрии или уже канувшего в Лету Королевства.       Но теперь всё было иначе. Альфа хороший лидер и опасный враг. Вот только лишь потому, что на её пути никогда не встречался более лучший и азартный игрок, более жестокий и беспощадный. Такой, каким прежде был сам Ниган.       Оставалось лишь надеяться, что другой образ жизни, который он вёл уже несколько лет, не истребил того внутреннего монстра, каким его считали многие и до сих пор. Оставалось лишь надеяться, что Альфа и её соратники доверяют ему, верят в его преданность. Хотя важнее было другое (пусть Ниган и пытался об этом не думать): связанные дети, сидящие на коленях на холодной земле перед ним, должны ему подыграть, но при этом… При этом не сомневаться в том, что... что бы он не сделал в ближайший час, пока тянет время, — всё это он делает только ради их спасения, а не потому что действительно предал их.

2

      — Итак… Кого мне убить первым? — Альфа переводила взгляд с Карла на Джудит; смотрела на них без малейшей толики сострадания или сомнений; в её взгляде скорее читалась скука: для Альфы давно потеряло значение, кого убивать: женщины, подростки, дети, младенцы — её безумию не было предела, — Тебя или твою младшую сестру?       Альфа улыбнулась, глядя на безрезультатные попытки Карла избавиться от кляпа и высказаться о том, что он думает о её предложении.       — Может быть, ты хочешь увидеть, как она переродиться? Советую подумать: завораживающее зрелище. Да… Вы оба переродитесь и примкнёте к моему стаду мертвецов. И с вами во главе стадо направится прямиком к воротам вашей общины. И я очень надеюсь, что ваш отец со стены увидит эту сцену первым. Ведь это мой дар ему… Поэтому, давай… Сейчас тебе развяжут рот, и хорошенько подумай, что именно ты хочешь мне сказать…       Я не мог позволить мальчишке или его сестре заговорить. Не сейчас. Сперва они должны понять правила той игры, которая должна помочь нам всем выбраться живыми из этого леса. Поэтому, в пару больших шагов оказавшись позади Альфы, я заговорил:       — Не хочется прерывать твою великолепную речь, вот только… Ты действительно хочешь просто сейчас их убить? Детей врага? Того, кто причинил тебе столько беспокойства, хлопот; того, кто внёс смуту в ряды твоих людей и переманил на свою сторону твою дочь? Прости, но тут нужна фантазия… поизощрённее!       — А ты… Конечно, мастер… — подойдя ко мне вплотную, Альфа провела рукой по моему паху; и я видел, как рождается интерес в её глазах, — изощрённых решений… Да, Ниган? И что же ты хочешь предложить?       Я видел, как мальчишка бросил в мою сторону вопросительный взгляд, в котором читалось отвращение, но ревность Карла Граймса сейчас была меньшей из моих проблем.       — Правда или действие.       — Что, прости?       — Знаешь, чем хороши пленные? Они неплохо могут разбавить досуг! Особенно, когда ни им, ни тебе нечего терять: умрут они в любом случае. И, поверь мне, прежде чем выпотрошить их кишки, всегда неплохо бы для начала выпотрошить их душу. Иначе… оглянуться не успеешь, как убийства станут просто скукой смертной!.. Поэтому, да, правда или действие. Хорошая игра. Например, можно попросить этого молодого человека... — я кивнул в сторону Карла, надеясь уловить в его взгляде понимание моих действий, — придумать для своей… это же его сестра, да? Для своей сестры интересную смерть, а?       Джудит выглядела озадаченной, но плакать перестала. Это обнадёживало. Карл же... Ох, не нравился мне его взгляд. Парень не был хорошим актёром, поэтому обреченность, которой наполнился его единственный глаз, меня слегка обеспокоил.       — Или попросить этого мальчишку в конце отрезать от сестры кусочек за кусочком… кусочек за кусочком… кусочек за...       — А ты быстро схватываешь! — горделиво и, возможно, чересчур весело произнёс я, очень надеясь, что этим детям не придётся ничего делать для этих кожаных ублюдков; что и Карлу, и Джудит хватит ума выбирать первые три разрешённых раза правду; а спешащие с подмогой Кэрол и Дэрил сделают всё как нужно, а главное — во время.       Игра началась, и мне оставалось лишь верить, что в тот момент, когда я оторву этой лысой суке голову… что когда всё закончится, те, кто дорог мне больше жизни, поймут, что я просто играл свою роль. Роль того, кем действительно когда-то был.       Но, как я уже сказал: игра началась!

3

      Первой была Джудит. И я был рад, что выбранная ею «правда» закончилась лишь расспросами Альфы об общине, о людях, ресурсах, пусть Альфе и пришлось держать нож у горла Карла, как она сказала «для лучшей достоверности». Тем не менее, этот вопрос не был из разряда "потрошителя душ", но под конец глаза этой девочки всё же наполнились слезами.       В свои восемь лет она прекрасно знала, что выдавать подобные сведения таким вот монстрам смертельно для жизни; для жизней тех, кто был сейчас дома.       И я в тот момент много бы отдал, только бы поймать её взгляд и дать понять: всё будет хорошо, ни одно из этих чудовищ не сможет воспользоваться услышанным. Но Джудит смотрела перед собой, в землю. Она не хотела (и наверняка злилась на себя теперь за это), чтобы враг видел её слёзы…       От этого понимания совершенно некстати я осознал, насколько сильно Джудит и Карл похожи; совершенно некстати я буквально услышал внутри себя пение Карла, его всхлипы; увидел его, такую же как у Джудит сейчас, злость на себя за то, что предстал перед врагом слабым ничтожным ребёнком, который ничего не решает.       Наступила тишина, и в глазах Альфы я видел интерес, видел безумие, видел рождение мыслей, которые определённо могли мне не понравиться, и которые могли поставить под угрозу весь мой план.       Всего-то нужно было подождать меньше получаса, мои внутренние часы и интуиция твердили мне, что всё закончится хорошо, если именно это время пройдёт гладко.       Но, как я и предполагал, Альфа сумела дать мне повод для беспокойства:       — Знаешь, как насчёт того, чтобы мои люди… мои дорогие собратья придумывали «действие»? Уверена, у них есть много занимательных идей для этой игры!..       О, да, я мог представить, что именно представляют из себя фантазии этих опустившихся до первобытных дикарей уродов.       Синяки от побоев до сих пор не полностью сошли с моего тела после того, как мне пытались объяснить одно из важных правил: женщины здесь исключительно для сношения, и я не смею защищать их от «самцов». Как и сама Альфа никогда не защищала от этих паскуд свою родную дочь.       — И так… Хотела бы я спросить «правда или ложь», малыш, но мне больше интересно другое…       Ниган, помнишь, ты говорил, что провёл много времени в плену у этих людей? И твоя камера находилась прямиком под домом того, кто управляет местом, которое я хочу разрушить? Того, чьи дети сегодня так любезно согласились погостить у нас…       — Было дело… — я не понимал, к чему она клонит, и злился на себя за то, что слишком сильно стремился втереться ей в доверие, что, по видимому, сболтнул лишнего.       — Да… Ты много рассказал нам о том, что представляют из себя эти люди, о том, как тебя взяли в плен и посадили в подвал… Но я никак не могу вспомнить твой рассказ о том, за что ты туда попал?       — Ах вот ты о чём! Ну, спешу тебя обрадовать: я и не говорил о своих былых заслугах, но, что самое главное, готов прямо сейчас в подробностях всё рассказать!..       — Жаль только, ты не участвуешь в нашей игре, Ниган, иначе, стой ты передо мною так же на коленях… Да, я бы непременно тебя выслушала, поэтому хорошо, что у нас есть тот, кто, возможно, сможет это рассказать…       — Вот только я выбираю действие.       На секунду мне показалось, что я ослышался, не мог не сделать этого, потому что пацан был не настолько глуп: он должен был понимать, чем чреват этот выбор, особенно после предложения Альфы отдать выбор действия своей собравшейся вокруг нас свите.       Которая, к слову, тут же "ожила" на глазах, а в их взглядах, несомненно, отражались самые отвратительные мысли, которые только могли посетить их, едва слова мальчишки сорвались с губ.       И если сперва (после мыслей о собственной глухоте) я было решил, что у него есть какой-то глупый план, то, как только я улучил момент и посмотрел на него внимательнее, то понял: ему просто плевать на последствия своего выбора — такая была на его лице обречённость, вытекающая из какого-то совершенно ненужного, неуместного сейчас героизма.       Лишь потом я понял: ему действительно было проще угодить в руки людей Альфы, чем воскресить в памяти то, о чём он рассказал в ту ночь без утайки, ведь каждое слово вранья могло причинить вред его сестре.

4

      Пять лет назад       — Вы пожалеете, что перешли мне дорогу!.. О, да, вы очень пожалеете… Ведь сейчас я до смерти изобью одного из вас. Нужно только выбрать… Люсиль голодна…       Чёрт, да я будто в ресторане! И все ждут, когда же я сделаю заказ! Чёрт… Никак не могу решить, хоть не начинай игру в считалочку, чтоб её! А, знаете, мне в голову пришла одна мысль… Точно! А почему бы всем нам не поиграть!       Уже через несколько минут Карл вместе с остальными так же стоял на коленях на земле, но расположение каждого из них теперь напоминало более плотный круг, в центре которого по прежнему был человек, назвавший себя Ниганом. Только теперь в его руке была пустая бутылка.       Свою же биту, которую он почему-то называл не иначе как Люсиль, он передал «на хранение» человеку, отобравшему у них всё оружие. Кажется, его звали Саймон.       Карл знал, что они в большой беде, но у него только и получалось, что концентрироваться на всяких бесполезных, не относящихся к побегу вещах: своими действиями Ниган не просто пугал — он вгонял каждым из них в ступор. Казалось, простого убийства ему действительно не достаточно, в его глазах Карл видел такой яростный азарт... какого не встречал, казалось, ни у одного мерзавца на своём пути.       — Мы все, наверняка, играли в бутылочку, да? Отлично, значит, правила вам известны, я их лишь слегка изменю, а то, сами знаете, если быстро кончить — вряд ли успеешь получить удовольствие!       Присев на корточки и улыбаясь собственной шутке, человек со странным и явно выдуманным именем, Ниган (!), положил бутылку на землю. Её горлышко сейчас указывало на Мэгги. А Карл судорожно по лицам друзей или отца пытался понять суть этой «игры», потому что он никак не принадлежал к тем «всем», кто играл в неё.       — Ужасно выглядишь, крошка! — воскликнул Ниган, заставив Карла содрогнуться всем телом так сильно, словно той дрожи, которая и так сковывала всё его существо, было недостаточно, — А ведь знаете, я же могу проявить милосердие, не заставлять никого нервничать лишний раз и прекратить твои мучения, а? Что думаешь?       Карл видел, как от этих слов, Гленн дёрнулся в бессмысленной попытке то ли добраться до Нигана, то ли встать между ней и Ниганом, чтобы защитить Мэгги хотя бы ценою своей жизни. И в этот момент Карлу отчего-то пришло понимание этих нехитрых правил игры.       Пусть он и смутно представлял, что бывало раньше с теми, на кого указывала бутылочка, но в данных условиях ответ был одним: этот человек наверняка, умрёт.       — Ладно-ладно! Я всё понимаю, эмоциональный момент! Ладно, как хотите, я не настаиваю, я же не какой-нибудь монстр! К тому же, чтоб вы знали, я не люблю убивать женщин, я, чёрт возьми, люблю женщин! И поэтому! Если бутылочка любезно укажет на одну из них, то мы продолжим игру, никаких убийств женщин, нет сэр!       Карл мимолётно посмотрел на Розиту, содрогающуюся Мэгги, Сашу, на Мишон и ощутил, как на душе стало легче, пусть и всего на несколько секунд, пусть он и чувствовал неприятную благодарность к человеку в кожанной куртке, пусть и вместе с этим облегчением пришёл страх при отвратительной мысли, что число жертв для биты по имени Люсиль теперь стало гораздо меньше. И среди них может оказаться отец.       Едва только допустив эту мысль, Карл ощутил наконец то, чему противился с самого момента, как Спасители их окружили, отобрали оружие и поставили на колени: надежды нет, никто не придёт на помощь, кого-то из них — людей, которые были Карлу самой настоящей семьёй — сегодня, и вот уже скоро, не окажется в живых; кого-то из тех, кого он любит, прямо сейчас жестоко убьют прямо на его глазах.       ...А кого именно будет решать какая-то дурацкая пустая бутылка, уже начавшая вращение и будто бы в растянувшемся моменте замедляющая ход…       — Ух ты! — воскликнул Ниган, но Карл даже не вздрогнул на этот раз: он как завороженный смотрел на горлышко бутылки, которое сейчас указывало прямиком на него…

5

      — Ух ты! А ночка всё интереснее и интереснее! Всё непредсказуемее и непредсказуемее! Парень… Как тебя зовут?       — Не подходи к нему!..       — Постой-ка, это же твой сын, да? Определённо, он — твой сын! Вау…       — Слышишь меня, не трог…       — Довольно! Саймон, уйми его. Своими воплями он мешает мне думать. А подумать тут есть над чем. О, да, определённо, это отличная пища для размышлений.       Ведь, знаете, что?..       Убери ка волосы с лица, пацан… Да… Вот так… Знаешь, а мне нравится твой взгляд. Такой взгляд! Ты явно стоишь того, чтобы я постарался убить тебя с одного удара! Лишь одним ударом этой крошки, моей дорогой Люсиль. Да… Так бы я и сделал.       Но, знаете, на то я и ведущий в этой игре, чтобы иметь возможность менять правила… Хотя все знают, как важны правила, да? А почему они так важны?       — Правила сохраняют нам жизнь! — раздался хор голосов со всех сторон, будто по какой-то негласной команде.       — Именно! Но знаете, что ещё может быть важным? Эксперименты. Поэтому… В этой игре ты, пацан, сойдёшь за девчонку. Вольно!       Ниган видел, как его восклицание заставило сейчас каждого из людей, стоявших вокруг него на коленях содрогнуться; видел, как через секунду после этого — на их лицах в той или иной мере проступило облегчение от понимания, что сейчас им не придётся лицезреть жестокое убийство мальчишки; Ниган щедро дал им пережить это временное чувство хлипкой надежды, веры в лучшее и радости, отголоски которой Ниган легко смог выхватить во взгляде отца патлатого, одноглазого мальчишки.       И только после этого, не давая этим людишкам успеть прийти в себя и понять, что, как бы им не хотелось сейчас верить в лучшее, — он, Ниган, вовсе не добродетель, он не один из тех тюфяков, которые встречались на их пути, из-за чего все они поверили в свою неуязвимость.       Он Ниган — человек слова. И если он сказал этому Рику, что все они сегодня пожалеют, значит так тому и быть. И в первую очередь пожалеет именно он, лидер этих самопровозглашенных борцов за свободу.       — Дуайти, малыш: уведи пацана в фургон…       — Что?! Ты же сказал…       — Всё верно: никаких убийств женщин! Я ведь люблю женщин! Так я сказал! И вот поэтому те дамочки, которым выпадет джек-пот, отправятся со мной в Святилище. Зачем же мне ещё сохранять им жизни, скажите на милость? Но… Раз мы немного изменили правила, раз решили поэкспериментировать… О, да, это будет интересно. Дуайти — топ-топ!       Три года назад       — Пацан, подожди… Хей, Карл! Стой, не уходи!       — Чего тебе ещё? Если отец узнает, что я спускаюсь в подвал и сижу тут с тобой…       — Я просто… Чёрт… Есть одна вещь, которая вот уже несколько лет не даёт мне покоя, и я…       — Неужели всего одна?       Ниган видел ухмылку на мальчишеском лице, но прекрасно знал, что Карл уже прекрасно понял, что именно не даёт Нигану покоя. То, о чём они оба хотели бы навсегда забыть, вычеркнуть это из памяти, из жизни, из их и так довольно хрупкого общения, которое было само по себе чудом после всего случившегося.       — Мне нужно знать… Карл, ты сможешь когда-нибудь меня простить? Сможешь простить меня за то, что я тебе сделал? Не сейчас, но когд…       — Нет. Нет, я не смогу. Ни сегодня, ни завтра, ни когда-то в будущем. Спокойной ночи, Ниган.       В тот поздний вечер Карл Граймс поднялся наверх, забрав с собой не только свет, исходящий от свечи, но и, казалось, последнюю надежду Нигана на искупление, в котором он так нуждался; и всю жизненную необходимость которого смог осознать лишь получив отрицательный ответ на свой вопрос; лишь, когда слёзы, которых Ниган не замечал, разделили его лицо на три неровные части.

6

      — Продолжай… — произнесла Альфа, когда Карл замолчал от тяжести воспоминаний той ночи, — Я хочу знать, что за человека я приобрела в союзники… Что за монстр пополнил наши ряды, — Альфа говорила это так, что не оставалось сомнений: "монстр" из её уст — это самая настоящая похвала.       — Ох, да ничего особенного я не сделал, просто разбил битой головы его друзьям, а он потом страдал, пока…       — Нет-нет-нет. Помолчи, Ниган. Не заставляй меня просить кого-то… — Альфа оглядела свою проклятую “стаю гиен”. Хотя ей это было и не нужно: каждый из них готов был совершить для неё что угодно, — ...из моих людей сделать так, чтобы ты больше не прерывал нашу игру.       Я нехотя кивнул, выдав этот кивок за некий поклон, которые Альфа так любила: в ином случае я бы легко продолжил и дальше накалять ситуацию, в том случае, если бы дело касалось лишь одного меня. Но сейчас моя неосмотрительность могла стоить безопасности Джудит и Карла.       И бросив взгляд на последнего я вдруг понял, что мой комментарий как-то все же повлиял на него.       — Всё так и было… Ниган убил моих друзей, которые были мне как семья, и я не мог отойти от этой потери, находясь у него в плену среди других людей… Ну, которые были вынуждены на него работать… — мой комментарий повлиял на Карла отрезвляюще, повлиял таким образом, что я без труда понял: он больше не желает рассказывать продолжение — рассказывать правду о том, что же случилось и какой я монстр.       Самый настоящий, я вам скажу.       Альфа снова подняла руку, призывая к молчанию, и зацокала языком, давая понять, что не верит словам Карла, которые действительно не были правдой — её полной версией; ведь Гленна и Абрахама я действительно жестоко убил. Вот только не уверен, что мальчишка так уж сильно по ним скорбел — пока он был у меня в Святилище, я дал ему повод для скорби гораздо более весомый…       — Что было после того, как Ниган забрал тебя себе? Он пытал тебя? Что он с тобой делал?       Пять лет назад       Карл перевернулся на другой бок, покрепче прижав к себе одеяло, под которым он был совершенно обнажённым. Карл лежал, чувствуя, как внутри него за право главенствовать борются сразу несколько чувств. Карл облизнул солёные губы, совершенно точно зная, что одно из них — унижение, стыд, жалость к себе или желание умереть.       — Ты в порядке? — раздался голос девушки, имя которой Карл помнил плохо, как и надеялся позднее так же плохо помнить события этой ночи (а лучше не помнить вообще ничего), — Прости, что расстроила тебя, просто думала, ты знаешь…       Как только Ниган ушёл: в душ, а может к другим жёнам — Карл не уловил ни слова, которые этот человек сказал напоследок, хлопнув дверью, оставив его в этой огромной постели с одной из жён… Так вот, стоило Нигану уйти, девушка сказала, что ей жаль.       Сперва Карл подумал, что ей жаль его. Из-за того, что сделал Ниган. Но оказалось, она сожалела по другому поводу. Оказалось, те крики и рыдания, что слышал Карл, будучи запертым в фургоне без окон… Крики, значение которых Карлу хотелось знать так сильно, что он даже не заметил, как и сам присоединился к ним: он кричал, колотил руками и ногами о стены фургона, плакал… Ведь “бутылочка” наверняка кого-то выбрала. И этим кем-то мог оказаться любой из их группы. Им мог оказаться его отец.       “Они были твоими друзьями? Этот Абрахам и Гленн? Так их звали? Дэрил не знал, как сообщить тебе… Да, он тоже здесь. Ниган хочет сломать и его. Карл? Если тебя это утешит: люди ко всему привыкают. Привыкнешь и ты. Тогда станет полегче”.       Карл не стал спрашивать у Шерри (а именно так звали эту девушку, как он узнал поздее), что она имела в виду: привыкнет ли он к тому, что Ниган делает с ними… с ним? Или же к тому, что его друзья, его семья… Что дорогие ему люди продолжат погибать от его руки?       Следующие дни прошли словно в тумане. Вот только причиной этому была далеко не скорбь по погибшим друзьям. Это было неподъёмное чувство вины, которое, казалось, парализовало способность Карла что-либо ощущать, тем самым заставив в какой-то момент забеспокоиться даже самого Нигана о том, не перегнул ли он палку своими действиями. Хотя тогда Карл всего этого почти не замечал.       Ведь он винил себя за то, что смерти его друзей оказались его спасением от последствий того, что сделал с ним Ниган: по сравнению с потерей Абрахама и Гленна… С тех пор Ниган больше не имел над ним власти.       Воспоминания, что вырвались из самых потаённых уголков сознания, прервал голос Альфы, в котором слышалось раздражения: такие игры явно не были её любимым занятием, она предпочитала старые добрые пытки и убийства.       — Ну же, мальчишка! Что он сделал? Моё терпение не безграничное…       “Как время и твоего правления и жизни, долбанная ты сука”, — я мысленно приказал себе заткнуться, боясь, что кто-нибудь заметит уже моё собственное нетерпение (где же, чёрт бы их побрал, Кэрол и Дэрил?).       Я жалел, что Альфа сегодня не настояла, чтобы все на её маскараде были “костюмах” мертвецов: моя маска явно трещала по швам при одной мысли, что что-то может пойти не так, и эти дети пострадают. Что Карл может пострадать из-за своей неспособности держать чувства внутри.       При этой мысли мне захотелось себе врезать: парень не виноват, что не может забыть. Мне лишь оставалось надеяться, что он хотя бы когда-нибудь сумеет простить. Хотя для этой роскоши надо было как минимум сегодня не умереть.       — Ниган… Он…       Я видел, как Карл бросил на меня короткий взгляд. Но мне хватило и этой секунды, чтобы понять, в каком состоянии он находится; что поддержка и спасение нужны ему не только от сложившейся паршивой ситуацией, куда он попал вместе с Джудит — внутри у него многое определённо рушилось, трещало по швам. И я никак не мог защитить его сейчас от этого, как делал прежде. Я просто мог лишь мысленно просить чёрт знает кого об одном:       “Карл должен мне доверять. Карл должен верить в мою преданность, иначе всё полетит к чертям. Мои… наши с ним отношения, выстроенные с таким трудом, полетят ко всем чертям”.       — Он его изнасиловал, — тишину, прерываемую попытками Карла рассказать, что я с ним сделал, внезапно нарушил голос дочери Альфы, голос Лидии.       В котором было столько понимания и боли, что меня бы непременно начало тошнить от осознания, что Альфа, словно бездушную куклу, бросает свою дочь на растерзание этим животным. Но я не мог сейчас думать об ужасной судьбе этой девчонки — единственный, кто имел значение, был Карл и его реакция на сказанные Лидией слова.       Хотя, как оказалось, больше всего в тот момент мне нужно было беспокоиться о реакции Альфы и о её последствиях.       — Во-о-от значит как? Ты и сам был не лучше моих людей, которым испортил недавно всё веселье! А это интересно. Знаешь, что я подумала, Ниган?       У тебя сейчас есть отличный шанс доказать на деле, кто ты такой; доказать, что ты один из нас, что мы можем всецело доверять тебе, потому что ты уважаешь наши ценности… Так как мальчишка не удовлетворил мою жажду правды, пусть будут удовлетворены мои люди. Ведь он сам выбрал действие, не так ли?       — Но…       — И, заметь, я не прошу тебя продемонстрировать сейчас, что ты один из нас, Ниган (если ты, конечно, сам не хочешь), я предлагаю просто не портить моим людям веселье от игры, которую, к слову, ты сам и предложил.       Знаете… Когда случается какая-то ужасная хрень, всё будто замедляется, а ты сам словно начинаешь пребывать в тумане, в какой-то прострации вне времени, в то время, как твой мозг отчаянно ищет самый идеальный вариант, самое верное решение в сложившейся ситуации, напоминающей дерьмовую агонию.       Я много чего совершил, я много в каких передрягах побывал, но редко не соображал, что делаю. О, да, ребятки, я всегда точно знал, что делал.       Наверное, именно поэтому я никогда не позволял себе оправдываться перед мальчишкой чем-то, вроде “не знаю, что на меня нашло, я не ведал, что творил”. Нет. Все мои действия так или иначе обдуманы, пусть потом ко мне и приходит уничтожающее сожаление и раскаяние. Но теперь…       Это состояние напомнило мне ту самую ночь, когда после смерти Люсиль я уничтожил каждого из ублюдков, из-за которых я не смог вовремя привезти ей лекарства… Ночь, когда мой разум был где-то очень далеко, и я будто наблюдал за своими действиями со стороны — именно так жажда мести подействовала на меня. С тех пор больше мне мстить было не за кого.       — Я сам..       Пусть до меня и не сразу дошёл смысл собственных слов, и я всё ещё понятия не имел, что мне делать, какая то часть меня больше не нуждалась в инструкциях, планах или времени, которое требовалось, чтобы подоспела помощь.       — Я сам хочу это сделать. Чтобы ты раз и навсегда убедилась в моей верности.       Я видел, как в глазах Альфы загорелось удивление и огонь, вызванный искаженным представлением реальности, безумной, животной системы ценностей или полного их отсутствия. Если бы она только знала меня прежнего… Она бы знала и то, что означает сталь в моём голосе; как и мои бывшие “подчиненные”, знала бы, что всё, что последует после этих интонаций, грозит чем-то страшным, жестоким, означающим негласно для всех две вещи: пытки или смерть.       — Только хочу сперва сделать одну вещь…       Альфа не оттолкнула меня, когда, наклонившись, я прикоснулся к её губам, видимо воспринимая этот жест на глазах у всех, как некое подобострастие к её особе. Если бы я мог, то непременно порадовался бы тому, какое впечатление всегда оказывал на любых, даже таких ненормальных женщин, как Альфа. Но в ту бесконечную секунду я мог думать лишь о том, что ждать больше нет смысла, поэтому мой поцелуй должен стать поцелуем смерти, раз и навсегда лишив её прихвостней “головы”.       Я помнил, что бета на достаточной дистанции от меня; я чувствовал, горячий металл спрятанного в высоком сапоге револьвера и рукоятку ножа в рукаве, который, будто только этого и ждал, плавно опустился в мою ладонь. И взмахнув им, я мог только молиться, что разыграю отпущенные мне секунды правильно.       И слова молитвы действительно мелькнули у меня в сознании, когда в небе наконец сверкнул оговорённый сигнал: помощь была на месте.

* * *

      — Ты мог погибнуть! О чём ты только думал, Ниган! Эта сук… Альфа могла убить тебя! Или её люди! Они бы совершенно точно тебя убили, а я… — Карл приказал себе заткнуться, пока е сказал слишком много лишнего.       — А ты — что?       — Я бы так и не сказал тебе... — и снова голос рассудка твердил молчать, не поддаваться облегчению от того, что в этой битве никто из дорогих ему людей не пострадал. В том числе и Ниган.       — Не сказал — что?       — Что я прощаю тебя, чёрт бы тебя побрал, Ниган! Прощаю! Давно простил! А ты!.. — но эмоции от образов, где Нигану с трудом удаётся увернуться от смертельных ударов, захлестывают Карла целиком, — А ты говоришь мне о безопасности, а сам лезешь на рожон, ты просто!.. Вот, знаешь, этой выходки я точно никогда тебе не прощ…       Ниган приложил палец к губам Карла, и казалось, в эту секунду можно было услышать грохот сердца. Сердец.       — Тогда добавь в свой список тогда ещё и это.       Ниган знал, что переходит рамки дозволенного: обнять и крепко прижать мальчишку к себе на глазах у всех... Им обоим будет за что оправдываться. Но, так как терять было уже нечего, Ниган поцеловал Карла сперва в лохматую макушку, по-прежнему не отпуская от себя, а затем — в уголок влажных глаз.       — Я знал, что делаю.       — Не похоже, — прошептал Карл, не делая попыток вырваться.       — Думаешь, я согласился бы умереть прежде, чем услышал бы это от тебя. Нет, сэр!       — Услышал что? — Карл поднял глаза, игнорируя взгляды, игнорируя всё, что не принадлежало сейчас этому чувству безопасности и чему-то ещё, заставляющему сердце так сильно биться в груди.       — Твоё прощение, Карл. В этом гнилом мире это единственное, что мне действительно было нужно...