Не нравлюсь?

      Ком стоял в горле, было трудно дышать, а в уголках глаз, кажется, скопились маленькие капли соленых слез, которые так и хотели побыстрее съехать по горячим щекам их хозяина. Я сидел в своей комнате на полу, оперевшись лишь о черствую, холодную стену, совсем обессиленный и кажется на грани истерики. Это не тот парень, которого все видели в столовой Академии Пика Надежды каждое утро и день. Это не тот парень, который всем твердил про надежду, всех успокаивал, и утверждал, что все они обязательно выберутся. Это был парень, который на стадии погружения в отчаяние. Только в своей комнате он мог дать себе слабину. Только у себя, в своем небольшом пространстве, он мог дать волю своим чувствам, своим настоящим, неподдельным чувствам.       Прошел только второй классный суд. Дело Чихиро Фуджисаки. Мондо, абсолютного байкера казнили. Под страхом того, что если не произойдет убийства в течении двадцати четырех часов и все узнают его секрет, Овада убил парня, который просто хотел попросить у последнего помощи в тренировках. Не смог. Он не смог попросить его помощи. Его просто уничтожили. Его и его мечты. — Ну почему, почему все так? Почему мы должны убивать друг друга в этой чертовой игре что бы выжить?! — я был агрессивен и разговаривал сам с собой. Ходя по комнате, я разбрасывал все, что мне только попадалось под руку, бил стены и двери, будто пытаясь выбраться из этого кошмара, бил изголовье кровати, достал все, что у меня лежало в тумбочке, и разбросал, но легче не становилось, наоборот, в груди щемит все больше, а из моих глаз все большим ручьем лились обжигающие слезы, которые я уже перестал вытирать. Я был зол, и даже не знал на кого больше. На себя, за то, что не предотвратил, все смерти своих друзей, на Мондо, который поддался панике и безжалостно убил своего одноклассника, или на кукловода,который, собственно, и затеял всю эту убийственную игру. И был расстроен. Расстроен от того, что уже во второй раз погибли два моих одноклассника. Двадруга.       Динь. Дон.       Динь. Дон.       Услышав характерный звонок, я посмотрел на монитор, где в своем кресле сидит Монокума, и скорее всего даже в эту секунду наблюдает за нами, через секунду после его показа я услышал: — Ээм, это школьное вещание. На часах — двадцать два часа и, следовательно, объявляется отбой. Двери в столовую будут закрыты, и вход туда строго запрещен. Ну все. всем сладких снов! Спокойной ночи, спите крепко…       Монитор погас, а противный голос медведя, постепенно переставал звенеть у меня в ушах.       Все лицо было мокрое и опухшее от слез. В комнате был полный беспорядок, а перед глазами мелькают картинки убийства моих одноклассников. Вот Саяка смеется со мной и весело проводит время, а вот она уже лежит мертвая в ванне, ее кровь находиться по всему периметру небольшого пространства, а я от шока падаю на кафельный пол, измазываюсь в крови, и не веря беру ее холодную руку в свои дрожащие, и действительно понимаю. Майзоно мертва. Первое убийство. Казнь Леона из-за которого погибла поп певица, а затем и недавние две смерти.       Все это плохо укладывалось у меня в голове, как за такой короткий промежуток времени могло произойти столько убийств. Почему это происходит с нами. Почему в конце концов это происходит со мной?! Я не особенный, попав в эту академию случайно, по воле случая и лотереи, я ну никак не планировал тут играть в убийственную игру и бороться за свою жизнь. Я просто хотел здесь учиться, я просто хотел счастливой жизни.       Я снова без сил плюхнулся на пол. Сидя на коленях и подставив руки подле головы я бы сказал, что у меня начинается вторая истерика, но. Слезы иссякли, высохли. И больше не катятся у меня по щекам, оставляя мокрые, горячие дорожки. Голова уже начинает болеть от стресса, а я так и сижу на полу, в немом крике и не шевелясь. Я не знаю, что мне делать, я впервые не знаю, что мне делать.       Когда мои эмоции немного утихли, первая вещь которая пришла мне после этого в голову это, придти к кому-нибудь и переночевать сегодня у него. Не хотелось быть одному в такой момент. Не хотелось еще одного такого эмоционального всплеска. К моему удивлению, в первую очередь я подумал о Бьякуе, придти в комнату к этому непоколебимому человеку, с просьбой остаться, а он просто без слов меня выпроводит и в добавок больше никогда со мной не заговорит. Возможно, я сейчас покажусь мазохистом, но мне нравится Тогами. Этот весь его до ниточки идеальный образ, низкий, приказной голос, который так и хочется слушать часами, и даже неважно, что в тот момент будет говорить Бьякуя, он просто прекрасен. Его блондинистые волосы, которые я очень хочу попробовать подержать в руках, поперебирать ими. Почувствовать их. Голубые глаза, в которых хочется потонуть и не выплывать из них никогда. И в заключении его очки, которые конечно закрывают его прекрасную радужку, но все же это его ничуть не портит, а наоборот. Оправа только отлично завершает весь его утонченный вид.       Наследник очень холодный и безэмоциональный человек, который не терпит общения с «простолюдинами», и если с ним долго разговаривать о ерунде, которая не будет интересовать Тогами, то он просто проговорит свое коронное: «Тч», — и мгновенно удалится, ни на секунду, не подумав о чувствах собеседника. И черт возьми, мне все это нравится в Бьякуе. Все его недостатки, если они у него вообще были, мне они нравились. Мне нравится его характер. Мне нравится его внешность. Я все это любил. Я любил Бьякую Тогами.       Подумав о голубоглазом, негативные эмоции начинают постепенно стихать, а мысли о наследнике все чаще и чаще проскальзывают у меня в голове. Немного подумав и собравшись с мыслями, я тихонько, словно мышка выскальзываю из комнаты и босыми ногами иду по коридору, прямиком к комнате Бьякуи. Пока я шел, ладошки начали потеть, а в мозгу проносится кучу сценариев, где Бьякуя меня либо принимает к себе, либо он меня выгоняет с фразой: «Макото, ты идиот, не смей больше ко мне приближаться», а потом он захлопывает дверь. На удивление, меня не пугает и не отталкивает последний вариант. Возможно, я просто больше хотел проводить время с Тогами? Возможно, я хотел понять его и его характер? Неизвестно. Неизвестно и неясно почему меня к нему так тянуло, и как я умудрился влюбиться в такого недосягаемого человека как Бьякуя Тогами. Высокомерного, идеального, и все же дьявольски прекрасного Бьякую Тогами.       Пока я размышлял, комната с табличкой блондина уже показалась передо мной. Я все-таки начал больше беспокоиться. — Недавно было объявление об отбое, вдруг он уже спит? Вдруг я просто приду и нарушу его сон? — я не имею на это право, да и просто не горю желанием будить Бьякую, но и, по-видимому, отступать уже было поздно. Наверное, именно по этой причине, моя рука, словно ей управляли, костяшками пальцев постучала по деревянной поверхности.       Немного подождав, я уже начал думать, что все это было плохой идеей, что мне никто не откроет, и пора уходить, пока никто меня не увидел и просто забыть об этом, и вообще время одиннадцать часов Макото, ты на полном серьезе думаешь, что у абсолютного наследника нет дел или хотя бы стандартного режима? Ты думаешь он просто возьмет и откроет тебе эту чертову дверь? Я уже начал разворачиваться на 180 градусов, прямиком к своей комнате, чтобы покинуть этот несчастный коридор, но. Посмотрев немного вбок, я заметил, что дверь с тихим скрипом начинает открываться, а оттуда выглядывает заспанный, немного потрепанный, но все такой же потрясающий Бьякуя. Он был одет в свободную, но идеально выглаженную белую футболку, а также в серые спальные штаны. На ногах были белые пушистые тапочки, которые казались такими мягкие и уютные. Волосы лежат в хаотичном порядке, и даже его черные очки, сидят на нем неровно. Его образ сейчас, ни за что не вяжется, с тем образом, который я вижу каждый день в Академии. Сейчас он был расслабленный, обычный человек. Который спал или же только готовиться ко сну. — Макото? Что у тебя такого срочного случилось, что ты пришел ко мне и нарушил мой драгоценный сон? — его слова вывели меня из транса и раздумий. По всей видимости он пытался сделать свой обычный голос, стальной и холодный. Но похоже Бьякуя все же успел заснуть, и видно, что он выдавливает из себя такой голос, кажется, что он хочет говорить обычным тоном. Без высокомерия, без безэмоциональности. Он всегда так делает, или мне просто все это кажется? — Мне еще долго ждать ответа, или я могу продолжить свой сон? — видно, что он раздражен. Сложив руки на груди, Тогами смотрит на меня испепеляющим взглядом, будто пытаясь вынудить причину моего прихода сюда. Я тащусь от такого и быстро отвечаю: — Ах да, извини, Бьякуя, за то, что пришел в такое время. Просто. понимаешь. — я начал быстро и уверенно, но все же к концу предложения я начал очень тихо говорить и мямлить, моих слов не разобрать, а это кажется еще больше стало раздражать наследника. — Я могу к тебе войти? — я сказал эту фразу, а он в который раз взглянул на меня своим ледяным взглядом, полной пустоты. Почти незаметно кивнув, он сдвинулся немного в сторону для того, чтобы я мог пройти к нему в комнату. — У тебя минута для того, чтобы рассказать, что тебе от меня надо и почему ты, простолюдин, отнимаешь мое время, — слово «простолюдин», Бьякуя очень ярко и четко выделил. Даже в этот момент он показывал, что превосходит меня. Что он выше по статусу. Что он лучше меня во всем, в любое время. — Извини, Бьякуя, это покажется тебе странным, но разреши мне сегодня переночевать у тебя, — я быстро немного склонил голову к полу как будто чем-то провинился перед ним. Я видел свои и его ноги. Мои некрасивые босые ноги. И его идеальные белые тапочки. — Занятно. Почему же ты пришел именно ко мне, и почему ты так надеешься, что я тебя просто пущу к себе? — я не знал, что на это ответить. Я не мог сказать, что впадаю в отчаяние, а Бьякуя единственная моя надежда. Единственный кому и в кого я верил и буду верить до конца жизни. Я не мог. — Тц, хрен с тобой ложись на полу, а утром сразу топай к себе. Еще проблем мне от тебя не хватало, — сказал это и пошел к себе к кровати, а я последовал за ним. Он включил настольную лампу, которая стала излучать немного света. И все же мне было неловко. Все-таки. Зачем я пришел? Я вроде бы успокоился, может просто пойти к себе? Нет, я уже тут, и я не буду отступать. Думал я, пока мои ладошки предательски продолжали потеть.       Перед выходом из своей комнаты я надел свою зеленую кофту, поэтому сейчас я ее просто снял, сложил в небольшой комочек, сделав себе таким образом импровизированную подушку, и положил под голову. Пол был твердый и холодный. Пока Бьякуя сидел на кровати и готовился ко сну, я наблюдал за ним. Он немного взбивает свою подушку, снимает свои очки, и выключает единственный источник света. После этого появились небольшие минусы и плюсы. Плюсы: я мог наблюдать за Тогами, и он не заметит этого, за что мне не влетит. Минусы: я не вижу его в темноте. А блондин будто бы почувствовав мой взгляд сказал: — Макото, если ты пришел наблюдать за мной всю ночь, по причине, что я тебе нравлюсь, мог и отмазку себе какую-нибудь придумать, чтобы не выглядеть глупо, — я услышал, как он хмыкнул, и я хоть и не вижу в темноте, но готов поклясться, что он ухмыляется. Я немного покраснел от такой фразы, но благо этого не видно, не зная, что на это ответить, я просто пробубнил: — Э-это не так! Ты мне не нравишься Бьякуя, и ни за что бы не понравился! — Как неправдоподобно. Именно по той причине, что я тебе не нравлюсь, ты сейчас лежишь на полу у меня в комнате, и отнекиваешься при этом заикаясь, так? — он опять хмыкнул, я краснел все больше от таких диалогов, а его кажется это забавляло. Я услышал скрип кровати, и увидел небольшое шевеление. Бьякуя не встаёт. — Тогда, если я тебе не нравлюсь, то ты сейчас должен будешь сопротивляться, — он присел ко мне на пол и, кажется, наклонился надо мной. Слишком близко. Слишком. Он навис надо мной, а я на своем лице чувствую его дыхание. Горячее и обжигает. Сердце бешено бьется и кажется, танцует чечетку, мое лицо, наверное, сейчас красное как помидор, и я все еще благодарен за то, что мы в темноте. Мгновение, и я чувствую, как чужие губы касаются моих, в голове фейерверки и непонимание. А что делать? Оттолкнуть? Отвечать? Ничего не делать? Его губы начинают сминать мои и я выбираю второй вариант. Отвечать. Я не умел целоваться, ведь как такого опыта у меня нет, но я стараюсь отвечать, так как могу. Со всеми своими чувствами и эмоциями.       На удивление Бьякуя очень нежен. Его руки легли мне на щеки, как бы не давая мне отвернуться, а губы как будто показывали и отдавали мне всю свою любовь и трепет ко мне. Стоп. Значит ли это, что Бьякуя испытывает ко мне романтические чувства? Или он просто развлекается? Я не знаю, что о таком думать и как разбираться с этим, но на самом деле, я не хочу о таком думать в такой момент, поэтому я просто наслаждаюсь ощущениями и утопаю в эйфории. Я немного сильнее приоткрыл рот чем до этого, а Тогами воспользовался этим и проник языком, вовлекая в еще более влажный поцелуй. Одна моя рука расположилась у него в волосах, сжимая их, я тяну его еще больше на себя чем было до этого. Кислорода начинает не хватать и поцелуй прекращается, а я возвращаюсь в наш мир с невообразимыми чувствами. Не до конца веря, и думая, что все это сон. Наследник немного отстраняется от меня, и даже в темноте я вижу, небольшую усмешку в его глазах. — По моим подсчетам, если я тебе не нравлюсь, то ты не должен был так смело отвечать на поцелуй, — Бьякуя быстро дотянулся до лампы и включил свет, что бы мы хотя бы немного увидели друг друга. Я весь был красный от смущения и возбуждения, и закрыв лицо руками я все равно чувствовал его взгляд. Но он был не таким как раньше, в нем не было злобы или раздражения. В его глазах был лишь интерес и маленькие нотки возбуждения. — Я не буду врать, что мне не понравилось, нет мне понравилось, на удивление, ты очень даже неплохо целуешься, — он замолчал, но буквально на секунду, а потом сразу же продолжил: — Скажи мне прямо, Макото, что ты ко мне чувствуешь? Я хочу это услышать, — он все еще нависал надо мной и мне было очень неловко ему отвечать. Но Бьякуя кажется и не торопил меня с ответом. Это был не приказ, как он обычно делал. Это был обычный вопрос. Я молчал, всё также закрывая руками лицо, сгорая от стыда, но тут происходит то, чего я не ожидал. Тогами, властный, жестокий Тогами, который насмехается над всеми простолюдинами и как будто против каких либо чувств, которые испытывают обычные люди, нежно берет мои немного мокрые от пота ладошки, и убирает их от моего лица, он прикоснулся губами к одной из них, оставив мягкий поцелуй на тыльной стороне моей руки. Смотря ему прямо в глаза, мое желание отвернуться, встать, убежать и все в этом роде только возрастает, но он как будто гипнотизирует меня взглядом и не дает мне этого сделать. Но и одновременно этим же взглядом говорит: «Скажи то, о чем ты думаешь. Я тебя не осужу». — Я… ну… ты мне нравишься, Бьякуя, наверное… да! Да! Ты мне нравишься, Бьякуя! — и я сразу повернул голову в сторону, чтобы не сталкиваться с ним глазами. Было страшно. Что он сейчас сделает? Что предпримет? Встанет и скажет уйти? Ударит? Просто скажет забыть об этом? У меня сегодня как-то слишком много вопросов к самому себе. — Макото, посмотри на меня, — я не смотрел, я не хотел, не хотел увидеть его взгляд, который гласит: «Я в тебе разочарован». — Макото, пожалуйста, — боковым зрением я вижу, как он следит за моими движениями. Нет, нет, нет, не заставляй меня смотреть. Я не вынесу этого.       Бьякуя берет мой подбородок в свои нежные, длинные пальцы, и притягивает в поцелуй. Во второй раз. Мои глаза распахиваются от удивления, а губы не хотят слушаться. Сердце кажется сейчас выпрыгнет, а разум и мышление по ощущениям покинут меня прямо в эту секунду. Бьякуя целует меня во второй раз! Это значит, что все взаимно?! Это значит, что мы пара?! Так много вопросов и так мало ответов.       Тогами притягивает меня ближе, как будто я могу убежать или исчезнуть. Его руки бегают по всему моему телу. А мои ладони в свою очередь лежат у него на щеках. Поцелуй углубляется, наши языки пару раз сплетаются, а мои щеки горят так, что если прикоснуться к ним, то кажется, что можно обжечься. Его язык бродит у меня по верхнему нёбу, зубам, и до всего, к чему может дотянуться. Он уже исследовал весь мой рот, и немного отстранившись от меня пошел дальше поцелуя. Он маленькими, короткими поцелуями идет вниз. Подбородок, шея, ключицы. На последних двух он оставил свои красные метки, как бы обозначая, что я теперь принадлежу ему, и никому больше. Оставив очередной засос, он сразу начинает как бы зализывать ранку и покрывать теми же мелкими поцелуями. С моих губ сорвался первый то ли вздох, то ли тихий стон, услышав это Бьякуя проговорил: — Я не хочу,чтобы все это произошло на полу, — и после этой фразы, он подхватил меня на руки словно я ничего не весил, и за секунду перетащил и аккуратно положил меня на кровать. — Ты такой милый сейчас, — ну да, наверное, с растрепанными волосами и весь красный я очень милый. Не знаю, почему Бьякуя посчитал, что это так. Хотя мне приятно. И все же засмущавшись еще пуще прежнего от такой фразы, которую произнес блондин, я просто вовлек его в еще один горячий и мокрый поцелуй, который не хотелось заканчивать никогда в жизни. Я слышал тяжелые вздохи. Как свои, так и чужие. Возбуждение росло. Внизу живота все напрягалось, и кажется даже белье начинает характерно натягиваться.       Немного задрав мою футболку наверх, он начал немного гладить меня по моему телу, при этом не прекращая целовать и оставлять багровые засосы. Кажется утром я долго буду ломать голову над тем, как их спрятать, но это утром, а сейчас я просто позволяю себе утопать в моменте. Мои соски начали немного твердеть, а в следующую секунду я почувствовал на них чужие губы, а с моего рта вырвался уже более протяжный стон. В зоне паха становилось все меньше места, а температура в комнате кажется не перестает подниматься с каждой секундой.       Бьякуя немного приподнял меня, и до конца снял ненужную на тот момент футболку. Оставив поцелуи на всей верхней части тела он начал спускаться ниже. — Стой. Мне… неловко быть одному раздетым, — у меня сорвалось то, что хотело остаться у меня в уме, но похоже не получилось. Он посмотрел на меня, а затем снял верх своей одежды, и уже в который раз за вечер поцеловал. С каждым разом он был все более страстный чем предыдущий, и в него вкладывалось больше чувств чем в прошлый. В этот раз я почувствовал возбуждение Тогами в его нижней части тела. Небольшие фейерверки снова запустились в моей голове, ведь я смог завести Бьякую! Он опустился к моему лицу, а затем немного укусив мочку моего уха, проговорил: — Ты не представляешь, как я тебя сейчас хочу, — мои щеки загорелись, белье кажется сейчас порвется, а в мозгу не укладывается. Как тот Бьякуя которого он знал, смог за вечер показать все свои стороны, о которых я раньше и не догадывался. Блондин немного спустил с меня пижамные шорты и боксеры, а мое лицо, которое и не переставало быть красным, стало еще и краснее и кажется скоро сгорит! Он немного ухмыльнулся, глядя на мою реакцию, а потом начал оставлять те же поцелуи, что и на верхней части тела. Он постепенно шел вверх к моему органу, а затем так же спускался, оставляя поцелуи и мокрые засосы на внутренней части бедра. Один раз он взял мой член в рот, проведя языком, а затем отстранился и начал понемногу водить рукой по моему стволу, доставляя удовольствие. Глаза начали закатываться, а из горла начали выходить блаженные стоны. Тогами видимо понравилось то, как я отреагировал, и он вновь прижался к моим губам, при этом начиная водить немного быстрее кистью руки, доставляя мне еще большее удовольствие и снимая напряжение. Когда я начал доходить до пика своего блаженства, наследник остановился, а потом оставил мокрый, невесомый поцелуй на лбу, и коротко проговорил: — Рано еще, Макото, — он принялся тоже снимать с себя пижаму и белье, а потом по всей видимости из тумбочки достал лубрикант. Он налил немного жидкости себе на пальцы, а потом смазкой смазал мне отверстие.       Аккуратно введя в меня два пальца он дал мне немного времени привыкнуть, а затем извинился за дискомфорт. С двух пальцев я не испытывал боли, а бедный Бьякуя, похоже, себе за секунду накрутил, что я сейчас погибну от его рук. В прямом и переносном смысле. Он постепенно начинал двигать пальчиками взад и вперед, отвлекая при этом поцелуем. Но это был не страстный животный поцелуй, который был пару минут назад. Это был нежный поцелуй, с нотками извинения, как бы говоря: «Прости, за то, что тебе надо это терпеть». Темп нарастал, в мое тело ввели третий палец, и когда мое кольцо немного растянулось, Тогами достал все пальцы из меня. После этого сразу стало пусто, а тело стало просить еще большей разрядки. И наконец, вот оно. — Извини меня, пожалуйста, — после этой фразы в меня стал входить половой орган Бьякуи, который как раз-таки добавлял дискомфорт, нежели пальцы. Он покрывал мое тело поцелуями, отвлекая от боли внизу. И войдя до упора, он увидел, как из моих глаз потекли маленькие слезинки. — Прости. Я старался доставить тебе как можно меньше боли, но похоже не получилось, — он вытер непрошеные капли с глаз и прижался своим лбом к моему, и ждал. Покорно ждал, когда я сам начну двигаться ему навстречу. Прошло немного времени, и я кивнул, давая согласие на продолжение, и сам начал насаживаться, дабы показать, что уже привык. Его влажные губы легко коснулись моего носа, и он начал постепенно входить и выходить, стараясь это все делать медленно и аккуратно. Я начинал вздыхать все быстрее, а дальше начал нарастать темп и мои стоны вместе с ним. Тогами двигался во мне и входил до упора, доставляя мне просто блаженное удовольствие. Он вновь положил свою руку мне на орган и начал водить по нему вверх и вниз, при этом что-то неразборчиво нашептывая мне на ухо. По ощущениям было, будто мое тело сейчас разлетится на тысячи кусочков и собрать меня будет уже никогда невозможно. И вот. Последний поцелуй. Последний сорвавшийся с губ стон. А также я услышал полу вздох полу фразу Бьякуи. — О боже, Макото! — оргазм настиг нас одновременно и благо комнаты в общежитии звукоизолирующие. Тогами вновь затянул меня в поцелуй, а затем упал в кровать рядом со мной. Мы громко дышали в унисон, восстанавливая дыхание. И пока я лежал, я думал. А что теперь? Что люди делают в такой ситуации? Что-то сказать или промолчать? Что? — Ты как? — услышав эту фразу я вынырнул из раздумий, а затем, немного помолчав, ответил: — Все хорошо. Я чувствую себя сейчас намного лучше, чем когда только пришел, — снова это ухмылка, но сегодня она добрая и беззлобная, как бы располагая меня к нему. А затем он укрыл нас двоих одеялом и немного приглушил светильник, стоящий на тумбочке рядом. Он притянул меня к себе, и обнял, зарываясь носом мне в шею и размеренно дыша. — Я тоже сейчас чувствую себя намного лучше, чем в начале, — оставив короткий поцелуй мне на шее, он прошептал: — Спокойной ночи, Макото, — я как будто почувствовал, как Бьякуя начал засыпать, и поэтому быстро, пока он еще не до конца отключился, ответил: — Я люблю тебя, Бьякуя, — после этой фразы я отметил для себя, что меня крепче обняли, и теперь даже если бы захотел, не смог выбраться. Но я и не хотел. Так мы и уснули. В обнимку и с небольшим светом, который блондин так и не выключил до конца.