А можно помолчать с тобой?

День, да что уж там… вся неделя вышла ужасно тяжёлой. Мало того, что какого-то чёрта добавилось несколько пар, что отнимало время и силы, так и ещё безумная духота витала в помещениях, и дышать становилось затруднительно… Как назло, от Олежи все чего-то хотели. Начиная от какой-то просьбы по учёбе, заканчивая придиркой к внешнему виду. Преподаватели просто заваливали домашкой, потрёпанный зелёный рюкзак был невыносимо грузным… Головная боль, словно назойливый комар, всё время была рядом. Резкие движения отдавались болью и шумом в ушах. Ходить было тяжко, а таблетки, смешанные с кофе, всё сильнее и сильнее отравляли организм. А Олеже хотелось просто отдохнуть. Забыться, послать всё и всех куда подальше. Вечер пятницы. Завтра планы на то, что он просто будет лежать в кровати, смотреть какой-то сериал без особого смысла, просто чтобы разгрузить мозг. На улице обитала воздушная тяжесть, что давила и тянула к земле. Предстояла не длинная, но неприятная дорога домой. Взглянув на набитый салон 410-ого, Олежа понял, что его желание пройтись пешком до дома резко увеличивается в размерах, однако он понимал, что не вытерпит… ноги не удержат. Поэтому приходится преодолеть себя, протиснуться сквозь эту толпу уставших и мерзких лиц, попытаться оплатить проезд и забиться куда-нибудь в угол. Последнего не получается. Людей много, а донимать их не хочется. Он просто стоит, облокотившись головой о поручень и слегка придерживаясь за него же, мечтает о скорейшем конце сегодняшнего дня. Ноги подкашиваются, а это вкупе с сильной тряской отражаются внезапным падением на рядом стоявшую даму. Мятое «извините». Девушка, наверняка, из вежливости спрашивает: «всё ли в порядке?». Ответом служит медленный и тупой кивок. Нет, всё не в порядке, но рассказывать первому прохожему о своих проблемах и переживаниях будет глупо… На следующей остановке в автобус входит толстый мужчина без кофты или майки хотя бы, пропахнувший алкоголем и перегаром. Догадайтесь с кем он встаёт рядом. Правильно, в автобусе очевидно не так много народу, чтобы пропихнуться через эту людскую прослойку и встать вместе с бедным, уставшим студентом, которого потихоньку начинает выворачивать. Мужчина начинает разговор. Говорит рвано и невнятно, видно пьян. Вникать не хочется… Олежа и не вникает. Представляет свои похороны. Отдаляется от всего плохого и противного, что есть сейчас и переноситься в будущее, где наверняка, приятно пахнут цветы, вокруг шелка, а люди говорят, каким ты был хорошим, жалеют о твоей утрате, где хоть кому-нибудь будет до тебя дело. Но это, всего лишь возможно, будет потом. А сейчас наконец-то его остановка. Во время перетаскивания своих ног вперёд парень то и дело спотыкается, нечаянно задевает кого-то – не извиняется, слишком устал. Глаза смотрят на асфальт, на дорогу, на мелкий мусор под ногами и на островки со всяком травой и кустиками. Вдруг видится черно-бурое пятно. Сперва думается, что это пакет, с которым играет солнце и ветер, однако, когда два желтушных глаза смотрят на тебя, Олежа понимает, что в траве неподвижно и напряжённо сидит не пакет, а котик. Внезапным порывом ветра все мысли сметаются. Парень останавливается, садится на корточки, достаёт завалявшийся где-то в кармане сухой корм, протягивает руку вперёд и ожидает. Чёрное пятно скукоживается и вот-вот собирается улизнуть, но видимо до кошачьего носа доносится запах еды. Котик всё так осторожно подбирается ближе и замирает перед кистью. С рук он есть не будет. Тогда Олежа высыпает корм на асфальт, при этом руку не убирает. Животное с охоткой начало уплетать пищу. Окончив недолгую трапезу, котик прильнул головой к ладони. Рука неосознанно начало почёсывать чёрную шёрстку в районе шеи. Движения стали увереннее, когда чёрный пушистый комок перевернулся на спину, подставив брюшко и согнув лапки. Так почесушки и поглаживания продолжались минут десять, прежде чем Олежа собрался с силами и встал. Котик поластился ещё вокруг ног и убежал в кусты. Вздохнув, парень пошёл дальше. Удивительно. Усталость осталась, рюкзак был всё таким же тяжёлым, однако на душе стало легче. Солнце лениво перекатывалось к верхушкам домов и отражалось в окнах. Духота пропала, а лёгкий ветерок потянул за собой запах свежескошенной травы. Но для счастья всё ещё чего-то не хватало. Нет. Олежа точно знал чего. Антона. Простого человеческого Антона. Достал телефон, отрыл чат. Написал: «Можешь приехать?» Написал не как обычно. Не обдумывал, не стирал много раз, а просто взял и написал. Наверняка, человеку по ту сторону экрана это показалось малость неожиданным, поэтому ответ пришёл через пару минут с вопросом: -Что случилось? -Ничего особенного. Глупо… ну и пусть. Разок можно себе позволить. Олежа доходит до общежития, вяло здоровается с вахтёршей, поднимается на второй этаж, долго возится с нахождением ключей и последующим открыванием двери, потому что железяка никак не хотела вставляться в замочную скважину. Когда заходит в комнату, даже свет не включает. Сразу, прямо в одежде, ложится на пропахнувшую едким порошком кровать, снимает рюкзак, а телефон кладёт где-то рядом. Глаза закрываются сами собой. Парень впадает в лёгкую дрёму, но её прерывает звук уведомления в телефоне. После недолгого поиска мобильного устройства яркий свет заставляет щуриться. В уведомлении гласит, что его ждут внизу. Приятно. Олежа встаёт с кровати, ставит телефон на зарядку, потому что хочется отдохнуть от всего. Берёт только ключи. Закрывает квартиру, быстрым шагом спускает вниз, всем весом наваливается на дверь. Глаза пару секунд привыкают к свету, не такому яркому как днём, но не тусклее серой, тёмной комнаты. Душнов находит знакомую машину и фигуру, стоявшую рядышком. На лице появляется грустная улыбка. Грустная, потому что устал. Улыбка, потому что это Антон. Однако после того, как Олежа подошёл ближе, она ушла. Парень уставился на Звёздочкина. Тот выглядел встревоженно. Беспокоился. Приятно. - С тобой что-то случилось? Олежа тяжело вздыхает и утыкается в антонову грудь. Не хотелось ни высокоинтеллектуальных тем, ни государства, ни политики, ни дискуссий, ни даже банального разговора по душам. Он поднимает голову вверх и тихо, но совершенно отчётливо спрашивает: - А… можно просто помолчать с тобой? На Антона смотрит лицо осунувшееся, худое. Синяки, кажется, начали принимать сливовый цвет. Голубые глаза, в которых отражался закат приобретали зеленоватый оттенок, в итоге становясь… циановыми? Встревоженное выражение лица собеседника сменилось безумным пониманием. Губы расплылись в лёгкой улыбке. Ответом на поставленный вопрос послужил многозначительный кивок. Так они и шли. Куда глаза глядят. Улочки медленно стали занимать деревья. Дорога уходила вверх, на холм. И оба молчали. Оба думали о своём, но при этом находились на одной волне. Олежа слушал пение птиц и смотрел на красивые узоры деревьев, на камушки на тропинке. Глазу открылась полянка, на которой были синие цветы и уже пожелтевшая трава. Он сел ближе к краю, обхватив колени руками и наслаждаясь открывающимся видом. Рядом опустился Антон. Олежа пооложил голову ему на плечо, тот был не против. Оба понимали, что такого больше не будет. Они ловили момент и наслаждались. Открывался вид на город. Нет, не на город, на закат. Солнце опускалось всё ниже и ниже, скрываясь за далёкими высотками. Небо переливалось цветами и облаками. Было безумно уютно, и красиво. Их окутывал лёгкий холодный ветерок. Воздух был свежим и чистым, не сравнимым с городской духотой и обилием запахов. Царили мир и спокойствие, и пахло цветением и переменами.