Offer me that deathless death

Сначала было жутко неприятно. Отвратительно. Король Проклятий в теле глупого мальчишки c комплексом героя, занимающимся саморазрушением. Что может быть хуже? Спасти всех людей. Смех да и только. Со временем разглядывается закалка и — ладно — достаточно внушительная для такого хлипкого с его такими же хлипкими, жалкими устоями идиота, сила. Приходит подобие смирения. Не так, чтобы навсегда, но так, чтобы пока. Потерпеть, набраться сил, благо, этот малолетний придурок и его полоумные друзья да наставники этому своими же силами и способствуют. Сукуна забавлялся. О, он развлекал себя как мог доведением мага до ручки. Колкие замечания, омерзительные, насильно заталкиваемые в розоволосую голову, мысли. Навязчивые, они так и оставались бесформенными узорами на ночь глядя — упёртому характеру можно было только позавидовать. А потом эти поистине безобидные — не будет же Ремён считать вырывание сердца из грудной клетки чем-то серьезным — выходки неожиданно переросли в что-то ужасное. Придурок чуть не выблевал собственный желудок, короткими ногтями драл себя так, будто собирался растерзать и себя, и того, кто сидит внутри. «Я не смогу себя простить». И вопль этот — будто бы предсмертный — прямо-таки музыка для ушей Короля. В клыкастой ухмылке кровью растекалось удовольствие и наслаждение. Так красиво он ломался. И Сукуна даже подумал на какое-то мгновение, что в данный момент ему достаточно. Что он насытился. Не хотелось сильно надеяться, чего-то ожидать, чтобы не быть разочарованным. Но, о, конечно. Блядский Юджи Итадори. Он давно уже отошёл от той границы, где неумелым движением мог запросто оказаться под палью жесткой критики проклятья и его леденящего душу гнева. Сидя на своём троне, Король вспышкой осознал одну очень простую мысль, которая всё маячила на подкорке, мешая сосредоточиться. Что не так? Юджи Итадори изменился. Очерствел. Не бросалось в глаза, потому что казалось, что всё это последствия поедания всё большего количества пальцев Сукуны. А потом, приглядевшись, появились и детали. Мысли сосуда стали не такими сумбурными, беспокойными, напоминающими ураган из разноцветного шмотья и грязи. В какие-то моменты, холод, наполняющий теперь медленными волнами Юджи под кожей, добирался и до Двуликого. Что ж, они не становились одним целым, нет. Это было бы слишком легко. Король Проклятий — достаточно мощный, чтобы вытеснить старого Итадори. Чтобы полностью наполнить его собой до такой степени, когда прививаются чужие ценности,но недостаточно для того, чтобы полностью заменить его личность собой. Это было восхитительно. Это было воистину завораживающим зрелищем. Юджи теперь — Сукуна позволит гордому себе называть его отныне так — имел что-то очень близкое, понятное для Ремёна. Это делало парня кем-то, на кого Король мог бы обращать больше внимания в целом и не думать об этом, как о трате времени. Двуликий хищно облизывается, будто зверь, учуявший добычу, с которой можно вдоволь наиграться. Вздыхает в нетерпении, руки потирает. Металлический запах крови становится сильнее, забивает ноздри и он уверен, что Итадори чувствует пугающую силу, разрастающуюся внутри, потому что дёргается. И на секунду Ремён даже думает, что не из страха — как обычно — а в предвкушении. Губы дёргаются в неверии. Юджи теперь красив. Мальчик сломался, но не сдох. Не сдох, а возродился кем-то стоящим. И Сукуна уже был по-настоящему готов ждать и терпеть. Король даст время пробудившемуся монстру войти во вкус, прочувствовать всеми нервными окончаниями то блаженство, когда на твоих руках кровь, и ты знаешь, что можешь размыть вокруг себя моря, океаны оной. Что можешь без особых усилий забрать чью-то жизнь. Можешь приказать, и никто не осмелится ослушаться. Потому что боятся. Страшатся, жалкие крысы. Прогибаются и елозят — только бы угодить, не прогневать. Сукуна уверен, что Итадори стоит только захотеть — и он сможет стать таким. Попросит — и Двуликий поможет. Пусть в землю втаптывает кого пожелает. Пускай. Сукуна позволит. Похвалит. Может, даже возгордится. Но даже так, Сукуна Ремён, Король Проклятий, прогнёт Юджи под себя. Потому что это кажется правильным.