Только одна мысль

В девять лет Мейбл мечтала о красавчиках с обложек. В те времена она постоянно листала много глянцевых журналов. Они были в их доме повсюду — под кроватью, на столе, в зале на столике. Даже в ванной за стиральной машинкой валялась парочка журналов. Диппер очень часто бурчал, что они занимают его рабочее место. Мэйбл обычно серьезно реагировала на его слова только первые пять секунд, а потом успешно забывала о замечаниях брата. И так каждый день по кругу. Она любила мечтать о тех парнях, которые, как под копирку, выглядят прилизанными, милыми и готовыми подать тебе руку в трудную минуту, едва стоит только взглянуть в их сторону. Мальчики в брючных костюмах, парни в крутых прикидах — все это было объектом обожания Мэйбл. А еще над кроватью у нее висели бесчисленные плакаты с известными актерами. В двенадцать лет Мэйбл активно пыталась начать с кем-то встречаться. Ее интерес к данному делу был огромен. О чем-то серьезном правда и речи быть не могло — она всего лишь хотела узнать каково это: ходить за ручку, вместе смотреть фильм в кинотеатре и, пока никто не видит, целовать мальчишку в щеку, размазав вишневую помаду и пытаясь спрятать свое смущение. Но почему то у нее не клеилось с этим. Вот совсем. Она чувствовала, что этот мальчик не интересен ей, тот слишком грубый, а другой вообще какой-то глупый. Сплошные разочарования. И Мэйбл не понимала, что не так. Может дело совершенно не в них? А в ней самой? Завышенные требования? Ожидания? Иногда она действительно завидовала Дипперу, которого ничего не волновало кроме математики и астрономии. В эти науки парень уходил с головой и явно не думал о всяких там свиданиях и поцелуйчиках. А в шестнадцать лет Мэйбл словно обухом по голове ударило. Причем нехило так. Это осознание пришло к ней так же неожиданно, как включается веселая музыка в фильмах ужасов. Мэйбл осознала, что влюблена в собственного брата.

***

«Влюблена в брата». Звучало как приговор. Как сильное библейское проклятие. Как что-то, от чего никогда не отмыться. Эти три слова не давали ей спокойно спать по ночам, назойливо проникая в ее мысли, вызывая бессонницу. Мэйбл чувствовала себя паршиво и неприятно. Как это произошло? Да она и сама не помнит уже. Диппер просто в какой-то момент стал чаще с ней бывать, как в старые добрые времена, успокаивал ее после очередных неудачных попыток в «отношения» и прочей ерунды. Они действительно были очень близки. И это было как щелчок. Как…вспышка. Искра. Банально, но факт. Но всю серьезность своих чувств и эмоций она осознала только сейчас. Это же ведь не просто любовь к своему родному человеку, который был с тобой с рождения. Это именно то, что заставляет сердце биться чаще, а лицо краснеть. И все его обычные действия в один миг становятся какими-то особенными для тебя. Мэйбл осознавала, насколько она влипла. И насколько все плохо. Они давно спали в разных комнатах. Давно не проводили все свое свободное время вместе. Уже как год, наверное. «Веселая» штука — взросление. А еще у Диппера появилась девушка. Пасифика Нортвест. Да, она очень сильно изменилась. Отдалилась от родителей, переехала к дальним родственникам и…и стала проще. Естественней. Пасифика была неплохим вариантом для Диппера. Хоть они и встречались пока что только на расстоянии, ее брат был твердо уверен, что переедет к ней, когда ему исполнится восемнадцать лет. Когда он сообщил об этом Мэйбл, она улыбнулась в ответ. Поздравила как надо. Подарила крепкие обнимашки. Поддержала его стремление быть рядом с любимой. И чуть не разрыдалась.

***

А как же дерьмово было слушать, как они ругаются иногда по скайпу. Или как они мирятся и признаются друг-другу в любви. Стены тонкие. Все слышно. Пока Диппер в очередной раз упорно доказывал Пасифике, что все будет хорошо и что они будут вместе, Мэйбл тихо плакала в подушку, ощущая себя абсолютно одинокой и самой жалкой в этом мире. На следующее утро у нее дико болела голова и первое, что она сделала — спустилась вниз и выпила обезболивающее. Сев за стол, она начала с неохотой поглощать уже довольно остывшую яичницу. Впрочем, деваться было некуда — другой еды в этот раз не было. — Мэйбл? — за спиной посылшался обеспокоенный голос Диппера. — Ты как? Чутье близнецов, ага. Девушка посмотрела на него. Он был взлохмаченным и выглядел небрежно. Но это выглядело для нее настолько мило, что в глазах снова защипало. Мэйбл поспешно отвернулась. — Нормально. Голова болит только, — ответила она, боясь, что голос в ответственный момент может подвести. — А ты как? — Я? — недоумевающе спросил Диппер, наливая холодное молоко в стакан. — А что я? — Помирился с Пасификой? Я слышала, что вы вчера вроде как поцапались. Сам понимаешь — стены тонкие, — усмехнулась Мэйбл. — Извини, что подслушала ненароком. — Оу, ладно. Да и мы совсем чуть-чуть повздорили, — ответил Диппер. — Конфликт был решен через пару минут. Просто Пасифика очень переживает по поводу нашего будущего, понимаешь? Мэйбл кивнула. Да уж, а она сама переживает и подавно. Точнее, она вообще не знает, какое будущее ее ждет с таким то «диагнозом». И с кем. — Ну я рада, что у вас все разрешилось, — Мэйбл улыбнулась, но улыбка вышла какая-то кислая. — Пойду собираться в школу. — Иди, — ответил Диппер, запихивая в рот сэндвич, — я сегодня еду на конференцию, так что выйду позже тебя.

***

В школе ей было не лучше. Во-первых, дурацкие уроки. Она любила только литературу и биологию. А их в расписании сегодня не было. Поэтому пришлось тухнуть на скучных уроках истории. Во-вторых, это ее подружки. Люси и Дафни. Они хорошие девочки, но, черт возьми, постоянно пытались ее сосватать кому-нибудь. Да, в двенадцать лет она иногда и сама просила их познакомить ее с каким-нибудь симпатичным парнем. Но сейчас ей это не нужно! Не нужно! Она уже по уши в любви. Причем в запретной, как бы пошло это не звучало. Сколько бы и как она это не объясняла — две девушки будто бы ее не слышали. Вот и сегодня они тоже пытались подбить ее на знакомство с каким-то миловидным парнем из параллели. — Мэйбл, у него точно нет девушки, я тебя уверяю. Он свободен словно птица! — ворковала Дафни, сидя за столиком в школьном буфете. — Не переживай, я думаю, вы подходите друг-другу. — Дафни, — устало произнесла Мэйбл, — я не хочу с ним знакомиться. — Что, не нравится? Ну тогда посмотри на того! — она указала на симпатичного брюнета за соседним столиком. — Чем не пара? — Я просто не хочу, понимаешь? Не хочу! — Мэйбл, ты какая-то странная последние года два, — сказала Люси, попивая шоколадный коктейль. — Что-то случилось? Смотри-ка, заметила наконец. — Да ничего, — соврала Мэйбл. — Просто повзрослела и поняла, что пока не хочу вступать в отношения. Кажется, что это не для меня. — Да? Ой, брось. Хотя может желание познакомиться с кем-то придет к тебе чуть попозже, я уверена. Ну или ты можешь завести дружбу, а потом бац! Все случится само по себе, — добавила Дафни. Мэйбл усмехнулась. Если бы они знали о ее проблеме, то слова Дафни были бы равносильны тому если бы она сказала человеку без руки, что та прирастет — надо только прижать ее покрепче к телу и делов то! Отсидев скучные уроки, она уныло поплелась домой, зная, что ее ждет домашка, болтовня за ужином с родителями ни о чем и невольное подслушивание разговоров Диппера и Пасифики.

***

В восемнадцать лет ее брат уехал из дома, как и обещал. Мэйбл восприняла его отъезд более менее спокойно. К тому времени она уже свыклась с мыслью о том, что ее чувства никогда не будут озвучены. Мэйбл не скажет о своей любви вслух даже под угрозой расстрела. Ведь это будет только во вред всем. Ему, ей. Родителям. Пасифике. Поэтому она правда пыталась искренне радоваться за брата. Он выглядел таким счастливым. Таким уверенным в своих действиях и повзрослевшим. Диппер был готов провести свою жизнь с Пасификой Нортвест. Он шел к этому поступку два года. Мама плакала, когда провожала его до вокзала. А Мэйбл не плакала. Нет. Она выплакала все два года назад. Ей казалось, что просто физически это теперь невозможно.

***

В двадцать лет Мэйбл не без помощи подружек все-таки обзавелась парнем. Его звали Джон. И он был чем-то по характеру похож на Диппера. Даже родители как-то невзначай упомянули это вслух. Мэйбл не скрывала от себя, что таким способом она пыталась как-то восполнить пустоту в груди. Ту дыру, что образовалась в ней еще четыре года назад. Джон был прекрасным парнем. Заботливым. Добрым. Любящим. Иногда Мэйбл казалось, что она его недостойна. Глупая девчонка, которая одержима только одним. И она еще раз убедилась в этом, когда вместе с Джоном отправилась в дом родителей на день рождения матери, а там уже были Пасифика и Диппер с большим количеством подарков. Лишь только взглянув на своего повзрослевшего брата, Мэйбл почувствовала себя снова подростком с чувством неразделенной любви, а ее сердце забилось чаще. В этот момент ей стало мерзко от самой себя, и она готова была удавиться этой треклятой гирляндой, что противно мигала на камине. Уж лучше так, чем мучаться. Сколько еще можно? Как бы она хотела услышать внятный ответ на этот вопрос. Иногда Мэйбл даже вспоминала Билла. Может быть, это его проклятье? Прощальная попытка отомстить? Ха-ха, шутка, над которой смеется только он сам. Хорошо смеется тот, кто смеется последним, верно? Иногда Мэйбл вообще думала о том, что он мог бы избавить ее от нежеланных чувств. И все бы было хорошо. Они с Джоном стали бы идеальной парой без всяких проблем. Ей бы больше не пришлось что-то постоянно пытаться скрыть от самой себя и от других. Но никакого Билла уже давным давно нет, а она сидит здесь с Диппером, Пасификой, родителями и Джоном за праздничным столом и пытается глупо шутить. Все смеются. Она смеется тоже. Надо же ведь поддерживать атмосферу. А на самом деле в голове у Мэйбл витает только одна мысль, состоящая из неозвученных слов: «Я влюблена в своего брата».