Моё сердце бьётся ради контрактного права (My heart beats for contract law)

Такахиро почти плачет, пока Мацун тянет его к выходу из дома и потом к машине. — Черт возьми, у меня нет на это времени! — он пытается вырваться, но Иссей держит его за локоть нежно, но крепко (не совершайте ошибку, недооценивая силу рук Мацукавы Иссэя — человека, который уже целый год составляет компанию Ивайзуми во время его безумных тренировок) подталкивая Такахиро подальше от входа в многоквартирный дом. — Мацун, я правда хочу домой, кончай валять дурака, мне не хватит времени, ну же, я не могу… — Можешь, — Мацун непривычно суров. –Так ты все равно не подготовишься, Макки. Будь рационален. Такахиро проводит дрожащей рукой по лицу. Господи, он дрожит, это смешно, его жизнь смешна. — Как я могу быть рациональным в этой ситуации, а? –шипит он. — У меня есть только… Сколько, пять часов? У меня есть пять часов, Мацун, и ты тратишь их впустую, мне нужно вернуться. И он поворачивается, готовый ворваться обратно в их квартиру, обратно в гостиную, где разбил лагерь, обратно к смятым заметкам, в которых перестал что-либо разбирать много часов назад, вернуться к зубрежке в последние несколько часов до экзамена, который чертовски важен, от которого 60% его оценки просто никак не должны зависеть, но эй, посмотрите на это, система образования окончательно сгнила, а Такахиро уже у машины. Ойкава был занят тем, что кричал на Иваидзуми, который пытался немного вздремнуть в спальне (прерываясь на слезливое «Ива-чан» и навряд ли Такахиро мог бы догадаться, что Хаджиме пытался поцеловать Тоору, чтобы заткнуть его, наивный дурак.). Именно тогда ворвался Мацун и буквально выкрал Такахиро из квартиры в коридор. И сначала это было даже забавно. Это было забавно в течение первых двух целых четырех десятых секунды или около того, но затем на него обрушилась реальность, потому что Такахиро должен, блять, учиться, и Мацун не может взять и утащить его просто потому что он уже сдал все свои экзамены, но у Такахиро один из экзаменов совсем скоро, и все еще осталась гребанная треть материала и всего пять часов, чтобы втиснуть ее в свой мозг. — Я так не думаю –Мацун хватает его за запястье. — Мацун, ты что, не понимаешь?! Мне нужно вернуться, я, черт возьми, провалюсь! — Нет. — Отпусти меня! Оставь в покое! Я все проебу! — Ты не провалишься. — Тебе легко говорить! — Такахиро знает, что он чересчур истеричен, он знает, что Мацун совершенно не заслуживает такого обращения, но есть причина, по которой т время сессии называют "адской" неделей. –Ты прохлаждаешься, сдав все экзамены, черт возьми, ты понятия не имеешь, каково это! — Я знаю, каково это, — Мацун пытается успокоить его, Такахиро понимает, но… — Нет, ты не знаешь! — кричит он. Уже около двух ночи, и они наверняка беспокоят соседей, но Такахиро вошел в такое состояние неопределенности, когда абсолютно ничего не имеет значения. Гигантский подъемный кран мог бы проделать дыру в его гостиной, и он бы не моргнул. — Ты изучаешь чертово искусство, –глухо смеется он. — Ты понятия не имеешь, потому что ты сидишь там, изучая свои нарисованные маргаритки, а я тот, кто, блять, тонет в делах по контрактному праву и учебниках, которые не имеют смысла, и-и у тебя ещё и хватает наглости. Это чушь собачья, чувак. Это… это просто чушь собачья… –Ты ведь это не всерьёз, — тихо говорит Мацун, хмуро глядя на него, и, конечно, он прав. Конечно, Такахиро не говорил всерьёз ни одного, из сказанных им слов, потому что он знает, насколько утомляющей может быть программа Мацуна, он видел это своими глазами. Такахиро снова проводит рукой по подбородку. Он чувствует жжение в глазах, которое предвещает слезы, и, честно говоря, сейчас ему это не очень-то нужно. Он отворачивается. — Мне нужно вернуться, извини, я провалюсь, если не вернусь… — Нет, это не так, — мягко говорит Мацун, открывая пассажирскую дверь, побыстрее запихивая Такахиро внутрь, прежде чем он сможет убежать. — Но ты знаешь, что в конечном итоге произойдет, если ты продолжишь зубрить? Завтра ты заснешь на экзамене, –он смерил его мрачным взглядом. — И я не собираюсь сидеть и смотреть, как ты мучаешь себя. Его губы сжимаются в тонкую линию, пока он наклоняется, чтобы пристегнуть ремень Такахиро. Он что, его мать? Если бы мозги Такахиро не были так поджарены, он бы взял лист из книги Ойкавы и начал бы его поддразнивать: «Ты что, моя мать, Мацун-чан?» Он мысленно проклинает своего парня, когда тот садится в машину и закрывает за собой дверь. Такахиро фыркает, опять отворачиваясь, чтобы угрюмо посмотреть в окно, в то время как Мацун медленно выезжает с парковки. Если задуматься, то ведь Такахиро действительно любит изучать право. Это действительно так. Иначе он не подал бы документы в этот вуз, не проучился бы столько времени, не учил бы всю информацию с лекций и всю прочую хрень. Но сложно удержать это в голове, когда его прошибает дрожью из-за кофеина и после слезам посреди каждого второго занятия в библиотеке с Ойкавой. Они по очереди утешают друг друга. Это довольно забавно. В совершенно удручающем смысле. — В этом нет необходимости, — в конце концов бормочет Такахиро. –Это особая ситуация, — Мацун включает поворотник, когда они подъезжают к светофору. — Чрезвычайное положение. — Это ты чрезвычайное положение, — усмехается в ответ Такахиро. Это лучшая шутка, которую он может придумать сейчас. Выражение лица, которое становится ответом: наполовину жалостливое, наполовину недоверчивое, говорит о многом. Он откидывается на спинку сиденья и сердито смотрит на приборную панель. Они едут так некоторое время, в комфортной — хотя, со стороны Такахиро, и немного убийственной — тишине. Токио — это не Сендай, даже их родной город не был пустым ночью. Здесь не так оживленно, как днем, в основном потому, что сейчас сезон студенческих каникул, и большинство пешеходов мигрировали в кровати или бары. Тем не менее, улицы достаточно оживлены, что прошло добрых десять минут или около того, прежде чем они смогли покинуть свой район. — Куда мы едем? — спрашивает Такахиро, когда Мацун загоняет их вглубь города. Он осознает, что сейчас более сдержан, менее драматичен. Ему неловко думать о том, как он сорвался на своем парне, в то время как Мацун просто пытался помочь. Ужасный груз вины тяжело оседает у него в животе. «Я даже оскорбил его маргаритки. Я люблю его маргаритки…» Мацун поджимает губы, устремив взгляд вперед. — Насколько я понимаю, у нас есть три варианта, — он оглядывается. — Первый: я могу сделать тебе минет чтобы снять стресс. Такахиро невольно начинает слабо посмеиваться, напряжение постепенно спадает с его плеч. — Второй, — продолжает Мацун, нерешительно улыбаясь теперь, когда он видит, что его парень не собирается снова пытаться выпотрошить его, — мы идем в «Макдональдс». Я говорю о Биг-Маке, шоколадной картошке* и трех молочных коктейлях на каждого. Такахиро напевает в ответ, наклоняясь и мягко ударяя своим плечом по плечу Мацуна. — А какой третий? — А, третий вариант… Он включает в себя проникновение в сверхсекретную штаб-квартиру университета, поджог и, возможно, убийство. Но это только если придется. Матсун сохраняет невозмутимое выражение лица, пока говорит, и именно это в конце концов заставляет Такахиро рассмеяться. –Минет, Макдональдс и убийство, — говорит он, а сердце его переполняется нежностью. — Мне это нравится. Вот почему я встречаюсь с тобой, Мацун. — Ах, ну конечно. Такахиро глубокомысленно кивает. –Правда раскрыта: вот он я, посреди адской недели в 2 часа ночи говорю тебе это — Вот как, — тихо говорит Мацун, — я думал, что тебя покорило мое природное обаяние. Мне лгали. Я предан. Такахиро качает головой, сжав губы. — Прости, что разбиваю тебе сердце. — Значит, наш умопомрачительный секс? — уточняет Мацун, толкая Такахиро в спину, когда он заворачивает в круглосуточный торговый комплекс. — Нет. — Мой прелестный внутренний мир? Он фыркает. — Определенно нет. — И даже не тот раз, когда я победил Иваидзуми в армрестлинге? — Ты использовал запрещенные приемы! Я знаю, что ты уговорил Ойкаву лизнуть его шею… Я должен был предвидеть такое. — Ладно, тогда, может быть, это мой статус чемпиона в Mario Kart, да? Так оно и есть, верно? — Иваидзуми победит тебя в следующей игре, неудачник. Не ври мне. — Он побеждает всех, — защищается Мацун. — Он не в счет. —Полностью согласен,— Такахиро все еще изо всех сил пытается отпустить свою обиду из средней школы, наконец придя к выводу, что их сосед по квартире не совсем человек — объяснение, которое Ойкава Тоору, их четвертый и по совпадению одержимый инопланетянами сосед по квартире, принял от всего сердца. Становится тихо, прежде чем Мацун выдает свое следующее предположение обманчиво невинным голосом, ударяя рукой по рулю в момент озарения.– Я понял! Я все продумал! Через научный метод! — А? — Все дело в моих густых бровях? Такахиро давится смехом. — Т-ты меня поймал. Все дело в твоих бровях. Один взгляд, и я влюбился на месте. Ты слишком хорошо меня знаешь. –Я так и знал, –убеждает Мацун. Когда Такахиро оглядывается, он многозначительно шевелит бровями, как будто доказывая свою точку зрения. Маки закатывает глаза и улыбается. Придурок. Мацун привез их в Макдоналдс. Такахиро бывал здесь уже несколько раз, в начале семестра, когда у него действительно было время выйти за пределы своей квартиры не для того, чтобы пойти на занятия, в библиотеку или в морг. (Это была шутка. Это была…) Но он никогда раньше не бывал здесь ночью, и, хотя здесь не совсем пусто, все выглядит совершенно по-другому не переполненное толпой и без солнечного света. Неоновая вывеска Макдоналдса отбрасывает искаженные тени на лобовое стекло машины Мацуна, и Такахиро приходится щуриться, чтобы разглядеть что-нибудь на фоне яркого света. Пустота ресторана, пустота всего торгового комплекса приносит ощущение того, что их там не должно быть. И это вызывает не те мысли, потому что, конечно, это так, они должны быть дома, где Макки сможет корпеть над учебниками, пытаться силой вбить информацию в свой мозг, где он должен по очереди с Ойкавой скручивать конспекты лекций в крошечные комочки бумаги и запихивать их в рот. Ему еще так много нужно выучить. У него так много материала, все еще нужно перечитать. Его экзамен через пять часов. –О чем бы ты ни думал, — бормочет Мацун, прерывая поток мыслей Такахиро, — перестань думать об этом. Такахиро вопросительно смотрит на него. Он не может заставить себя улыбнуться, поэтому вместо этого он выбирает дрожащий взгляд полный фальшивой бравады. Мацун, не колеблясь, наклоняется и разглаживает морщинку между его бровями. — Ты выглядишь так, словно небо вот-вот обрушится на нас. Успокойся. Такахиро прерывисто вздыхает. — Я в порядке. Мацун на секунду ловит его взгляд с непроницаемым выражением лица, прежде чем повернуться назад и заехать в очередь МакАвто. Он не озвучивает то, что и так совершенно очевидно. И Такахиро ловит себя на том, что молча обдумывает все это, наблюдая, как Мацун что-то заказывает. Он не слушает, что именно, просто смотрит, как парень терпеливо повторяет для человека на другом конце провода, который паникует из-за того, что пропустил какую-то часть. Когда девушка просит его повторить в третий раз, со страхом в голосе, потому что она не расслышала, Мацун просто смеется и продолжает заказывать. Смех Мацуна звучит тихо. Он может быть более громким и шумным в их маленькой группе из четырех человек, более непринужденным, чем на сейчас, но Такахиро понял за те годы, что знаком с ним: в нем есть гораздо больше. Мацун больше всего похож на самого себя, когда люди не смотрят. Он не любит устраивать шоу, не так, как Ойкава и, все чаще в последнее время, Такахиро. Он улыбается сам себе, не осознавая этого, хихикает над глупостями, не указывая на них другим. Иногда Такахиро ловит его на том, что он разговаривает сам с собой — разговаривает с ложками, лопатками и овощами, пока готовит. В реальной жизни Мацун не выставляет себя напоказ так часто, как люди, вероятно, думают. И дело в том, что он все больше становится самим собой из-за этого. Снимать слой за слоем, постепенно узнавать человека, которым является Матсукава Иссей — это никогда не надоест Такахиро, потому что всегда есть что-то еще, всегда есть что узнать, увидеть и полюбить, всегда есть что исследовать в Иссее. Когда Мацун смеется про себя, купаясь в неоновом свете вывески «Макдоналдса», он делает что-то вроде ухода в себя, когда он сводит плечи и опускает голову, закрывая глаза всего на секунду. Когда он повторяет заказ для девушки на другом конце (теперь часто извиняясь), он делает это медленно и терпеливо, уголки его губ приподнимаются. Голос Мацуна от природы низкий, но в такие моменты, как этот, когда он просто разговаривает, более хриплый и еще более низкий, а он даже не замечает. Когда он поднимает стекло, наконец-то правильно передав заказ, с тихим фырканьем удовольствия, опускает глаза на руль. Пока он едет дальше, выстукивают пальцами ритм какой-то песни, которую, кажется, напевает в голове, это что-то, что Такахиро знает только потому, что раньше спрашивал, почему Мацун так часто рассеянно постукивает пальцами. Когда он взглядывает на Такахиро и видит, что тот смотрит на него со сверхъестественной сосредоточенностью, его глаза расширяются, а на щеках появляется едва заметный румянец и он открыто улыбается в ответ, прежде чем снова посмотреть вперед. Такахиро чувствует, как у него перехватывает дыхание. Великолепный. Это те частички Мацуна, о которых только он узнал. Это те его частички, которые видит только Такахиро, потому что у него была привилегия снять все те слои, за которыми он скрывает самого себя. Только Такахиро знает, как понижается голос Мацуна, когда он пытается кого-то утешить, как он втирает успокаивающие узоры в чужую кожу, не осознавая этого. Только Такахиро знает, что Мацун имеет привычку разговаривать с овощами и, как бы рефлекторно, называет редиску Киндаичи-кун, не задумываясь. Только Такахиро знает, как он выглядит с румянцем на скулах, откинутой на подушку головой и зажмуренными от удовольствия глазами — совершенно другой вид в два часа ночи. Только Такахиро знает, как Мацун вытаскивает из квартиры в два часа ночи, потому что он беспокоится, и только Мацун знает, что Такахиро не нужно ничего больше, чем выйти, даже если это просто поездка в Макдоналдс и объедение мусорной едой. Только Такахиро знает, как хорошо выглядит Мацун в неоновых огнях, отбрасывающих на его лицо резкие свет и тень. Его скулы выступают, а глаза сияют синим, когда они фокусируются на дороге. Прошло около шести дней с тех пор, как Такахиро спал больше пары часов за раз. Он продолжает функционировать на четырех чашках кофе, бесчисленных радиоактивных энергетических напитках и грубой силе ненависти и истерии. У него щиплет глаза. Сейчас половина второго ночи. Они сидят в круглосуточном «Макдоналдсе», и Мацун одет в свою клетчатую дедушкину пижаму и заляпанную краской толстовку с капюшоном. Он платит за абсурдное количество гамбургеров на двух человек. И Такахиро никогда в своей жизни не был и никогда не думал, что он может быть настолько по уши влюблен, полностью, полностью влюблен. Он любит его. Он так сильно любит его. Черт возьми, он по уши влюблен в него. — Иссей, — выпаливает Такахиро. — Одну секунду, — рассеянно говорит Мацун, осторожно принимая сдачу у девушки за кассой. — Спасибо. — Иссей, — выдыхает Такахиро, — я действительно очень-очень сильно влюблен в тебя. Мацун подпрыгивает, и часть мелочи выскальзывает у него из пальцев, падая на дорогу возле их машины. И он, и девушка позади него оборачиваются и бросают на Такахиро странный взгляд, за исключением того, что она наполовину удивлена, наполовину сбита с толку, а Мацун полностью захвачен в расплох восхитительно смущенным, но довольным Такахиро. — В-верно, Хиро, — говорит он после небольшой паузы. –Я…Да. Ты… я знаю, что любишь. Я тоже… — Нет, ты не… — Такахиро качает головой, зажмурив глаза. Они жгут, мокрые по углам. — Ты не понимаешь, я… Черт, я так сильно тебя люблю, — Он открывает глаза, настойчиво сверля взглядом Мацуна. Когда он снова заговаривает, его голос звучит тревожно, но знаете что, на этот раз все в порядке. — Никто другой не выгонит меня посреди ночи, чтобы купить мне гамбургеры. И ты так хорошо выглядишь даже в дерьмовом неоновом свете Макдоналдса, честное слово, как ты смеешь… Не обижайся, — рассеянно бормочет он девушке-кассирше.–И ты так добр ко мне, и ты такой классный, и твое искусство такое красивое, прости за ту чушь, которую я сказал раньше, ты потрясающе рисуешь, я люблю эти глупые маргаритки, которые ты нарисовал, они были потрясающими, прости. — Э-э… С-спасибо, — быстро говорит Мацун, выглядя потерянным. Но он заговорил слишком рано, потому что Такахиро еще не закончил. — Послушай, ладно? Дело в том, что ты самый крутой, самый смешной, самый лучший, самый милый… — Такахиро машет рукой в воздухе между ними, пытаясь придумать больше слов, которые отдают должное ошеломляющему чувству, расцветающему теплом в его груди.— Самая добрый, самый милый, самый сексуальный… — Мацун прикрывает рот рукой, и девушка недоверчиво хихикает. — Я просто действительно… Слушай, я действительно люблю тебя, хорошо? Ты лучшее, что есть в моей жизни, и я хочу, чтобы ты знал, как я благодарен, даже несмотря на то, что я был так груб тобой всю ночь, и ты просто… Ты просто сидишь и заботишься обо мне… Не задавая вопросов, ты не… Черт, чувак… «Я плачу», — крошечный здравомыслящий остаток разума Такахиро, который пережил адскую неделю, отмечает с замешательством. «Какого черта я плачу?» — Я просто хочу, чтобы ты всегда был здесь… Я хочу этого всегда. — Он слабо жестикулирует между ними. Глаза Мацуна широко раскрыты, а рука закрывает лицо, его уши покраснели. — Ты просто… действительно крутой, и я действительно… Ты мне очень нравишься, я думаю, черт, я действительно люблю тебя, я не знаю. Я ценю все, что ты для меня делаешь. Прошло уже 56 часов с тех пор, как я спал, прости, я… — Он трет глаза с печальной усмешкой. — Иссей, просто… просто выходи за меня замуж или еще что-нибудь, ладно? Я не знаю, я не знаю. У меня здесь эмоциональный срыв. Дай мне мои гребаные гамбургеры или что-нибудь в этом роде. Я не знаю. Я люблю тебя. Спасибо, что ты здесь ради меня. Ты… самый крутой… и я по уши влюблен в тебя. Такахиро откидывается на спинку сиденья, закрывает лицо руками и смеется (и плачет), в то время как Мацун берет их еду и быстро бормочет слова благодарности девушке, которая прячет улыбку за рукой и прощается с ними пожеланием спокойной ночи. В ту секунду, как они припарковались на одном из многочисленных парковочных мест, Мацун вышел из машины и открыл пассажирскую дверь, присел на корточки перед Такахиро, мягко убирая руки его от лица. Но Такахиро ничего этого не хочет и пользуется случаем, чтобы втолкнуть его в машину, прижать спиной к собственному сиденью и забраться к нему на колени со всей грацией умирающего медведя. Такахиро прижимается к нему, утыкаясь носом в горячую кожу там, где заканчивается шея. Бумажный пакет с едой лежит забытый на водительском сиденье. Он даже уже не имеет значения, ничего не имеет значения, вообще ничего, кроме мужчины в объятиях Такахиро. Мацун трясется от приглушенного смеха, дыша в волосы Такахиро — Что ты делаешь, глупый, что, черт возьми, ты со мной делаешь? –спрашивает он и благоговейно проводит пальцами по скулам и линии подбородка Такахиро. А Такахиро качает головой, смеется, его щеки влажные от слез. –Я не знаю, — говорит он между приступами икоты, — я понятия не имею, я потрясен, оставь меня в покое, это была тяжелая неделя, хорошо? Наконец, Мацун целует его: мягко, сладко и нежно. Так, как только Мацун умет: достаточно настойчиво и все же так медленно, держа его, как будто он что-то драгоценное. Тепло в груди Такахиро сворачивается в тугой клубок, бьется сильно и быстро, как колибри. –Я тоже люблю тебя, ты, моя маленькая ходячая катастрофа, — выдыхает Мацун ему в губы, прежде чем снова поцеловать, еще мягче, едва отодвигаясь, самое сладкий поцелуй, который когда-либо был у Такахиро. — Я не катастрофа, — бормочет он в ответ, не потрудившись даже отстраниться. — Ты просто ужасная ходячая катастрофа. –Я… — Он изо всех сил пытается придумать что-нибудь умное, в голове все еще беспорядок. — Ладно, но я ходячая катастрофа. — Ммм, — Такахиро чувствует, как Мацун улыбается. — Глупый… –Тебе ведь это нравится, — говорит Такахиро, задыхаясь, и на этот раз, когда он придвигается для поцелуя, ни один из них не сдерживается. Успокаивающие руки на его талии поднимаются, чтобы запутаться в волосах, одна скользит вниз по шее и опускается на грудь. У Мацуна вкус кофе, мятной жевательной резинки и тепла на губах. Такахиро не может насытиться, он задыхается и тихо стонет. Ничто не помогло чувствовать себя лучше в этот момент, чем неоновый свет на его коже и тепло его возлюбленного, прижимающего его к себе. Ничего, потому что это все, что ему вообще может быть сейчас нужно. В конце концов, именно Мацун разрывает поцелуй. Он ловит взгляд Такахиро, его собственные голубые глаза горят. –Да, — наконец выдыхает он неровным голосом. –Беспредельно сильно. –Бип, извините, попробуйте еще раз. Это слово есть в списке слов, которые вам запрещено использовать в 3 часа ночи. Он утыкается носом в шею Такахиро, горячую и уютную. — Этого не было в повестке дня, когда я вытащил тебя, Хиро. Ты рушишь мои планы. Такахиро просто напевает что-то, закрыв глаза и расслабляясь в объятиях. " — У тебя был эмоциональный срыв в «Макдоналдсе».» — У тебя случился нервный срыв в Макдональдсе. — Ммм. — И ты сделал мне предложение. — Иии…? –В Мак-драйв, Хиро. Такахиро нервно смеется, не открывая глаз. — Тебе ведь это нравится, — повторяет он, придвигаясь ближе. Мацун всегда так хорошо пахнет.Как он всегда может так хорошо пахнуть? Мацун выводит у него на спине успокаивающие узоры. — Все почти закончилось, Такахиро. Последний экзамен. Ты почти закончил, и я обещаю тебе, что, когда мы закончим, мы с Иваидзуми устроим самую сумасшедшую неделю свободы. — Правда? — Да. Мы будем делать совершенно сумасшедшие вещи, например, спать и есть настоящую еду вместо крекеров. И самое главное, там не будет кофеина. Это совершенно новый мир, дорогой. Просто подожди. –Ммм… — Такахиро ухмыляется в теплую кожу шеи Мацуна. — Звучит фальшиво. –О, тебе понравится. Не могу дождаться. Они оба тихо смеются. — Ты такой неудачник, Иссей. — Пять минут назад ты думал, что я настолько крутой, что даже плакал из-за этого. — Действительно? Я не помню. –Это круто, ну а я все запомнил.–Мацун прочищает горло. — Иссей, ты любовь всей моей жизни… –Я этого не говорил, — выпаливает Такахиро, отстраняясь и сверкая обвиняющим взглядом. Его щеки пылают. Мацун криво усмехается. — Ты мог бы это сделать. В этом он прав. Такахиро морщит нос и снова утыкается носом в изгиб шеи Матсуна. –Придурок, — бормочет он. — Я твой придурок, — язвительно отвечает предатель. Он целует Такахиро в висок. –Да? — Неоригинальный придурок, –он наклоняется и украдкой целует его. –Но да, мой. «Нет ничего лучше, чем вкус улыбки Мацукавы Иссея. Ничего на всем белом свете» — думает Такахиро

***

Четырнадцать часов, три Ойкавы Тоору в слезах, один зомби Ханамаки Такахиро, две чашки кофе, испуг из-за сломанного калькулятора — Зачем вам нужен калькулятор для работы по финансовому праву? — Не спрашивай, блядь, Такахиро, это все, что мы знаем Документ, составленный за три часа, и двухчасовой сон непосредственно после (он вырубился на кровати Ивайзуми, нерешительно обнимая своего страдающего студента-юриста) и Такахиро свободен. Мацун мягко толкает его, совсем сонного, плечом через квартиру в их собственную спальню. Даже просто сидеть прямо на кровати, пока Мацун шаркает по спальне, а затем расстёгивает его рубашку для Такахиро почти невыполнимая задача. Он сонно щурится затуманенными глазами, пока Мацун расшнуровывает и стягивает ботинки. Когда он устраивается, Мацун сбрасывает свои собственные тапочки и скользит к нему под одеяло. Тепло его тела проникает в Такахиро и прогревает его до самых костей. Нежность вьется в его груди, сладкая и восхитительная.Его сердце словно колибри расправляет крылья и парит. Такахиро так до глупого сильно влюблен в этого парня. — Спасибо, что заботишься обо мне, Иссей. –Иди спать, — шепчет в ответ Мацун. –Ты перерабатывающая катастрофа. — Да, –Такахиро с трудом выговаривает невнятные слова, почти растворяясь в подушке. — Я по-настоящему люблю тебя… Ответная ухмылка Мацуна заставляет Такахиро затаить дыхание. –Я знаю, болван. Ты уже сделал мне предложение, помнишь? Такахиро сонно качает головой, желая избавиться от смущения. — Нет, не припоминаю. Мацун прочищает горло и открывает рот, но не успевает ничего сказать, потому что Такахиро затыкает его ленивым поцелуем. — Не смей возражать. Этого никогда не было. Ответный смех, совершенно беззвучный, сотрясает кровать. Но он покорно кивает, поджимая губы. — Чего никогда не было? Я уверен, что не понимаю, о чем ты говоришь. Такахиро довольно мычит и прижимается к плечу Мацуна, делясь теплом. Когда он делает глубокий вдох, знакомый запах снимает всё его напряжение. –Не волнуйся, Такахиро, –неожиданно шепчет Мацун. Его рука обнимает Такахиро за талию и притягивает его ближе. –Я буду здесь и во время следующего экзамена по праву, и во время следующей адской недели, и на следующих полуночных гамбургерах после этого. Я буду здесь. Я никуда не уйду. Даже если ты оскорбляешь мои маргаритки, которые, я знаю, ты все равно любишь, — фыркает он, прежде чем вернуться к успокаивающему серьезному гудению.–Тебе не нужно беспокоиться о таких вещах. Я буду прямо здесь. Такахиро улыбается, едва заметно. Он наклоняется и прижимается губами к подбородку Мацуна. — Спокойной ночи, Иссей. Я знаю, что так и будет.