Сыграйте, Мой Король

— Ваше Бледнейшество! Монарх чуть обернулся назад, оторвавшись от созерцания вида за окном, когда кто-то из слуг окликнул того. Вошедший, неловко потоптавшись, кланяется тому, преподнеся небольшой футляр, столь белый, как и сам правитель. Бледный тянет руки к футляру, аккуратно взяв его. Щелчок замка тихим эхом отразился от стен, а внутри, в серой обивке, лежала белая скрипка, новая, блестящая, как начищенная циркулярка (которые сотнями жужжали в замке…). Казалось, правитель даже себя увидел там. Аккуратно повернувшись, тот кладет это на небольшой столик, взяв саму скрипку в руки, долго-долго глядя пустым взором на неё. — С-сыграйте, п-пожалуйста, Ваше Бледнейшество, — просит слуга, — говорят, вы очень хорошо умеете играть на струнных. — Вот как? — тихо и мягко усмехается тот, расположив инструмент как надо, да осторожно смычком касается струн, как тихий и грустный звук срывается с уст скрипки… Королевство, что пало в руинах. Королевство, что пало от Света Старого, не желавшего быть забытым. Сыграйте же, сыграйте, мой король! Белый дворец давно опустел, лишь пилы тихо жужжали в дальних коридорах, где нет и не будет никого. Там, куда не пробраться чужим, не преодолев адских мучений. Адских терний, что оплели весь тот Путь, тропу, ведущую к главной тайне этого дворца, секрету, закрытому за печатью Боли и мук. Игра на скрипке всё жалобнее и жалобнее, местами казалось, что ей в такт играют еще и подпевают, но увы, Бледный Король был один, один во дворце своем, где больше нет ничего и никого, чтобы он мог спасти. Некогда яркие стены покрылись чёрными лозами и трещинами, цвет стен померк, лишь свет из окна рушил сию темень, не давая захватить комнату целиком. Игра эхом разносилась по дворцу, казалось, оплакивая тела слуг, что стали неотъемлемой частью этого места. Жаль, бедняги были столь преданы правителю, но от этой погибели им не уйти никогда. Играйте же, играйте, Мой Король? Что же так печалит вас, что, подобно острым когтям, впивается в душу вашу, разрывая её на мелкие кусочки, будто это клочок бумаги? Леди Ваша спрятана за горою тел и узким коридором, вспомнит ли она о Вас? Играйте же, прошу я Вас лишь об одном. Не пытайтесь вы… Но игра кончилась тихой нотой, а инструмент лег на стол, а сам Монарх вернулся к трону, сев на него, устремив свой взор в окно. Некуда бежать, не так ли? Так чем Вы так обеспокоены? Что день за днем играете то, что когда-то Вас в последний раз просил слуга Ваш? День за днем играете, будто раз за разом приходит тот, робко прося сделать это. Скрипка тоже потемнела от чего-то, но это уже не смутило Короля. Встав, Черв внезапно схватился за подлокотник, чувствуя, как что-то застряло в горле, не давая продохнуть, а из глаз, тонкими струйками начало вытекать нечто, похожее на гуталин. Кашель стал забивающим, а вокруг, будто сотня голосов шептала об одном, но неясном угасающему монаршему разуму. Мир поплыл как рисунок, на который пролили воду, а сотни белых глаз от теней, что пришли к тому безразлично впились в пустые очи Короля, пока тот не упал назад, на трон, хрипло рассмеявшись, пока чернь не задушила того полностью, а маленькие тени, что стали символом его ошибок, лишь смотрели на тело, что уже больше не задвигается. Сыграйте же, Мой Король, мелодию, что станет символом адских мук, что скрыла секрет ваш дражайший. Сыграйте… | Маленький сосуд обрушился в какую-то комнату, где были два уже известных ему создания — Каролинги, что явно были настроены на бой, в отличии от него самого. Сосуд усталости не чувствовал, однако столь долгий путь, пройденный по лезвию смерти, ради двух стражников? Это шутка. Да и мелодия, игравшая на фоне явно не была дополнением. Явно чувствовалась глубокая скорбь и печаль, будто намекала на то, что все эти муки не впустую. Каролинги пополнили ряды мертвых тел, что были по приходу Призрака в сие место, а печать, ярко засияв, распалась, пуская гостя к тому сокровищу, что так трепетно прятал Монарх. Лишь взгляд. И нет той печальной музыки, что оставил в свой последний раз Король, который и на этом видении, где ненароком испортил сына своего лишь взглядом, растворился в воздухе.