Тьма бывает благодатной

      Юстиции не нужно видеть Вельзевул, чтобы ощущать её присутствие. Покоритель Ада, как его нынче называют, махнул на портал рукой и отошёл, а Юстиция не сдержалась и встала на его место.       — Ах, Высший Прокурор. Радостно видеть, что вы до сих пор живы.       — Бывший Прокурор.       — Слышала, что новый очень исполнительный, но в моём сердце навсегда остались только вы. Надеюсь, Ад до сих пор с благодарностью вспоминает о жертве, которую вы принесли во имя всеобщего блага.       — Да, конечно, — горько усмехается Юстиция. Собирается отойти, но Вельзевул говорит вновь:       — Судя по тому, что я вижу, ваше зрение до сих пор не вернулось, Высший Прокурор.       Глаза ей выгрызали тысячи мух, прогрызали кость вокруг глазниц в черепе, пытались вгрызться в мозг — она чудом уцелела. Зрение — очень малая цена, и воспоминания о том дне чересчур свежи. Юстиция не сдерживается и сжимает кулаки.       — Надеюсь, вас успокоит, что я живу в не меньшей тьме, чем вы.       — Мы бы поговорили на эту тему, если бы я выжгла тебе глаза так же, как ты мне.       — Прямо встреча старых добрых друзей, — раздаётся голос Люцифер. — Отойди немного, Юстиция, надо портал закрыть.       — У вас есть возможность выжечь моё зрение, Высший Прокурор, — с насмешкой произносит Вельзевул. — А у меня — показать вам, насколько благодатной бывает тьма.       — Юсти, — ласково говорит Люцифер, — забей. Дай-ка мне…       — Что ж ты, Люси, не восстановила зрение работника тысячелетия? Силёнок не хватает? Ваша прокуратура не осознаёт, кого теряет.       — Преступницу никто не спрашивал, — Люцифер щёлкает пальцами.       — Я однажды выберусь, — звучит напоследок.       Присутствие Вельзевул слабеет, но окончательно не исчезает. Щеке немного щёкотно. Жужжание маленьких крылышек Юстиции ненавистно всеми фибрами души — она безошибочно определяет одну из мух.       — Мы будем готовы, — плюёт вслед Люцифер.              

***

      Она кричала от боли и орала, что обязательно отомстит. Мухи были везде, но больше всего — в глазах. Мухи грызли, пока их выжигали адским пламенем вместе с плотью Высшего Прокурора, затем поняли, что бесполезно, и достали из хранилища святую воду. Вода чуть не стёрла её из этого мира окончательно, но хотя бы растворила мух.       Юстицию до сих пор терзает фантомное ощущение копошащихся на её коже насекомых. Она надеется, что подобное фантомное ощущение цепей правосудия испытывает до сих пор Вельзевул.       То была беспощадная бойня: ошмётки низших демонов повсюду, их тела полностью в крови. Вельзевул выказала уважение достопочтенному тогда Высшему Прокурору: приняла человеческую форму и поклонилась, как полагается по этикету, которому никто в Аду уже давно не следует. Её чёрное одеяние окрасилось в яркий алый цвет — кровь высыхала, затем лилась сверху снова, вновь высыхала коркой, и так без конца. Ей это тогда очень понравилось. Отсюда и прозвище Багровая Королева.       Перчатки Юстиции тоже напитались кровью, она обещала себе их выбросить. Идёт уже Дьявол знает какое столетие, но перчатки до сих пор на ней.       Битва была эпическая — возможно, подобной никогда больше не случится. Потом было столько бумажной волокиты, что среди бюрократов участились случаи купания в святой воде. Джаджмент — наследие, которое Юстиция оставила после себя, демонёнок, которого она вырастила фактически собственными руками — до сих пор проявляет себя очень хорошо на своём посту, но Вельзевул её не признаёт.       Большего Юстиция этому миру дать не может, её время истекло: на пост Высшего Прокурора она не годится, лучшего прокурора, чем Джаджмент, вырастить не способна. Отработанный материал. Ещё и побитый.       В отличие от неё, Вельзевул в Бездне набирается сил и восстанавливается. Люцифер не видит в этом проблемы: брешей в барьере нет, а то, что порталы открываются всё чаще и чаще, её не волнует. Мелочь.       Трепыхание маленьких крылышек принадлежит уже не одной мухе, а десятку.              

***

      Ад нуждается в нововведениях, в реформах. Для Вельзевул это значит выкосить всё старое, вырвать с корнем, выжечь, оставив пепелище, и засеять новым. Предварительно удобрив кровью, конечно же.       Кровь — то, чего в Аду навалом. Сколько же здесь мелких душонок — уму непостижимо. В своё время Юстиция устала от них, но работу всё равно любила.       Кровь в Аду олицетворяет грехи, и она тем ярче, чем гнуснее были поступки человека при жизни. У многих в Аду яркая кровь, у Юстиции — тёмная, почти чёрная. Она пыталась вершить правосудие при жизни: вроде благородная цель, но методы их не оправдывали. Конечно, приходилось перегибать палку: что такое жизнь нескольких людишек в сравнении с правосудием? Юстиция считала свои действия правильными. До сих пор считает.       У Вельзевул тоже кровь тёмная. И тоже своеобразные понятия о том, каким должен быть мир и Ад в частности.       — Ваше зрение, Высший Прокурор. Соболезную, — напоминает Повелительница Мух.       Да-да, думается Юстиции, зрение. Миллиарды мух на её коже — всё, как столетия назад, и даже запах крови въедается в ноздри. Только в этот раз битва между ними была недолгой.       Вельзевул сказала, что выберется — и выбралась. А Люцифер оказалась не готова. Никто не готов. Одна Юстиция слышала, как с каждым днём жужжание мух становилось всё громче, и говорила об этом, но никто не слушал.       — Может, просто в святую воду? — неуверенно просит Юстиция. — В знак уважения нашей дружбе и всё такое.       Мухи теперь не жрут, просто ползают по ней. Всё равно неприятно. Когда Вельзевул вырвалась из Бездны, Юстиция мысленно попрощалась и с девчонками, и с жизнью. Её дни всё равно сочтены, было уже без разницы.       — Вы несерьёзны, Высший Прокурор.       — Вы безжалостны, Багровая Королева, — передразнивает Юстиция. Вельзевул подходит ближе, и часть мух улетает. Может, ей повезёт, и кончину она встретит в святой воде.       — Только без мух, — тихо просит Юстиция, позволяя себе эту маленькую слабость.       Мухи исчезают. Все, до единой. Губы растягиваются в улыбке.       — Спасибо.       — Больно видеть вас в таком состоянии, — раздаётся цокание в ответ. Юстиция пожимает плечами.       — Жизнь никого не щадит. И ты меня не щади.       — Щадить вас уж точно не собираюсь. Работы вокруг навалом. Вставайте, Высший Прокурор.       Юстиция хмурится, глядя пустыми глазами, не способными видеть, на Багровую Королеву, и думает о том, что, возможно, ей протянули руку. Вслепую тянется рукой навстречу, и её подхватывают, тянут вверх. Она даже охает от неожиданности, наступает на очки, которые уронила недавно, слышит хруст стекла.       Цепи правосудия приятно оплетают руки, сковывают тело, впиваются в грудную клетку, пронзают сердце. Она скучала по этой тяжести: по всем этим грехам, желающим приковать её к земле, по грузу ответственности. Волнительное чувство.       — Столько приговоров ещё предстоит вынести, — и никаких мух вокруг. Её сердце оплетают только цепи, её жизнь наполняется смыслом.       — Тьма бывает благодатной, я обещала вам показать.       — И дать возможность выжечь тебе глаза.       — До этого этапа отношений мы тоже обязательно дойдём.