Вкус тофу и горечи жизни

За чуть более недели проживания с Сяо Чжун Ли заметил, что, во-первых, Сяо не способен должным образом о себе позаботиться, а во-вторых, он совершенно не умеет врать. И если второе приходится на руку, то с первым явно нужно что-то делать. И будучи погрязшей в заботах о бумажной волоките, голова Чжун Ли не соображала, что Сяо может не знать элементарных вещей. В голове засел вопрос, как выяснить насколько подопечный приспособлен к жизни, не спрашивая напрямую. Кофе Чжун Ли не шибко любил, но сейчас горьковато-карамельный привкус заставлял мозг работать. Мужчина и рад бы был провести пол дня в постели с томиком романа, однако боялся, что, проснувшись, непутёвый подопечный снова перепугается и чего-то учудит. Подумать только, живут под одной крышей и боятся друг друга, ну что за глупость! Чжун Ли трёт виски и третий раз ставит на плиту остывший чайник. Зелёная макушка выплывает из-за угла практически бесшумно, и бредёт на запах оставленного на столе тофу. Проснувшись около двадцати минут назад, Сяо в ужасе чуть не свалился с кровати. Чужой запах, коим пропиталась вся постель, резко ударил в ноздри, отгоняя сонливость. Хозяина рядом не оказалось, но Сяо без раздумий готов был сигануть в окно, если бы они находились в одной комнате в этот момент. И только пошлёпав себя по щекам и прогнав всякие глупости из головы, он решил вылезти из комнаты. — Доброе утро, — рядом на стол опускается чашка со знакомым душистым ароматом. Сяо кивает в ответ, делает глоток и закашливается, не рассчитав насколько чай горячий. — Цин Синь, — бормочет под нос, наслаждаясь сладким запахом. — Верно, — Чжун Ли кивает, оставаясь на прежнем месте возле плиты, но следит внимательно. Сяо головы не поднимает, то и дело стреляет глазами в бок и сжимает в руках чашку. Ладони жжёт, но сейчас это не ощущается в отличии от тяжёлого взгляда янтарных глаз. В голове снова начинается гул от роя мыслей. Что-то не так? Надо было сказать «доброе утро» в ответ? Спросить разрешения взять напиток? — Сяо, — Чжу Ли делает паузу, подбирая слова. Разговаривать с этим трясущимися от каждого вздоха существом — будто ходить по минному полю. — Для меня это тоже стало неожиданностью. Однако, раз уж мы теперь в одной лодке, я предлагаю всё обсудить… Сяо кивает болванчиком. Может, не стоило приходить на кухню? Остаться в комнате? Ждать в постели? — Скажи, тебе здесь нравится? Не брать еду? Но ведь Чжун Ли оставляет ее каждое утро для Сяо. С другой стороны, сегодня он никуда не ушёл… — Сяо. Может, хозяин не в настроении? Вполне вероятно, учитывая, что ночью его сон снова потревожили. — Сяо, посмотри на меня, — юноша перестаёт бездумно кивать только когда Чжун Ли поворачивает того за подбородок, находясь на опасно близкой дистанции — всего в паре сантиметров напротив лица. — Как много из мною сказанного ты услышал? Сяо не в силах даже дёрнуться, чтобы отвести взгляд от недовольно прищуренных глаз. По спине бежит парализующий ток, мышцы сводит где-то под лопатками, и сознание не может противиться давящему жидкому золоту. Кажется, хозяин уже несколько минут что-то рассказывает… Губы мелко подрагивают, Сяо быстро кусает их передними зубами. — Я сделаю. Сделаю, — в глазах напротив Чжун Ли не видит ни намёка на осознанность происходящего. Слова льются, как заученная мантра, вот только это совсем не то, чего мужчина хотел. Раздражение бежит по венам, следом накатывает и злость, но не на Сяо. Чжун Ли попозже подумает почему держать эмоции под контролем рядом с этим дрожащим тельцем становится сложнее. Сейчас стоит сохранять самообладание. — Отвечай, — большой и указательные пальцы мягко надавливают на скулы подопечного. — Я безмерно благодарен, что разделяю ночлег под одной крышей с в-вами и не смею иметь никаких жалоб, — чего-то подобного Чжун Ли ожидал, однако сдержать усмешку всё равно слишком сложно. — Тупить глаза в пол при диалоге — это неуважение к собеседнику. — Простите, но когда вы так смотрите…это… — голос ставится всё тише и тише, местами дрожит и Сяо чувствует, что в уголках глаз собирается влага. — Это? — намеренно повторяет Чжун Ли, заставляя продолжить. — Так смотрят на упавший в грязь хлеб или на помойную яму. Это взгляд, будто я сделал что-то очень плохое, но должен сам догадываться. И каждый раз я пытаюсь осознать, что я сделал не так. Но каждый раз лишь убеждаюсь, что слишком глуп. Умоляю, скажите же где я ошибся? Лучше я приму наказание, кнут или недельная голодовка, только лишь бы не этот… — Ты ничего не сделал, чтобы заслужить наказание, — глаза Чжун Ли остаются прищуренными, только уже от досады. И смотрит он куда-то за спину Сяо, тяжело вздыхая. — Я вас расстроил? Простите, — юноша тут же вспыхивает огоньком, пытаясь пошевелить руками, однако его тут же прижимают за плечи к грудной клетке, и Сяо стихает, как закончившийся фейерверк, почти не дышит, вслушиваясь к громкому стуку чужого сердца. У уха раздаётся тихое «Мне жаль». На улице начинает капать дождь, медленно перетекая в гулкий рёв грозы. Капли звонко барабанят по окнам гостиной, Сяо ёжится и жмется ближе к источнику тепла щекой. — Не люблю грозу…

***

Полена в камине, что разжёг Чжун Ли, тихонько потрескивали, заглушая бушующую грозу. Сяо сидел на коврике недалеко от огня и наблюдал за разлетающимися искрами. Пламя нагоняло сонливость, а на душе затеплился покой. — Твоя новая биография, — в руки Сяо опускается белоснежный листок. Юноша недоуменно поднимается голову на стоящего сзади Чжун Ли, а затем смотрит обратно на бумагу. Вся жизнь на одном аркуше формата А4. Сяо хотел бы сказать, что внутри всё трепещет, да вот только не трепещет ничего, наоборот, становится немного грустно. Родители неизвестны, что в общем-то, и так правда, жил в трущобах несколько лет, после чего был подобран работниками приюта и дальнейшую жизнь проживал там, пока Чжун Ли не забрал себе. Крайне скудная биография, если упускать детали, коих и так не много. — Хочешь что-нибудь добавить? — Нет. Пусть останется так. — Хорошо. Если кто-нибудь будет спрашивать… — Я понял, — Чжун Ли удовлетворительно кивнул скорее сам себе и забрал листок, складывая в папку с документами. Наконец вся бюрократическая волокита закончилась. Теперь Чжун Ли планировал уделять больше времени подопечному и меньше работе, да бы они оба быстрее привык к новой жизни. — Можно спросить? — Сяо не поворачивается — смелости не хватит спрашивать в лицо. Сидит спиной, вытянув руки к огню и поджав колени. — Спрашивай. — Там на фотографии… Я видел девушку. Это… — разыгравшееся пламя напомнило о былом. Мужчина присаживается на ковёр примерно в метре от юноши, и Сяо впервые видит, что б Чжун Ли улыбался. Только от улыбки этой за версту веет печалью. Они оба смотрят на язычки пламени ещё несколько минут, после чего Чжун Ли нарушает тишину, не сводя взгляда: — Это моя невеста. Гуй Чжун. — А где она сейчас? — Сяо мельком поглядывает на хозяина, будто сейчас они разделяют запретную тайну. И что-то внутри подсказывает, что этот человек для Чжун Ли был очень важеню. — Она мертва. Ещё с полчаса они сидят молча. Сяо больше не спрашивает — боится сболтнуть лишнего. А Чжун Ли погрузился в воспоминания, изредка тихо и грузно вздыхая. Гром вдоволь нагулялся и утихомирился в отличии от дождя, что и не думал сегодня стихать. — В такую погоду она любила пить чай из шелковицы и закатников, —бросил Чжун Ли, поднимаясь с пола. Документы следовало отнести к остальным важным бумажкам. Как на зло сегодня всё валилось из рук, а все планы шли коту под хвост. И даже решительный настрой Чжун Ли активно налаживать отношения с подопечным улетучивался с завывающим за окном ветром. Диалог никак не клеился. Сяо вздрагивал при каждом прикосновении и уходил в режим прострации при каждой попытки завязать разговор больше трёх предложений. Конечно, Чжун Ли сдаваться даже не думал. Однако думал о том, из какого стекла строится хрупкий мостик доверия и как его укрепить. Когда мужчина вернулся в комнату, Сяо по-прежнему сидел возле камина. Поводив пальцами по корешкам книжкой коллекции, Чжун Ли вытянул небольшую книгу в кожаном переплёте из шкафа и устроился на диване. — Интересные истории хорошо скрашивают досуг, — Сяо заинтересовано дёрнул ухом, повернул голову в сторону хозяина. Мягкий свет торшера хорошо освещал страницы, но не резал глаза. — Я могу послушать? — Боюсь, что оттуда ты ничего не услышишь, — юноша расценил это как разрешение и подполз поближе, устраиваясь подле дивана. Чжун Ли охватывала внутренняя радость за маленькую победу в хитрой игре. Пусть Сяо и сохранял дистанцию, однако, явно был заинтересован. Конечно, Чжун Ли мог попросить юношу сесть рядом на диван, а не моститься в ногах, но тот явно воспринял бы просьбу как приказ, натянулся, как струна, и боялся сделать лишний вдох. Сяо же привык ютиться на полу или возле ног, где-то внизу, надеясь, что у хозяина хорошее настроение и тот его не пнёт. Бывало такое, что юноша получал под бок острым носком туфлей, после чего ещё долго зализывал оставшиеся синяки. Домашние тапочки Чжун Ли хотя бы были мягкими. Самого же Чжун Ли такие мысли не посещали. — Это история о маленьком птенчике и его белоснежных крыльях, — начал мужчина. Сяо вслушивался в мелодичный бархатный голос, прикрыв глаза. Чжун Ли не спешил, делая акценты на волнующих моментах. Хотел бы и Сяо уметь так интересно читать детскую сказку. — Птенчик посещал множество миров. И с каждым разом его крылья окрашивались новыми цветами, — юноша наострил ушки, внимательно слушая. Сейчас он был расслаблен и погружен в рассказ. — Он испытал множество разных эмоций: голубая радость, розовый холод, фиолетовые слёзы, жёлтые улыбки. Но чем больше цвета смешивались, тем тускнее ставились крылья птенчика, — Сяо чувствовал, что конец у этой сказки отнюдь не «И жили они долго и счастливо». — Цвета смешивались до тех пор, пока крылья не стали полностью чёрными. Тогда птенчик больше не мог летать. Как бы он не пытался, крылья его больше не держали, и птенчик рухнул вниз, — Чжун Ли закрыл книгу с характерным хлопком. За окном уже стемнело, крупные капли сменились мелким моросящим зноем. — Это конец? — Сяо приоткрыл глаза, глядя на книгу в руках. Внутре поселилось чувство незавершённость. И вообще сказка очень странная. — Да. Что думаешь? — Глупый он, это птенчик, — насупился юноша, вызывая у Чжун Ли смешок. — В конце автор оставил одну пустую страницу. Возможно, он знал, что кто-то захочет дописать историю, — мужчина достал из нагрудного карманчика ручку и передал её Сяо вместе с книгой. — У меня плохой почерк, я только испорчу… — тут же начал отнекивается юноша, но Чжун Ли проигнорировал эти возгласы. Так что Сяо ничего не оставалось, кроме как старательно выводить каждую букву своим корявым почерком. Когда он закончил, книга снова оказалась в руках у владельца. — Значит, птенчик посетил множество миров, воссоединился с семьёй и нашёл друзей? — Нана говорила, что у сказок должен быть хороший конец. — Вот как, — Чжун Ли задумчиво почесал подбородок. У сказок и впрямь должен быть счастливый конец.