Знаю

      Гарри возвращался с очередного рейда, когда заметил странную фигуру у фонтана Магического Братства. Он привык доверять интуиции, его аврорское чутьё было феноменальным. Стараясь затеряться в толпе снующих туда-сюда волшебников, Гарри принялся наблюдать.       Да это же Грегори Гойл. Что-то частенько тут ошиваются сыночки Пожирателей…       Гойл, как и Малфой, стал изгоем общества. Его отец — ближайший соратник Волан-де-Морта отбывал срок в Азкабане.       Так-так, а это уже интересно. Дафна Гринграсс!       Насколько помнил Гарри, Дафна занимала весьма скромную должность в Секторе по борьбе с домашними вредителями. Став главой Аврората, он первым делом собрал досье на всех Слизеринцев, к которым продолжал испытывать недоверие.       О чём это Дафна шепчется с Гойлом?       Встреча была короткой. Гойл, накинув мантию на лицо поспешил к выходу, а Гарри к себе. По пути ему встретился Гилберт, который усердно пытался выслужиться после дела Спенсера.       — Гилберт, проследи за Дафной Гринграсс! Уровень четыре. Всё, что покажется странным — сообщать лично мне.       — Да, сэр.

***

      Гарри никогда ещё не был так счастлив. Неужели жизнь решила всё-таки отплатить ему за несчастное детство золотой монетой? Последнюю неделю он практически не появлялся на Гриммо, проводя почти все ночи у Гермионы. Самые лучшие, страстные и нежные ночи в его жизни. Их секс был таким же, как и отношения: глубоким и искренним. Они чувствовали друг друга с полувзгляда и раскрывались с разных сторон. Но Гарри становилось мало этих «почти», он уже стал задумываться либо о покупке нового дома, либо о капитальном ремонте наследства Сириуса.       В Министерстве поползли слухи, потому что, глядя на них, всё становилось очевидно. Гарри убрал наблюдение за квартирой Гермионы, так как на планёрках некоторые Главы отделов в открытую подкалывали его, что безопасностью Старшего помощника Министра занимается лично глава Аврората. Гермиона смущалась и краснела, ведь её это тоже напрямую касалось. Теперь его люди привлекались к наблюдению, только в дни его отсутствия. Изредка ему всё-таки приходилось ночевать на Гриммо.       Они не обсуждали свои отношения, чему Гарри был безумно рад. Несмотря на то, что все решения в его голове были давно приняты, он почему-то не хотел говорить о любви. Молчала и Гермиона, хотя Гарри догадывался, что в отличие от него, эта тишина тяготит её. Планомерной, въедливой, настырной подруге необходима была чёткость во всём, но, тонко чувствуя, она давала ему необходимое время.       Но, когда она увидела Пейдж, выходящую из его кабинета, Гарри понял, что скоро рванёт. Пусть на этот раз сотрудница просто принесла отчёт и никаких посиделок на его столе не устраивала, по холодному взгляду Гермионы, вошедшей следом, он считал многое.       Она принесла очередную мерзкую записку, снова убеждая его, что совсем не реагирует на них.       «Проклятая грязнокровка, то, что тебя трахает сам Поттер, не спасёт тебя от страшной участи».       Гарри был в бешенстве! Он знал, что их подкидывает кто-то из своих, но не мог понять, как. Это выводило его из себя. Он чувствовал себя бесполезным и немощным, потому что не мог защитить от нападок любимую женщину. Единственную, кого он действительно желал защитить от целого мира.       Он найдет этого гада! И тогда тот пожалеет, что родился на свет!       А пока Гарри просто нежно поцеловал её, пряча в своих сильных руках.

***

      — Блинчики сгорят, если ты и дальше будешь считать ворон, — раздался шёпот у самого уха и, одновременно с этим, её притянули назад и заключили в объятьях.       — Гарри… — она закрыла глаза, наслаждаясь поцелуями в шею и окончательно забыла про завтрак.       — Угу, — он развернул её, чтобы поцеловать в губы, и её щеки вспыхнули.       Гарри стоял перед ней практический обнаженный. Из одежды на нём было лишь… полотенце, обмотанное вокруг бёдер. Тело и волосы еще сохраняли влажность после душа.       — В спальне больше ничего не было, — отследив её взгляд, пояснил он и рассмеялся. — Похоже, готовить придется мне.       Гермиона ахнула и быстро вернулась в исходное положение, но блин уже сгорел, и она со вздохом выключила плиту.       — Иногда мне хочется поработить какого-нибудь домовика. Только не смейся пожалуйста.       — Могу отдать тебе Кикимера?       — Боюсь, он лучше отрубит себе голову, чем будет служить мне.       — Он не знает, от чего отказывается, — Гарри снова рассмеялся. — Хочешь, я приготовлю омлет?       Она опустилась на стул, передавая ему бразды правления. В голове роем пчел носились вопросы, которые она не решалась задать уже достаточно долго. Кто они теперь друг другу? Что дальше? Гермионе, в силу своего характера, хотелось ясности и логичности, но область отношений не всегда поддавалась данным параметрам.       Гарри орудовал на кухне, словно являлся шеф-поваром и готовил каждый день. В его руках всё завертелось гораздо быстрее, и через пятнадцать минут они уже кормили друг друга свежим омлетом, чередуя пережевывание пищи с поцелуями.       — Что происходит, Гарри? Ну… между нами, — всё-таки не выдержала Гермиона, и тут же уткнулась взглядом в свой стакан с чаем.       Он замер, глядя на неё, и замолчал. Каждая секунда тишины почему-то приближала Гермиону к истерике. Словно от его ответа завесила её жизнь.       Скажи, что ты её любишь, идиот! Скажи! Скажи это!       Но слова комом встали в горле. Гарри поднялся и просто притянул её к себе, сжимая в объятьях. Гермиона опустила голову ему на грудь, продолжая прятать глаза. Он взял её за подбородок и поцеловал: сначала нежно, потом углубляя и углубляя поцелуй, пока её тело не обмякло в его руках. Он подхватил её на руки и на секунду Гермиона подумала, что вновь окажется на столе, но Гарри направился в гостиную, где опустил её на диван и навис сверху.       Набедренная повязка из полотенца оказалась на полу, следом туда отправилась пижама Гермионы. Они больше не разговаривали, это были поцелуи-признания. Губы осторожно коснулись шеи и, опускаясь ниже, скользнули по ключицам к груди. Гермиона застонала, когда язык принялся играть с её сосками, которые и так покалывало от возбуждения. Гарри касался её с особым трепетом, будто она была фарфоровой и могла разбиться в любой момент. Осторожные ласки, чувственные поцелуи и его глаза дали ей ответы на все вопросы. Сейчас слова были не нужны. Её тело льнуло к нему, кутаясь в волне нежности и заботы. Гермиона закинула ноги ему на спину и призывно выгнулась, желая ощутить его не только снаружи, но и внутри. Но Гарри не спешил. Не сегодня. Не сейчас. Он вошёл в неё, только когда зацеловал до изнеможения. Этот секс отличался от того, что они вытворяли последнюю неделю. Он был другим, наполненный особый смыслом, понятным только двоим. И Гермиона поверила, ведь в мире не было человека, которому бы она доверяла больше чем Гарри.       Позже, нежась в его объятьях на том же диване, Гермиона неожиданно произнесла:       — Гарри… насчет Пейдж… она красивая…       — Красивая… но я сказал, чтобы она больше не рассиживалась на моём столе, а то ты превратишь её во флоббер-червя, — усмехнулся он. — И меня заодно. А мне как-то не хочется так бесцельно закончить эту жизнь.       Гермиона, не в силах сдержать хохот, уткнулась ему в грудь.       — Да с тобой даже Волан-де-Морт не справился.       — То какой-то псих, а то самая умная ведьма столетия. Не сравнивай.       — Я люблю тебя, Гарри Поттер, — неожиданно произнесла она, пряча улыбку.       — Знаю… — целуя её волосы, задумчиво произнёс он. На сердце вмиг стало теплее и радостнее.