Конфликт

             — Есть идеи насчёт их примирения? — наконец нарушил затянувшуюся тишину в комнате Такемичи. Ещё утром все было вполне нормально. Все Свастоны весело проводили время, счастливо друг на друга оглядывались, грязно и так привычно шутили. Такемичи радостно всех осматривал, ведь наконец-то настали времена добрые — конечно, ненадолго, но все же — и можно было отдохнуть сполна. Такемичи, успокоившись, шел домой с Хиной под руку, наслаждался погодой, но неожиданно замер. И утянул Хинату с собой за стену местного кафе. — Что случилось? — не успела вскрикнуть девочка, как Такемичи зажал ей рот ладонью и молча указал пальцем в сторону. Он не отрывал взгляда от внезапно образовавшейся парочки. Майки — тот самый непобедимый и обычно не водящийся с девушками Майки, прижимал к себе в лёгком объятии Эмму. Да так ласково, что Такемичи удивился: а насколько долго продолжаются их отношения? Хина, сидящая рядом в их импровизированном убежище, чуть ли ногти не грызла от волнения. Всё-таки Эмма была ее подругой, да ещё и довольно хорошей девчонкой, хоть и показалась в начале совсем легкомысленной. Впрочем, как успела убедиться Хината, не стоило убирать свои сомнения в девушке на долгое время. И совсем недавно она бегала за Кеном — высоким, симпатичным, сильным, что объясняло девичью тягу к нему, но абсолютно холодным и безразличным. И она бы смогла оправдать внезапную переменчивость в Эмме, смогла бы объяснить. — Пизда всему, если Доракен увидит это, — прошептал Такемичи и едва ли не вскрикнул, когда Хина ударила его по губам. — Не выражайся, Такемичи, — нахмурила тонкие брови девочка. — Что ж, нам с этим предстоит разобраться. И теперь они засели с девочкой в комнате, думая, как эту ситуацию решить. Потому что был вариант, что все рассосётся само собой, что они неправильно поняли. Но Доракен агрессивно нарушил это их маленькое сомнение, так не вовремя появившись в том самом кафе. — Привет, — добродушно начал он, и Майки с Эммой весело ему улыбнулись. Только вот после Эмма кинула на Майки косой взгляд и будто споткнулась, навалившись на крепкую грудь. Кен и подхватил ее под руки, значительно испугавшись, наклонился к ней. И совершенно не ожидал, что она прижмется к его губам так яростно, что и отойти он от нее не успеет. — Вот блин! — воскликнула Хина. — Это же я ей посоветовала перейти к активным действиям! Я ведь не знала, — забормотала она, увидев гневный взгляд парня. И ладно, это был не Майки, а Доракен. И Доракен отстранился не сразу. В конце концов, что-то прощебетав, густо и очаровательно краснея, девушка убежала из кафе, оставив двух парней наедине. Следующие полчаса Хина и Такемичи наблюдали довольно агрессивную и опасную ссору двух и без того прежде не шибко спокойных друзей. Правда, слов их слышно совсем не было, но занесённый кулак Майки видели все. Только тот, плюнув, вышел из кафе в очень испорченном настроении. — Есть хоть какие-нибудь идеи? — спросил Такемичи снова. Хина помотала головой — теперь она вообще не хотела лезть в разборки Свастонов. — У тебя на примете есть разумный человек, который сможет помочь? — со вздохом спросила девушка. И Такемичи воодушевленно поднял глаза. Был у него такой гениальный человек с бесчисленным количеством идей. Мацуно Чифую.

***

— Такемучи, ты уверен, что Чифую так нужна моя помощь? — насторожился Доракен, резко останавливаясь. Ханагаки замер, боясь повернуться, но натянув на лицо слабую и неуверенную улыбку, ответил: — Когда я лгал тебе, Доракен? — это было опрометчиво и излишне, но ничего с собой поделать Такемичи не мог. После Доракен обязательно поквитается с ним, но когда он боялся за собственную жизнь и прошлое? Будущее важнее. — Он ждёт тебя в классе, — прошептал Такемичи, раскрывая дверь и указывая на нее рукой. Доракен лишь хмыкнул, смотря на такой донжуанский жест, но осознавая важность своей великой персоны, вошёл в класс. Такемичи даже нахмурился, не заметив там Майки, но думать уже было поздно — и резко захлопнул дверь, закрыв на найденный на ресепшене ключ. Рядом тут же появилась Хина, подняла вверх большие пальцы и улыбнулась. Мол, все прошло хорошо. Оба они уселись рядом с дверью, прислушиваясь. Но ни звука из класса не исходило. Доракен с силой ударил по двери, из-за чего она скрипнула, но не открылась. Были бы они старые, как в прошлом году, то все было бы намного лучше — а сейчас взбрело директору в голову заменить хлипкие двери на новый комплект. Доракен рыкнул, резко развернулся и замер, поймав напряжённый и явно неодобрительный взгляд Майки. — Ох, ну ясно, герои решили нас помирить, — хлопнул по стене кулаком Доракен. Такемичи, сидевший точно за этим местом, подпрыгнул. — Как приятна твоя компания, урод, — зашипел Майки. Не было привычного и мягкого «Кен-чин», не было ласкового и веселого голоса Майки. И взгляд его — темный и пустой — прожигал насквозь. — Кто здесь ещё урод, Майки, — ответил Кен. Он оглянулся, думая, а насколько падение с третьего этажа будет опасным и откинул эту идею. Всё-таки общение с Майки не так уж и сильно подталкивало его к попытке самоубийства. Кен сел за стул последней парты — специально подальше от Майки, что стоял также невозмутимо и безмятежно. Лишь острые и агрессивные, будто невидимые волны исходили от него, заставляя Кена тихо рычать и безотрывно смотреть себе под ноги. Через час такого затишья он поднялся. — Они издеваются? И долго так? — взвыл он, ещё раз ударяя по двери. — Эй, выбей ее своим фирменным ударом с ноги. — Я не «Эй», а Майки, — ответил Глава Свастонов и отвернулся, скрестив на груди руки. Кен недоумевал, даже если Майки и был на него обижен, пытаясь подгадить, не открывая дверь, но он и себя тем самым наказывал, оставаясь наедине с раздражающим другом. — Майки, — уже спокойно выдохнул Кен, подходя ближе. — Ты можешь хотя бы объяснить мне, ну на что, блять, ты обиделся? Поцеловала меня Эмма и что теперь? — Кен-чин! — он развернулся, нахмурив брови усиленно — Кен даже заметил проступившую между ними морщинку. — Ты ответил ей, понимаешь? — Ответил, и к чему ты говоришь это? Ревнуешь? — он почему-то замер, но резко развернулся, чуть ли не ощетинившись — Кен буквально увидел, как светлые волосы на его голове поднялись. — А если и да? Кен не знал, как реагировать на такой выброс чувств. Майки вообще казался закрытой книгой, несмотря на свое всегда улыбчивое лицо, но сейчас все эмоции, что так ревностно хранил он в своей прогнившей — не по своей воле — душонке, будто выскользнули наружу, исказив лицо до неузнаваемости. Кен не знал, как реагировать, но один маневр почти всегда срабатывал. В фильмах. Но это не так важно, потому он делает шаг вперёд, становясь к Майки несколько ближе, наблюдает за тем, как мышцы на его лице расслабляются, темные глаза устремляются на губы, а сам он застывает, словно статуя. — И чего… Ты ждёшь? — спрашивает он. Видимо, фильмы они смотрели одинаковые, а значит правильные. И наконец срывается. Доракен обхватывает ладонями его поясницу, скользит по сильной спине и припадает к губам — таким тонким, сухим, мужским, не то, что губы Эммы Сано. Эмма Сано пользуется гигиенической помадой, потому губы у нее нежные, мягкие, словно те самые лепестки розы, о которых говорят в дамских романах. Губы Сано Манджиро искусанные, грубые — также груб и его поцелуй, в котором языки парней сталкиваются в немой борьбе. Но Кену все равно это нравится больше. Он упивается тем, что Майки отвечает ему. И впервые не отрывается, позволяет трогать выступающие ребра, проскальзывая пальцами под футболку, позволяет подхватить себя под худые бедра и усадить на крайнюю парту. Кен молится, чтобы она не находилась рядом с окном, потому что от Майки оторваться сейчас — все равно, что уйти со спасительного оазиса в зноях пустыни. — Серьезно? — спрашивает Майки, когда воздух у них кончается. Впрочем, такой горячий, точнее — разряженный их страстью — он не сильно помогает дышать. — Хочешь трахнуть меня на парте? — Почему нет? — удивляется Кен, осматриваясь. Дверь закрыта на замок, если зайдут — сами виноваты, лишь стулом по ебалу получат. — Тебя не возбуждает секс в общественном месте? — Ну, — Майки сглатывает, как-то самоуверенно хмыкает и кивает головой в сторону. — Смазка в сумке, если что. — Нихера себе самомнение, — тянет довольно Доракен, но вытаскивает тюбик лубриканта из кармана. — А теперь встаёт вопрос, — Майки усмехается, потому что встаёт явно не только вопрос, но продолжает внимательно вслушиваться. — Кто подставит тыл? — Чего? Имеешь в виду, кто заднеприводным станет? — Майки гнет бровь и это движение кажется паршиво-изящным. Кен не уверен, что два эти слова можно слить воедино, но и об их парочке так подумать никак нельзя. — Так мы оба, Кен-чин. Он выхватывает разгоряченную смазку из чужих рук, широко разводя колени в сторону. И со словами: «В следующий раз на моем месте будешь ты» — снимает шорты. Сейчас они на нем коротки, что понятно — ведь тридцать градусов тепла на дворе не шутки. Но все равно худые и мускулистые ноги Майки весьма соблазнительны. Если говорить честно, то всё-таки Кен родился в борделе. И привык к такому рода зрелищам. Но сейчас поза Майки невероятно возбуждающая, открытая. Его ноги широко раздвинуты, а рука заведена за спину и это зрелище завораживает. Кен, словно голодный пёс, открывает рот, едва не начиная истекать слюной. Но Майки другой рукой его захлопывает, проталкивая пальцы глубже и выдыхая. Его короткие шорты свисают с лодыжек, и Кен не хочет снимать их, потому что так даже более возбуждающе. Майки резко стонет, жмурит глаза, потому что наверняка в них сейчас круги плывут, и Кен упивается этим безумием. — Три, Кен-чин, — шепчет Майки. Кен не сразу понимает, о чем он говорит. Блять, хорошо. Кен ещё девственник. Его нельзя назвать совсем зелёным, учитывая то, что родился он в борделе. Но нельзя ведь назвать минет идеальным опытом — да, однажды он воспользовался предложением одной проститутки, что не была с ним знакома, но потом получил сполна; да, он считает, что его кратковременный опыт с Майки можно тоже засчитать. Кен также давно целовался и вполне по-взрослому — с языком. Но сейчас, наблюдая, как Манджиро Сано ему подставляется, открывается и принимает — он едва ли не задыхается от этого ощущения. У Кена совсем сносит крышу. Майки лёгкий, что с его ростом в сто шестьдесят два сантиметра — да, Кен помнит такие детали — вполне нормально. Но новая парта под ним опасно скрипит, а Майки зажимает рот ладонью, стараясь удержать стоны и запрокидывает голову. Кен легко целует, стараясь следов не оставить и поднимается выше — к челюсти. — Кен-чин, — стонет Майки. И Кена впервые это не раздражает. Если Майки так и будет продолжать закидывать кверху голову и гортанно стонать, то он будет терпеть это всю свою жизнь. Впрочем, и так терпит. Внезапно, конкретно в тот момент, когда он доходит до кульминации, изливается в вовремя надетый презерватив и пытается отдышаться — парта ломается, от их страсти или тяжести. И оба они смеются. — Пиздец, Кен-чин, — заливается смехом Майки. Ему, конечно, было приятно, но поясница болит, да и задница тоже. Он обязательно Кену отомстить успеет. — Теперь могу утверждать, что ты затрахал меня. — Это мне льстит, — улыбается Кен, натягивая на голый зад Майки шорты. Его лицо красное от духоты и удовлетворения и сейчас он кажется как никогда юным. — Спасибо тебе. — Что спасибо? — внезапно Майки резко поднимается, хватается рукой за его затылок и притягивает ближе. — В следующий раз ты будешь не наебанным Такемичи. А выебанным мной.

***

Чифую проходит мимо случайно. Замечает миловидную, уснувшую перед кабинетом истории парочку. Такемичи уложил голову на хрупкое плечо Хины и довольно громко храпел. Впрочем, Чифую никогда не был эталоном вежливости. Потому пихнул друга под дых и прямо спросил: — Ну как там с Майки и Кеном? Помирились? — Да, — кивает Такемичи и резко подрывается, смотря на время. Хина также подскакивает, они переглядываются нервными взглядами и порываются к двери, открывая. Такемичи ожидает увидеть, что угодно — даже кулак в лицо, и потому проходит первым. Но не ожидает заметить заливающихся в смехе лучших друзей, что при их виде резко подрываются. — Охуеть, — выдыхает Чифую. — Вы так подрались, что парту сломали? — Да, — резко кивает Кен, хватая Майки за руку. — Бурные нынче конфликты. — Да ладно, вы в прошлый раз половину моего имущества поломали, — отмахивается Такемичи и сглатывает. Он что-то забыл, что сам устроил всю эту ситуацию. — Да плевать, Такемучи, — смеётся Майки, хватает Кена под руку и выводит из класса. — Мы пойдем отметим такое охуительное событие. — Скоро присоединимся! — весело кричит Чифую и вновь оглядывается. — А чего они, кстати, поссорились? Такемичи вздыхает важно, гордясь собой. Потому не задумываясь, отвечает: — Эмму не поделили. Герои-романтики. — Так Эмма, — Чифую удивлённо выдыхает. — Эмма — сестра Майки, — Такемичи медленно сдувается, пытаясь осознать ситуацию. В любом случае, смелости спросить причину конфликта у него не хватит. Его так заебали недоговоренности Свастонов — происходившие даже в общественной бане и в его собственном доме, потому он произносит устало и вполне расстроенно: — Чифую, — обманчиво нежно укладывает ладонь на чужое плечо Такемичи. — Ты не представляешь, как мне похуй.

End.