Пламя свечи

Есть заклинание — ни в одной книге оно не записано, потому что опасно как для творящего его, так и для того, ради кого его произносят — но его передают из уст в уста, как предание и как предостережение. По крупицам можно восстановить всё: если смерть забрала у тебя кого-то преждевременно, есть способ вернуть его обратно. Нужные слова, нужные травы, брошенные в костер вместе с вещами дорогого тебе человека, и свеча на окне в самую темную октябрьскую ночь — и тот, с кем тебя разлучили, вернется к тебе, если ты любишь его по-настоящему. Серёжа не понимает, почему у него ничего не выходит. Он знает, что слабоват в магии, всё-таки он самоучка. Или он неправильно произносит слова? Или делает что-то не так? Но Серёжа не может отступить. Он пробует ещё раз. И ещё раз. И ещё раз. Оно спало долгие века, пребывало в небытии, где никто и ничто не тревожило его покоя. Когда-то оно было живым, но это было так давно, что мир забыл об этом и оно само забыло об этом. Всё, что оно хотело, это спать и спать вечно. Оно спало так долго и так мирно. Но вдруг какой-то диссонанс вклинился в его сны, какой-то звук пронзил нигде, где существо пребывало. Его потревожили. Его разбудили. Гнев окутал его, гнев заставил его проснуться, и оно жаждало обрушить этот гнев. Кто посмел принести в его мир столь яркий свет, столько огня? Огонь издавна не вступал на эти земли. Кто принес запах багульника и рябины, которые напоминали существу, что оно так давно не было живым и никогда уже не будет? Жар плавящегося металла, жар раскаленного камня, пылающие здания, что были построены на обломках древнего храма, их подожгли в холодную, осеннюю ночь, когда грань между мирами так хлипка и её так легко перейти. Колдовство оставляет след почище кровавого. Оно тоже пахнет железом и жизнью. Существу было так легко пройти в мир живых. Существу так легко было найти того, кто сейчас поплатится за свою самонадеянность. Но всё, что оно услышало, - не бахвальство, не требования богатства или славы, а плач. Ничтожный человек, который так безрассудно призвал его, не обратил никакого внимания на появление существа. Только плач пронзал воздух. Плач казался ощутимым. Как дождь, как холод, он накрывал невидимой пеленой. Эти слезы не мог осушить даже устроенный пожар. Ни один огонь в мире не мог их осушить. - Почему, почему ты не возвратишься ко мне? Я всё сделал, всё, позвал как положено... Я пообещал все, что у меня было, но ты все равно ко мне не вернулся. Я зажег тебе целое здание заместо свечи. Почему же ничего не вышло? Ты не хочешь возвращаться ко мне? Но я люблю тебя. Пусть ты будешь не со мной, но ты должен быть жив, должен. Без тебя этот мир пуст, без тебя мой мир пуст. Я больше ничего не могу, даже спать не могу. Тоска, которая звучала в голосе призвавшего его человека, нашла какой-то отклик в том, чем это существо когда-то было. Человек горел так ярко, его боль была такой раскаленной, что существу захотелось затушить её, окутать его ночной тишиной, успокоить его осенним туманом. Когда тебе протягивают столько жизни — разве ты не можешь поделиться каплей того покоя, что скопился за столько лет? Существо вышло на свет и протянуло свои — уже — руки — к распростершемуся на полу человеку. Олег вернулся, и это главное. Ну и что с того, что у него появились какие-то странности? Странным было бы вернуться в мир живых и не измениться. Да, он больше полюбил темные ночи, но ночи на исходе года глубоки. Да, он теперь избегает других людей. Ну и что? Главное, что он вернулся к Сереже, что он остается с Сережей. Теперь Серёжа снова может спать ночью, положив Олегу голову на колени. Сережа может дышать, может существовать. В их доме царит сумрак и покой. Стрелки часов не движутся. Ну и пусть, Сереже больше некуда спешить, потому что Олег рядом. Сереже больше никто не нужен. Иногда ему кажется, что он стал уплывать, растворяться куда-то, но пока Олег с ним, его это не тревожит. Пусть. Пусть иногда глаза Олега вспыхивают желтым, а голос становится хриплым как вороний грай на закате. Пусть иногда Сережа видит черные перья повсюду. Если это плата — Серёжа готов заплатить. Главное, что Олег вернулся, и Сережа может снова прижаться к его колючей щеке. Ничто не имеет значения, если Олег снова жив. Стоит Олегу ласково положить руку Сереже на шею — и Сереже кажется, что только ради этого он бы отдал все, что у него было. Олег со временем становится беспокойным, говорит, что ему трудно помнить, кто он такой. Сережа старается это исправить, но не так уж много заговоров действует на тех, кто вернулся из мертвых. Но Сережа думает, что справляется, пока одной особо темной зимней ночью Олег не возвращается весь в крови. Сережа сразу все понимает, но не может принять. - Что ты натворил, Олег? - спрашивает он, хотя знает ответ. Нельзя думать, что можно обратить бег жизни и смерти безнаказанно. Его предупреждали, но он не внял предупреждениям. - Не бойся, Сережа, - говорит Олег. - Они были плохие люди. Они заслужили. Их кровь была наполнена тьмой и страхом. Они привели меня к ним. Ужас опутывает Сережу, но он не знает, что ему делать. Он не знает, как остановить Олега. Он боится того, чем Олег может стать. Он боится того, чем тот уже стал. Но ведь это Сережа во всем виноват. Он любит Олега. Это он позвал его обратно. Значит, им придется идти до конца вместе. Каким бы этот конец ни был. В октябре Олег начал тосковать по дому. В пустыне осень ощущается как-то не так, если вообще ощущается, но если уж очень постараться себя убедить, можно представить, что влажный песок ночью шуршит почти также, как прелые листья. И звезды, в холодном небе они светили упрямо и упорно, и это тоже заставляло Олега томиться неизвестно чем. Они встали лагерем близ глухого поселочка, прямо на окраине пустыни, сидели, маялись от безделья и ждали дальнейших указаний. Местные их шугались, конечно, но местных сослуживцы Олега, люди давно наученные горьким опытом, старались не обижать. Здесь жила своя магия, впитавшаяся в землю, она была древней и опасной, а знахарей и колдунов было много. Словить проклятие ничего не стоит — а потом бегай, ищи, кто его снимет. Если снимет. Сам Олег старался держаться подальше от магии. Вот Сережа умел колдовать, а Олег — нет, и сама волшба его всегда малость пугала. И он никогда не мог отличить шарлатанов от не-шарлатанов, так что он ко всем относился заранее настороженно. Сережу искренне восхищало, что сочетание нужных слов и трав, магических жестов или ритуалов способно менять мир вокруг. Олегу же хватало пары практических советов — носи с собой железо, железо защищает от многих тварей, не сообщай непонятно кому свое полное имя, следи за своей тенью. Вот сейчас тень стала Олега беспокоить. Сначала она казалась глубокой, иной, чужеродной, а теперь, в свете костра словно обмельчала, скукожилась. Может быть, это была игра пламени, но Олег давно научился придавать значения таким вещам. Он докурил и пошел искать местную ведьму, которая тут, несомненно, была. После некоторых расспросов — жители плохо знали английский, но Олег поднаторел в местном наречии — ему указали на хибарку. Олег постучался и зашел. Местной ведьмой была древняя старуха, у которой в помощницах была девочка, совсем малышка. Она испуганно посмотрела на Олега, а вот ведьма не удивилась. Поманила Олега подойти поближе. Хорошо хоть, она не начала с того, что знает, зачем он пришел: настоящие колдуны так никогда не говорят. Настоящие колдуны никогда не болтают о том, что знают. Так было и с Сережей, когда он поднаторел в волшбе, стал замкнутым и отстраненным. Далеким. Это испугало Олега и было одной из причин, по которой тот решил уехать. Он постарался как можно вежливее — насколько это позволяла его не слишком грамотная речь — объяснить колдунье в чем дело. Она махнула рукой девчушке, и та стала зажигать масляные фитильки маленьких ламп. Чем больше было огоньков и чем яснее было видно Олегову тень, тем задумчивей становилась старуха. - Твой мальчик призвал тень, - сказала она. - Звал тебя, а явилась тень. - Что за мальчик? - недоуменно фыркнул Олег. Она пожевала губы, стараясь подобрать слова так, чтобы он понял: - Огненный. С пламенем на голове и в сердце. «Сережа» - кольнуло в сердце у Олега, но он решил пока не подавать виду: - И что он?.. - Он звал тебя, пока не охрип. И когда его голос пропал, из него родился другой зов. И на этот зов пришла...пришло. Иное. Холодное. Но чтобы явиться, оно забрало кое-что у тебя. Потому твоя тень так неверна в свете огня. - Знаете, я не верю... Старуха провела руками над островками света, заполнившими хибарку: - Он сжег много свечей. Очень много. И сжег самое дорогое, что было, - бумагу с твоими буквами, клык волка... Плохое заклятие. Он думал, ты мертв и звал мертвого. На такой зов живые откликнуться не могут. На такое выходят только те, кто сами мертвы. Олег в ужасе поглядел на старуху. Он поверил ей. Никто кроме него и Сережи не знал про клык и про дневник. Остальное можно было угадать, но не это: - Что ему грозит? Как ему помочь? - Ночи пока длинные. Но они станут короче. Его жизнь — сама как огонек свечи. Догорает. Олег подумал про работу. Про задание. Про карьеру. Потом подумал про Сережу. И все сразу решил. - Как мне с ней справиться? Я успею вернуться? Ведьма задумалась. Долго качала космами. Потом кивнула: - Он звал тебя, - сказала она ему. - Он звал тебя, а не его. Оно — твое подобие. Твоя тень. Вы связаны, но у неё нет власти над живыми, пока живые ей эту власть не дадут. Олегу показалось, что это малость бессвязно, но он на всякий случай постарался все запомнить. Во время его решительного марш-броска домой, через страны, границы и прочие препятствия, он часто себе их повторял. И следил за тем, как его тень колеблется на свету. Олегу становится хуже. Сережа не знает, как ему помочь. - Остановись, Олег, прошу тебя, - в отчаянии шепчет ему Сережа, но Олег только качает головой. - В вашем мире слишком много света, слишком много шума, быть живым очень сложно, Сережа, все время надо вспоминать — каково это быть живым. Кровь напоминает. Кровь горяча. Ему так холодно, ему все время так холодно. Иногда никакая любовь не способна тебя согреть. - Ты сам звал меня, а теперь раскаиваешься, Сережа. Ты обещал мне свое сердце и свою душу, а теперь хочешь их назад. Ты сам этого хотел. - Олег звучит печально. Безнадежно. - Я обещал тебе свои, а не чужие, - Сережа дрожит. - Я не могу позволить, чтобы ты забирал чужие, Олег. Я не могу продолжать так. Бери от меня что хочешь, бери все, что у меня есть, но не трогай других людей. Олег задумывается, ходит взад-вперед, мрачная темная фигура словно плывет по комнате. Волосы взъерошились как птичьи перья, лицо заострилось птичьим клювом. «Он так похудел, - думает Сережа. - Он исчезает. Но что мне делать без него? Я не могу без него дышать. Зачем мне без него дышать?» - Мы связаны, - наконец, говорит Олег. - Мы связаны жизнью и смертью. Ты можешь пойти со мною, ведь я не могу быть здесь, здесь мне не место, а ты не хочешь меня отпускать. Сережа опускается на пол, прижимается к ногам Олега. Тот гладит его по голове: - Я хотел дать тебе ту жизнь, которую дать способен. Но, возможно, Серёжа, тебе нужно не это. Я могу дать тебе покой. Ты будешь вечно спать, а я буду охранять твой сон. Серёжа думает, что так будет лучше. Они будут вместе. Ничто их теперь не разлучит. Мрак, тишина, молчание — сейчас они казались такими привлекательными вещами. Ему страшно, ему так страшно, но ведь потом он сможет никогда больше не бояться? - Ты ведь не сделаешь мне больно? - шепчет Серёжа. - Ты ведь останешься со мной, да, Олег? Олег кивает, он легко подхватывает Сережу, как ребенка, относит его на диван. Прижимает к себе, словно обволакивает его, словно в мире больше нет никого, кроме них двоих. Сережа кладет голову ему на грудь. В груди Олега не слышно сердца, его грудь не вздымается. Сережа слышит только свое сердцебиение, только свое дыхание. Пальцы Олега на мгновение кажутся когтями, Олег проводит ими по предплечьям Сережи. Это не больно. Сережа закрывает глаза. Становится очень темно и тихо. Дверь пришлось вышибать. Не то чтобы Олег пробовал стучать. Все равно бы ему не ответили, а дверь и так была хлипкой — не жалко. Олег ворвался в квартиру и со свету не сразу смог разглядеть, что происходит. Все было уставлено свечами и в ней пахло странными травами. Серёжа лежал на диване, не двигаясь, и Олег не был уверен, а жив ли он. Он бросился к нему, но тут увидел нависшую над Сережей тень. Наверное, она была и правда похожа на Олега. Это было словно увидеть себя в осколках стекла, когда изображение никак не собирается в одну картину. Существо было жутким. Темным. Птичьим. И оно было Олегом. На секунду тот замер от ужаса. Никогда прежде Олег не сталкивался с чем-то, что было настолько иным, настолько непохожим ни на что ему знакомое и в то же время настолько похожим на него самого. Но страх за Сережу перевесил все остальные страхи, и Олег заставил себя посмотреть существу прямо в глаза. Глаза были желтыми и при этом какими-то лишенными света, но Олег больше не боялся: - Он звал меня. Он мой. Ты не можешь его у меня отнять. Сгинь, - упрямо бросил он твари. Оно смотрело на него с какой-то неведомой тоской, неведомой печалью: - Я пытался помочь ему. Но вы люди, такие мимолетные, такие переменчивые. Что я мог для него сделать, если он сам не знал, чего хотел? Голос существа был похож на клекот. - Он мой, - упорно повторил Олег. - Он звал меня. Верни мне его. Уходи, тебе здесь не место. Существо следило за ним и не отходило от Сережи. - Ты опять покинешь его. Когда-нибудь - навсегда. А я никогда его не оставлю. Я заберу его туда, где нет страданий и боли. Ты не сможешь ему это дать. Но Олег был сыт по горло. Он шагнул к существу и схватил его за некое подобие рук. Он не отрывал своих глаз от глаз этой твари: - Ты это я. Я это ты. Ты принял мою форму, а теперь я вернулся. Уходи, ты не можешь занять мое место. У тебя нет над ним власти. У тебя нет власти над живыми. Он услышал нечто, похожее на вздох или на всхлип, и в комнате больше никого не было, кроме них с Сережей. Олег испуганно перевернул его, стал осматривать руки. - Олежа?.. - прошептал Сережа, размазывая кровь по щеке Олега. - Всё будет хорошо, Сереж, - с облегчением выдохнул Олег. - Сейчас только кровь остановим. Всё теперь будет в порядке. Олег сидит в больнице над кроватью Сережи. Сережа спит. Он потерял прилично крови, но в остальном не пострадал. За окном идет дождь. Год повернул на весну - наконец-то. Олег иногда оглядывается на свою тень. Он знает, что своими словами привязал ту тварь к себе. Теперь в шуме дождя ему всегда будет чудиться чужой шепот, а очень темной ночью он будет чувствовать, как то существо спит где-то по ту сторону и видит сны про него. Но Олег не боится. Он думает, та тень в чем-то сочувствовала Олегу. Он думает, оно с облегчением вернулось в свое небытие. Жить — это очень тяжелая задача. Любить кого-то — тем более. Сережа просыпается, испуганно промаргивается, озирается в поисках Олега. Олег улыбается ему, берет его руку и подносит к своей груди — пусть тот почувствует, как бьется его сердце.