Три пункта в списке дел

      — Еще пять минут в этом богом забытом месте, и можно смело идти в секонд-хэнд!

      Начало нулевых, и если быть точнее, две тысячи шестой год. Год бракосочетания Кэти Холмс и Тома Круза, рождение Шайло-Нувель в семье Джоли и Питта, Жан Поль Готье вывел нестандартную модель весом 132 кг на подиум, поскольку несколько моделей с нездоровой худобой забрал «ангел смерти». В моду вошло сочетание низкой талии и белья-ниточек, а «Пираты Карибского моря» и первая часть «Сумерек» стали культовыми.       Казалось бы, события последнего года вертелись так стремительно, что не успевали остановиться на страницах журналов и газет, и должны были захватить даже Шестую Страницу, но вот уже три месяца «Cruella DeVill» крепко ухватилась за колонки сплетен.        Всё три месяца оказались непростой ношей для бренда. Борцы против насилия над животными и натурального меха вырвались на показы Круэллы, часами сидели под окнами модного дома и даже не боялись закидывать модельера едой. А причиной всему стала коллекция с натуральным мехом. Конфликт замять никак не удавалось, слишком уж излюблен мех этой странной женщиной с черно-белыми волосами.       Бренд терпел крах и Круэлла понимала, что с этим нужно что-то делать, иначе ее задавят либо конкуренты, либо защитники прав животных. Масло в огонь подливали «Подиум» и Миранда Пристли, которые отказались от сотрудничества с ней в самый последний момент.       Круэлле больше пяти десятков. Точнее, два года назад она отметила свой юбилей. Она истощена идеями, возрастом, домом моды и мир перестал быть ей любезен. Только сейчас женщина начала понимать свою мать.       «В первые годы было намного легче…» — вспоминала она временами, сидя за своим столом с прозрачной поверхностью, которого не было видно из-за обилия бумаг. В первые годы ей было двадцать два, были семидесятые и она гремела во всех газетах благодаря войне против матери. Правда, узнала об этом чуть позже. Её образы были смелым, свежими, дерзкими для тех лет после диктатуры Баронессы и ее гламура. Но стоило и биологической матери покинуть её, как все её вдохновение погрузилось в гроб семейного кладбища, вместе с «Драконом», как ее часто называли Роджер с Джеффри.       Месяцами в газетах ходили шутки о том, как «Баронесса получила удар как только увидела эти тюремные рубашки», но немногие были посвящены в то, что женщина сумела вскрыть вены почти сразу после приговора судьи. Никто из них по сей день не знал о происхождении таинственного лезвия в кармане у покойной. Но Круэлла знала. Она знала, что та слишком горда, чтобы понести наказание за что-либо. — Очередная гениальная женщина, умершая, не успев воплотить мечты в реальность, — проговорила она, покрутив пустой бокал в руке, обтянутой перчаткой, и глядя на небольшой портрет матери, оставшийся от Джона.        А потом наступили девяностые. Смелыми стали все, поэтому и Круэлла оказалась ненужной, устаревшей. Не было кого вдохновлять и кем восхищаться. Имя Круэллы стерто с таблоидов. — Круэлла, машина подъехала, — прошептала ассистентка, молоденькая девушка лет двадцати — двадцати-пяти. Как она когда-то.       Она поправляет темно-рыжий парик, поправляет спадающую чёлку и снимает перчатки, полностью обратившись в чёрную мышь. Ей хотелось узнать, чего же люди хотели на самом деле. Что выпускать? Что сейчас наиболее востребовано? Что поможет поднять бренд с колен?

***

      Мало кто мог не назвать это место первым в списке топа самых посещаемых мест в Лондоне. Все, кто находился в поисках той или иной дорогой, но качественной одежды, рано или поздно (чаще всего рано) являлись сюда, пополнять кошельки мировых брендов. Здесь вы могли найти все: начиная от сумок Chanel и заканчивая парой обуви от Prada. Именно здесь находилась одна из точек продаж «Cruella».       Пробраться в качестве консультанта оказалось ничтожно просто. Достаточно было позвонить парочке людей и вот уже можно проводить свои мини-опросы по продажам со случайными гостями заведения.       Круэлла, как ни странно, любила общаться с людьми. Прошлое воровки помогало легко сыграть назойливого администратора центра так, что можно было сразиться с самой Мерил Стрип. — Они пришли, — послышался шепот помощника, что пробежал мимо неё к начальству.       Вокруг началась суета. Невольно Круэлла вспомнила о первой встрече с Баронессой Фон Хеллман, что заставила идиотов с бутика бегать, словно мышки в лабиринте.

***

      Печально известные для неё личности, близнецы Ла Бонье с акционерного общества поддержки новых лиц в мире моды, два года назад отказали ей в инвестиции. Поговаривали, что они начали работу над большим проектом. Настолько большим, что и СМИ подхватили слухи и не ленились публиковать все достижении новой пассии этих хищниц.       Две молодых женщин, с полной асимметрией друг к другу: внешностью, начиная цветом волос, заканчивая излюбленным цветом гардероба; неспешно отделились друг от друга и направились в противоположенные части зала. Первая, Донателла, брюнетка с явной пометкой на счёт бархата, больше предпочла чёрный пиджак из натурального хлопка, в то время как Белладонна с платиновым каре присмотрела очередные золотые "побрякушки". Но ни одна из них не посмела и приблизиться к ремням и сумкам из натуральной кожи от Dolce&Gabbana и к восхитительным накидкам из цветных перьев ее производства.       Обе женщины, яростные активистки и борцы, имеют способность распознать материал с помощью одного только запаха, но Chanel N°5, оставшийся привычкой после года работы в «Доме Баронессы», не дал им распознать дизайнера. Эстелла Миллер прошла мимо стоек и развернулась лицом к сестрам. — Добрый день, барышни, соцопрос. — Говорите быстрее, мы здесь не ради этого, — та, что потемнее скрестила руки на груди, а вторая ожидающе повернула голову в ее сторону. — Какие бренды вы предпочитаете видеть в своём гардеробе? — Chanel, Старый Dior, Pradа, — перечислили они, подхватывая вторую себя на лету.       Речь их воодушевленная, крайне возбужденная. Такое чувство, будто они наслаждались, называя своих любимчиков. — И Баронесса! — завершила Белладонна. Зрачки Круэллы заметно расширились. — Б-баронесса? С семидесятых? — Не только. Ты хоть видела работы Баронессы «двадцать первого века»? Она гениальна! — начала Донателла, как продолжила Белладонна. — Не суждено, ведь наша девочка обязана быть идеальной, — «наша» выделилось настолько ярко в речи, что стало понятно, о каком проекте так выплескивались СМИ. — А что вы можете сказать на счёт «Cruella»? Может ли она стать вашим фаворитом? — Никак нет, милочка. — Вульгарщина ее нарядов доводит меня до тошноты, Донни! — Согласна, Белла! Да и сама она стара. Ты видела эти морщины? — впервые Круэлла почувствовала себя такой…старой? С уст этих людей, что моложе её самой лишь на десяток, это послышалось ещё оскорбительнее, и она невольно замялась. — Не стоит рядом с нашей Баронессой. Тебе стоит увидеть её творения, — протянула Донателла, дотронувшись до запястья Круэллы, — завтра вечером. В ТорнХилле состоится показ. Даже сама Ла Пристли соизволит прийти на это событие года!       Что ещё она, черт возьми, успела пропустить? — Боги! Еще пять минут в этом богом забытом месте и можно смело идти в секонд-хэнд! Здесь нет ничего стоящего, — воскликнула Белладонна, драматично схватившись за сердце. — С каким пор ты веришь в Бога, сестрёнка? — Мой Бог — Вог, а моя госпожа — Анна Винтур, Донна, не забывай. Уходим.       Женщине, что все так же стояла на месте оставалось лишь провожать этих особ взглядом, пытаясь обдумать и принять хоть часть информации. Итак, она стара и вульгарна, и где-то появилась девочка, что называлась именем её матери? Черт побери, ей нужно разобраться с этими тремя. Как там сказали? ТорнХилл? Два звонка и приглашение от руки этой девицы будет лежать на её столе, так и знайте.