Через тернии к звёздам

Знаешь, счастье в простом Когда дождь идёт за окном Когда под ногами первый снег Когда вместе радуемся весне

      Лена вгляделась в стремительно приближающийся к ней силуэт. Сгорбленные плечи, поникшая голова и сжатые в кулаки руки Виктора говорили о ярости, которую тот явно сдерживал из последних сил. Ладони вмиг вспотели, пальцы похолодели от накатившего страха, и Лена замерла посреди перрона, словно вкопанная. — Ну что, всё-таки ты ездила к своим подружайкам? — сквозь зубы прошипел Степнов и с отвращением плюнул прямо себе под ноги. — К ним ли, или может к своему Васе-продюсеру… или режиссёру? Кем он там был? Племянник продюсера? А, может, ты ещё кого там нашла, а? — Вить, хватит! Послушай, — казалось, от стресса Лена потеряла голос, поэтому получилось почти шёпотом. — Позволь мне всё объяснить… — Вкладки в компьютере нужно закрывать и историю браузера чистить, — нервно рассмеялся Виктор и подошёл ближе, почти вплотную: — Врать ты, Кулёмина, всё равно никогда не научишься. С кем шлялась, а? — Витя, прекрати наговаривать! — Из глаз вновь брызнули слёзы, и Лена постаралась спрятать лицо — в ночном полумраке и под капюшоном толстовки. — Прекрати, я ездила к Наташке Липатовой… Витя, они мои подруги, и ты не имеешь права запрещать мне общаться с ними! — У тебя семья, Лена! — закричал Виктор. — Семья и взрослая жизнь, а эти твои так и шляются по мужикам, и в голове у них ветер! Подруги, пф… — он вновь нервно рассмеялся и звучно прочистил горло: — А эти подруги хоть раз за шесть лет тебе позвонили? Спросили, как ты? Они катались по Европам со своими мужиками!.. — Да ты сам заставил меня сменить телефон, уехать сюда и бросить всё, что было для меня важно! — Лена уже не скрывала слёз. Они, обжигающие и обидные, катились по щекам, а голос срывался, перерастая в истерику. — Витя, твои подозрения делают мне больно, я не могу… — Заткнись, — в глазах Виктора промелькнула молния, и в ту же секунду он оставил на нежной коже алый след от звонкой пощёчины. Никогда прежде он не поднимал руку на свою Ленку, но ярость затмила весь здравый рассудок. Этот яркий отпечаток пятерни на щеке, удивлённые, распахнутые, по-детски недоумевающие глаза Лены… Осознав, что наделал, Виктор сделал шаг назад.       Больно. Резкая боль, не столько физическая, сколько моральная, казалось, кинжалом вошла в сердце, оставляя в душе рубцы — такие, которые не проходят уже никогда. Любимый мужчина — да, наверное, Лена всё ещё любила его, — впервые ударил её. — Я тебя ненавижу, — отступив, она ещё раз посмотрела на Виктора — и не увидела в его глазах ни сожаления, ни испуга и, крепко вцепившись в лямку висевшего на плече рюкзака, резко развернулась, убегая прочь.       Внезапно поднявшийся ветер бил в лицо, но было уже не больно. Деревья закачало из стороны в сторону, и внезапно разразившийся ливень громко застучал по асфальту. Ещё никогда бывшая первая спортсменка школы, сильная и смелая Лена, которую некогда все парни в школе считали «своей в доску», не чувствовала себя такой раздавленной. Так, словно сверху упала бетонная плита, ну или по ней проехались танком. Уже не важно.       Яркая вспышка молнии осветила всё вокруг, на мгновение стало светло, как днём. Чёрные тучи сгустились на ночном небе, и весь мир будто раскалывался напополам с каждым новым раскатом грома. Лена и сама не заметила, как прячась от природной стихии, вошла в какое-то ветхое кирпичное здание. Входная дверь оказалась не заперта, а в подъезде тихо потрескивала одинокая электрическая лампочка. На лестничной клетке пахло табаком вперемешку с какой-то жареной едой — не то выпечкой, не то национальным кавказским мясом. Или пловом? Это было не важно. — Девушка, вы к кому? — сонная вахтёрша лет шестидесяти приспустила очки, устало потерев глаза. — Тут общежитие, а не проходной двор. — Извините, там гроза, а мне… — Тёть Маш, это ко мне, — откуда-то из глубины коридора прозвучал знакомый голос, и Лена даже слегка дёрнулась от неожиданности.       Нет, он что, её преследует? Гуцул утвердительно кивнул вахтёрше и, опустив так и не закуренную сигарету в висевшую между перилами пепельницу, взволнованно посмотрел на ночную гостью. Ну конечно, он же сам говорил, что живёт в общаге около вокзала. Только вот как её саму ноги привели туда, где она и не была никогда вовсе?.. — Ленка, ты что тут делаешь? — Гуцул вдруг остановился посреди длинного коридора и осторожно взял лицо Лены в ладони. — Посмотри на меня. Он что…       Подняв на напарника вымученный взгляд, Лена лишь тихо всхлипнула и невольно опустив голову на его плечо, только сильнее зашлась в рыданиях. Никто не знает, сколько они так стояли посреди коридора, пока от ласковых поглаживаний по взмокшим волосам она слегка не успокоилась и не отстранилась. — Я ездила в Москву, — тихо произнесла Лена. — Мне нужно было поговорить с девчонками, извиниться, а Витя, он… — Он ударил тебя? — Игорь старался сохранять спокойствие, но только слепой бы не заметил, как его лицо перекосило от одного только подозрения. — Да как этот урод посмел… — Гуцул, я прошу, не надо этих расспросов, — Лена тяжело выдохнула. Почему-то с внезапно смешавшимися эмоциями бороться стало слишком уж сложно, к тому же от холода вымокшей насквозь одежды лихорадочно колотило. — Мне стоит уйти и побыть одной, тем более что я нечаянно сюда зашла, а встречаться с Зеленовой желания ноль, сам понимаешь… Особенно сейчас. — Останься, — уверенно произнёс Гуцул и, взяв за руку, повёл в сторону своей комнаты. — Не переживай. Полины нет, она ещё в обед уехала ложиться в госпиталь. Тебе нужно успокоиться и переодеться, а то заболеешь ещё, — он как-то забавно хохотнул, так по-родному, подбадривающе, как раньше…       Куда-то к грудной клетке внезапно прилил жар. Наверное, от пережитых эмоций или настигшего ливня уже поднималась температура?.. Ни говорить, ни перечить сил не было, и Лена послушно прошла в комнату следом за напарником.       Жильё было маленьким, но довольно уютным. Высокий книжный шкаф из тёмного дерева, небольшой письменный стол и диван, укрытый мягким махровым пледом прямо посередине. Где-то в углу, прямо на дорожном чемодане валялись вещи, — хозяин явно не чувствовал, что здесь надолго, а на журнальном столике — недопитая бутылка пива и кружка — наверное, из-под кофе… Лена невольно улыбнулась. — Извини, я просто не ждал гостей, — Гуцул явно затушевался, отставляя неубранную посуду в сторону. — На вот, переодевайся пока, а я на кухню, чайник поставлю, — он бросил на диван свой старый спортивный костюм — серые штаны и жёлтую футболку с какими-то непонятными буквами. — Всё нормально, — Лена кивнула в знак благодарности.       Гуцул тяжело вздохнул и вышел, как-то нервно покрутив зажигалку между пальцев. Пройдя почти по всему периметру тёмной кухни, он вдруг задумчиво остановился у окна, наблюдая за крупными каплями, постукивавшим и стекающим по стеклу. «Как этот… физрук, как он посмел вообще поднять руку на девушку? Что он себе позволяет?» — от одолевших мыслей зачесались кулаки, захотелось прямо сейчас нанести ответный удар по сальной физручьей физиономии. Вдруг захотелось укрыть, защитить её ото всей боли, которая вдруг свалилась на неё, которая так душила слезами, мешая дышать. Жить.       Он и сам не заметил, как застыл в дверном проёме комнаты с двумя кружками в руках. Неужто он слишком рано, и Лена не успела переодеться? Взгляд, словно магнитом, приклеился к обнажённой спине и слегка угловатым плечам, которых тут же коснулась ткань его помятой бесформенной жёлтой футболки. Показалось ли ему, что в его вещах его напарница выглядела ещё привлекательнее?.. Разметавшиеся по плечам волосы, всё ещё неловко подрагивающие пальцы… Игорь гулко сглотнул, отведя взгляд в сторону и отставив кружки на столик. — А, ты уже здесь, — Лена как-то замешкалась и отстранённо посмотрела куда-то в стену. — Давай садись и пей чай, пока не заболела, — заботливо произнёс Гуцул, придвигая столик к дивану. — Мне жутко неудобно… — Лена неспешно отхлебнула чай, а взгляд так и бегал по комнате в попытке сфокусироваться на чём-то одном. — У тебя самого проблем по горло, а я грузить не привыкла. — Проблема у меня, Ленка, только одна, — ладонь Гуцула вдруг накрыла её запястье, а пальцы невесомо погладили бархатистую кожу. — Не надо мне было ни Платона, как идиоту, от Надьки спасать, ни с Зеленовой тебе назло тусоваться. А я и Полине жизнь сломал, и тебя предал.       Лена подняла голову, их взгляды тут же встретились, а сердце пропустило удар. Отчего-то в полумраке этой маленькой комнатушки, под звуки постукивающего по оконным стёклам дождя и под запах крепкой чайной заварки все чувства смешались, обострились… Лена помнила — до сих пор помнила, как Игорь впервые поцеловал её, — тогда, в новогоднюю ночь… Да, в этом поцелуе была своя романтика — где-то несмело, неумело, без напора и страсти, с которыми целовал её Степнов. А хотелось ли вообще сейчас думать о Степнове?..       Кончиками пальцев Лена непроизвольно коснулась немного колючей щеки Игоря, будто пытаясь убедиться — всё это не сон. Он снова рядом, как тогда, когда одной шуткой он мог вмиг развеселить её даже в самый ненастный день. Как от одной его улыбки, — там, в «Элефанте» за барной стойкой, — сердце начинало биться чаще, и хотелось петь. Как в животе порхали бабочки, когда поздно вечером после репетиции он провожал её домой, а потом они пили чай на кухне у них с дедом дома. С заварным печеньем.       «Что ж тогда любовь-то, Лен?» — с какой-то тоской в голосе спросил тогда Игорь, в тот самый день, когда пришёл к ней, загруженный известием о беременности Полины. «А любовь — это то, что чувствует к тебе Полина. И то, что я до сих пор чувствую к Степнову. К ней надо бежать, понял?» — Лена сама его отпустила. Ну не могла же она лишать ребёнка отца, в конце-то концов. Сейчас всё казалось наоборот. Словно жизнь сделала полный круг и вернулась туда, откуда всё и начиналось.       Игорь наклонился почти над её лицом, сбивчивое, взволнованное дыхание горячо коснулось щеки, а ладонь двинулась по предплечью выше, разгоняя по телу волну внезапно побежавших мурашек. Рвано выдохнув, Лена прикрыла глаза, сама подавшись навстречу его губам. В эту минуту, — когда губы соприкоснулись, а языки, словно дразня друг друга, переплелись в поцелуе, — наверное, не важным стало уже всё. Ещё недавно пережитые воспоминания отдалялись, всё смешалось, перевернулось внутри — когда одна ладонь Игоря нежно коснулась её щеки, а вторая, запутываясь в светлых растрёпанных волосах, легла на шею, притягивая ближе, так, что казалось — они дышали одним на двоих воздухом.       Так сладко, пьяняще и головокружительно. Лена не сразу поняла, в какой момент Игорь мягко потянул её на себя, а она оказалась прямо у него на коленях. Лицом к лицу, не переставая целовать его губы, покусывая их, прижиматься и хвататься за его футболку, как за спасательный круг. — Ленка… — Игорь горячо выдохнул прямо в её губы, продолжая пальцами нежно поглаживать её уже раскрасневшиеся щёки, пытаясь собраться, сдержать себя от порыва. — Я боюсь, что ты пожалеешь, что… Это очень тяжело — остановиться. Рядом с тобой… — Нет, — отрицательно замотала головой Лена и снова припала к губам.       Сейчас она и не думала чувствовать себя предательницей. Не ощущала ни капли вины перед Виктором за то, что сейчас теряла голову от накатившего, нахлынувшего необратимой волной желания. Ещё тогда, в школьные годы, она украдкой думала об этом — то когда случайно видела, как Игорь переодевается на физкультуре, то когда он невольно касался подушечками пальцев её коленки прямо на уроке алгебры — явно дразнил, упиваясь её замешательством под строгим взглядом Борзовой. Однако так далеко не зашло — только с ней одной Гуцул не позволял себе лишнего. Её одну ему хотелось оберегать, охранять и просто… Любить.       «А чтоб вы поняли, что я уже не ребёнок, я вам вот что скажу: когда мы встречались с Гуцулом, у нас всё было! Ясно?» — тогда эти слова были сказаны Виктору назло. Потому что раздражала его нерешительность. Потому что бесил его бег от своих чувств и самого себя. Тогда не было. А теперь будет. Всё будет. Всё, чего так хотелось ещё тогда — она так решила. Она этого хотела. И будь что будет, за эти шесть лет она слишком устала подавлять себя.       Лена мягко закусила губы, когда руки Игоря медленно двинулись по талии выше, едва ощутимо коснувшись груди через тонкую ткань футболки, а затем вниз, остановившись на округлых бёдрах, и несильно сжали их. Он не был напористым, даря своё тепло и нежность невесомыми прикосновениями, горячим дыханием где-то между шеей и ухом. И этого казалось мало. Чертовски мало.       Только когда Лена придвинулась ближе, — вплотную, непроизвольно поёрзав на его коленях, она ощутила степень его возбуждения и рвано вздохнула. Как же мешала вся эта одежда, ставшая между ними единственной преградой. Руки дрожали, но сами потянулись к краю его футболки и потянули вверх — одной ненужной вещью меньше. То же самое проделал Игорь, и ладони тут же накрыли упругую грудь уже без преград, несильно сжимая, и снова двинулись по талии вниз. До головокружения. До первого тихого стона. — Ты уверена? — сдерживая себя из последних сил, бессвязно пробормотал Игорь. Ему было важно, чтобы она не пожалела. Чтобы не плакала снова наутро, чтобы не причинить ещё большей боли… Наверное, именно сейчас её чувства для него были самым важным на свете. И почему-то зная, догадываясь, что именно он, Игорь, может помочь залечить раны, он испытывал такой трепет, такое волнение. — Да, — Лена утвердительно кивнула и, взяв за запястья, осторожно положила его руки обратно на грудь — так хотелось этих прикосновений. Ещё больше. Ещё сильнее. — Пожалуйста…       И это тихое «пожалуйста» было последним, что Гуцул слышал, прежде чем потерять остатки рассудка и самообладания. Он наклонился ниже, позволив девушке откинуться на подушки и навис сверху, скользнув ладонями вниз — к кромке спортивных штанов, которые тотчас устремились вниз, повинуясь движениям его рук, и бесформенной кучей упали где-то в углу. Отчего-то совсем не хотелось спешить — и пусть, что дрожь от нахлынувшего, почти пацанского возбуждения неконтролируемо пробирала до кончиков пальцев, — он как заворожённый смотрел в зелёные глаза, в которых уже разгорался безумный пожар нарастающей страсти.       Каждый вздох, каждый стон, которыми Лена отвечала на его прикосновения, кружили голову, доводили до исступления. Он снова наклонился для поцелуя — томного и глубокого, а рукой коснулся там, где собралось и пульсировало всё её желание, пусть пока и сквозь ткань. Ещё мгновение — и последний кусок ткани, нижнее бельё отправилось следом на пол. — Идеально, — Игорь улыбнулся краешком рта и тут же припал к её шее, прокладывая влажными поцелуями дорожку к ключицам.       Щёки пылали, грудь высоко вздымалась — казалось, что в комнате вот-вот закончится кислород. В этом вихре эмоций, захлестнувших с головой, Лена не сразу поняла, в какой момент Гуцул расправился со своей одеждой и расположился между её бёдер. Громкий стон, — без капли стеснения — сорвался с истерзанных поцелуями губ, когда одним пальцем он коснулся её уже без преград, а вторым слегка проник внутрь. — Игорь, пожалуйста, — умоляюще простонала Лена, подавшись навстречу. — Какие мы нетерпеливые, — тихий шёпот прямо на ухо разогнал очередную волну мурашек, а низ живота сковал очередной сладкий спазм.       Его нежный взгляд пьянил, каждое прикосновение кружило голову, и, откинув голову на подушку, Лена блаженно прикрыла веки. Тут же послышался шорох быстро открывшейся упаковки презерватива, сердце на миг остановилось, ухнуло куда-то вниз. Спустя каких-то пару мгновений она с негромким стоном приняла его первое движение, мягкое и уверенное.       Казалось, что Игорь нарочно двигался медленно, чтобы растянуть эти сладкие минуты — он то практически до конца отстранялся, то резко погружался в неё. От контраста ощущений замирало дыхание, и Лена изо всех сил вцепилась в спину Игоря, наверняка до красных отметин. Плевать. В эту минуту они были только вдвоём — становились одним целым, разделяя на двоих один воздух и одни чувства. — Ленка, — горячо прошептал Гуцул прямо в губы и вновь наклонился для поцелуя, смахнув со лба девушки взмокшие волосы, — ты такая красивая!.. — Игорь, п-п-п-ожалуйста, — на выдохе произнесла Лена. — Не останавливайся.       Гуцул как-то хитро улыбнулся краешками рта и сделал очередное движение, проникая на всю длину, заполняя без остатка. На лбу выступили капли пота, пульс зашкаливал, и растягивать удовольствие уже не представлялось возможным. Зажмурившись в эйфории, он сделал еще несколько быстрых порывистых толчков — и связь с окружающим миром, казалось, разорвалась окончательно. По телу прокатилась волна отчаянного, безудержного удовольствия. Лена догнала его сразу же, сжимая внутри, изо всех сил прижимаясь к разгорячённому телу, наблюдая, как мириады звёзд рассыпаются перед глазами.       Они ещё долго не решались нарушить тишину, установившуюся сразу после. Удобно устроившись на плече Игоря, Лена просто наслаждалась моментом — наверное, впервые за последние годы она ощущала счастье совершенно в простом: в кружках недопитого чая на столике, в запахе этой комнаты, в нежных прикосновениях его пальцев к волосам. Она не чувствовала ни стыда, ни раскаяния, которые наверняка должны были её мучить — только абсолютное спокойствие.       Лена сама не заметила, как погрузилась в сон, а Игорь всё также продолжал вдыхать её аромат, зарываясь носом в светлые волосы. «Ленка… Моя Ленка», — он улыбнулся своим мыслям, и прижавшись губами к её макушке, нежно поцеловал. Кажется, в эти минуты и он чувствовал себя абсолютно счастливым.