Boy in the bubble

It was 6:48, I was walking home Stepped through the gate, and I’m all alone I had chicken on the plate, but the food was cold Then I covered up my face so that no one knows Эмерсон старался не шуметь. Подойдя к дому, он предварительно снял свои лаковые ботинки, которые явно превращали бы каждый его шаг по паркету в громкое цоканье. Было около семи вечера. Все шло как нельзя хорошо, но входная дверь, которую Барретт закрыл не до конца, поддалась ветерку и жалобно скрипнула. Парень сжался в комок, в надежде, что так его точно никто не заметит. Сжался точно так же, как сжимался пятнадцать минут назад на холодном асфальте. —Ты снова подрался? —фраза, произнесенная Ремингтоном вперемешку со вздохом звучала для Эмерсона не иначе, как «Я в тебе разочарован». I didn’t want trouble, I’m the boy in the bubble But then came trouble. Воздух исчез и Барретт погрузился в вакуум. Все, на что он был сейчас способен, это спрятаться в этот пузырь и прикрыть лицо руками, дабы брат не увидел побоев. Он не хотел проблем, но проблемы явно хотели его. Когда в крови стало слишком много углекислоты, которая вовсю будоражила дыхательный центр, Эмс сделал глубокий вдох и хрипло произнес: —Ты знаешь. Ремингтон знал. Нездоровое удовлетворение болью у брата проявилось ещё в подростковом возрасте. Тогда же, когда начались их нездоровые отношения и отец, ныне отсутствующий в их жизни, об этом узнал. Но, в отличие от этих отношений, мазохизм Эмерсона калечил обоих парней. —С кем? —Ублюдки из Пенсильвании—Эми почти сплюнул это упоминание. Говорить напрямую было бы самоубийством, но он мазохист, а не суицидник. Рем не глупый, все равно догадается. —Ты спутался с шайкой Черулли?! — Лейт почти перешел на крик. Все знали эту банду и очень многие их побаивались. Крис не был гавнюком, но чтобы перейти ему дорогу, нужно было обладать невероятными слабоумием и отвагой. And my heart was pumping, chest was screaming Mind was running, air was freezing Put my hands up, put my hands up I told this kid I’m ready for a fight —Ты в курсе, что они способны разодрать тебе грудную клетку и вытащить твое сердце в качестве трофея?! —они реально были способны на такое. Ходили слухи, что эти ребята сатанисты и практикуют человеческие жертвоприношения. Рассудок Эмерсона окончательно покинул черепную коробку хозяина. Сигналом тому послужил истерический смешок. Это вполне могло означать, что Барретт начнет шутить. Он начал. —Ууу, Реми, ты в курсе, что говоришь довольно соблазнительные вещи? —каждая фраза перерастала в хихиканье. —Да они тебя… —Что? Избили? Ну да, я того и добивался. А ты ревнуешь? Punch my face, do it 'cause I like the pain Every time you curse my name I know you want the satisfaction, it’s not gonna happen Knock me out, kick me when I’m on the ground It’s only gonna let you down Come the lightning and the thunder You’re the one who’ll suffer… Послышались раскаты истерического смеха, а значит скоро будут слезы. Ремингтон наизусть знает все знаки и всегда приходил на помощь. Выдавив на выдохе еле слышное «невыносимый», Лейт взял брата за руку и отвел на диван. Начиналась самая приятная часть причинения себе боли—забота брата. Ремингтон вышел на кухню, чтобы найти необходимые средства для исправления того, что натворил Крис. В ящиках царил, как могло показаться, полнейший беспорядок, но на деле этот хаос составлял их с Эмерсоном порядок. Себастьян однажды пытался прибраться в обиталище этих двоих, но на следующий же день отхватил порцию отборного мата и ворчания о невозможности что-либо найти после «уборки». Лейт копошился в ящиках, мастерски ориентируясь в ранее описанном бардаке. Эми покорно сидел в гостиной на диване и вслушивался. Третий ящик слева: рулон ваты и перекись. Второй сверху, тот что у плиты: пачка пластырей. Заскрипела дверца, так могла только та, что над раковиной: гепариновая мазь от гематом. Вернувшись, старший для начала осмотрел Барретта на наличие переломов. Когда Рем с облегчением понял, что таковых нет, он принялся бережно вытирать кровь с лица, попутно смачивая кусок ваты перекисью. Стоило средству попасть на разбитую скулу, как последовал шумный вдох сквозь зубы. —Приложи еще туда—попросил Эмерсон, на что Рем лишь закатил глаза, показывая все свое недовольство.—Прости—поспешил извиниться Эми. На рану на переносице был бережно наложен пластырь. —Цветной? — Эмерсон был достаточно взрослым, но разноцветные пластыри вызывали у него детский восторг. —Цветной—утвердительно кивнул Ремингтон и издал тихий смешок, заметив, как просияло лицо младшего. На очереди были ребра, которые теперь были отчетливо видны на теле Барретта, словно на рентгеновском снимке. Рем осторожно стянул потрепанную жизнью кофту в полоску и с особой нежностью смазал свежие гематомы. —Придется походить без нее—произнес Лейт, откладывая предмет одежды в сторону— пока мазь не впитается.—Вроде все—подытожил он, осматривая еще раз тело Эмерсона на предмет повреждений. Ремингтон Лейт —единственный кого Мальчик в пузыре пускает в свой мир.