Красавец и оффник.

За окном стеной стоял тусклый, серый осенний вечер. Тяжелое, будто свинцовое небо нависало над землей, еще влажной от недавнего дождя, давя на сознание - ведь еще так недавно, буквально вчера, светило ласковое солнце. Костя торопливо переписывал с телефона последние цифры задачи из домашнего задания по физике, с которой у него еще с седьмого класса сложились абьюзивные отношения не в пользу юноши, едва набиравшего два с половиной балла. Но гораздо больше в данный момент Наричева волновал не предстоящий урок физики, а домашнее задание из художки (с ней отношения у парня были не менее абьюзивные, но в данном случае, пожалуй, имел место стокгольмский синдром со стороны Кости) - карандашный натюрморт с яблоками и графином воды на излюбленном формате А3. Графику, а особенно рисунок Костя совершенно не любил, но ему приходилось мириться с этим неприятным этапом художественного образования, которое он в дальнейшем собирался продолжать в институте. Закончив записи, юноша отбросил ручку, не глядя, куда она полетела, и откинулся на спинку кресла, разминая затекшую спину. От резкого движения перед глазами поплыли круги и Костя, продолжая потягиваться, зажмурился. Расслабляться не следовало - впереди еще задание из художки, которое необходимо выполнить, если не хочешь, чтобы тебя побили палкой (морально, но ощущения оставались вполне физические). Парень вздохнул и любовно огладил пенал, в котором лежала его коллекция простых карандашей всех степеней мягкости и размеров - какие-то он купил совсем недавно, буквально неделю-две назад, а какие-то, уже едва ли не полностью сточенные, с гордостью мог назвать ветеранами графического фронта и снова вздохнул. Еще даже первая четверть не закончилась, а юноша уже безумно устал от своей новой жизни - жизни одиннадцатиклассника и члена школьного совета, куда его чуть ли не силой впихнул Дмитрий Денисович. Устал от бесконечных заданий из художки и элективов с Робертом Эдуардовичем по подготовке к предстоящему ЕГЭ по обществознанию, к которому его призывали отнестись со всей возможной серьезностью. Устал от противостояния с классруком и хихиканья семиклассниц, как ему подсказывала интуиция, влюбленных в него. От того, чтобы тронуться умом, Костю спасали только его новые друзья, с которыми он очень сблизился за этот месяц - горный чай, заваренный Абдуллом, петропавловские юморески и загадочная, немного грубоватая забота Олега - у Наричева, за исключением Ромы из художки, не было большого опыта дружбы, и он был невероятно рад каждой проведенной с товарищами минуте - перекурам после уроков, волейболу на физкультуре и даже электронному запаху гнилой смородины от Пети, ведь все это составляло лучшую часть его жизни, и парень надеялся, что их дружба сохранится на долгие годы. Он уже не представлял себя без нее - прошлая жизнь казалась юноше пустой и серой, как пейзаж за окном. Костя, не останавливая поток мыслей, вставил в уши наушники и рассеянно пролистал плейлист, пока его внимание не привлекла недавно полюбившаяся песня про смерть Луны, почему-то напоминающая ему Олега. С улыбкой юноша включил этот трек и принялся за натюрморт. В это же время в доме через улицу Олег курил на балконе. По счастливому стечению обстоятельств при распределении пространства в квартире парню досталась комната с балконом, поэтому он мог не беспокоиться, что его посиделки на свежем воздухе вызовут вопросы и подозрения у матери и, возможно, у Жени, которая в данный момент наверняка не спала, упиваясь гачалайф контентом с Ютуба, или, упаси Господь, Лайка. В сущности, сестру олеговы увлечения не особо волновали, пока не затрагивали напрямую ее самолюбие, как это случилось вечером после линейки и решилось один на один в Бравл Старс в ее пользу. Олег невидящим взглядом смотрел в серость осеннего вечера и рассеянно выпускал дым, вместе с переживаниями дня уносимый в небо прохладным ветром. Его мысли блуждали где-то там же - далеко-далеко в тусклом небе - летали, будто ветер, прыгая с очередной стычки с Димочкой на булочки из столовой и с этих холодных булочек на золотящий профиль Кости еще теплый луч осеннего солнца. Олег вздохнул и закрыл лицо свободной от сигареты рукой - самокопание самокопанием, а обжечься ему вовсе не хотелось. Он никак не мог понять, почему этот момент так изменил его восприятие друга. Что такого поднялось в его душе и какие ее струны затронуло увиденное на уроке физкультуры? Они с Костей были знакомы уже считай месяц, и еще ни разу он не вызывал у Олега эмоций, хоть сколько напоминающих романтическую симпатию. Эта ситуация чем-то напоминала Кузьмину "Войну и мир", оставившую в его личности огромный отпечаток. Во втором, вроде бы, томе, Николай Ростов, возвращаясь в отчий дом после позорнейшего проигрыша в картах, замечает прекрасное пение Наташи, и в его сердце зарождается любовь. Неужели Толстой написал эту сцену, не выдумав ее от и до? Правда ли возможно полюбить человека при столь странных обстоятельствах? Олег не понимал. Олег вообще мало что понимал в отношениях, превышающих приятельство и дружбу. По этим вопросам он всегда обращался к Пете, который проводил для него эксклюзивные консультации. Но не может же он пойти к Павлову с заявлением о странном чувстве к Косте! Во-первых, он сам не до конца понимает, что творится в его душе. Во-вторых, это может травмировать Петю. И, наконец, прекрасная дружеская атмосфера в их компании треснет по швам - Петя не удержится и расскажет Абдуллу, Абдулл начнет печально и сочувственно смотреть на Костю, Костя начнет что-то подозревать, и Петя расскажет ему... А потом... А что будет потом, лучше и не представлять. Косте и девчонок хватает, которые его на каждом углу поджидают. Лучше пусть душевная буря успокоится, на холодную голову все лучше выходит. Серый осенний вечер постепенно сгущался, превращаясь в серую осеннюю ночь - холодную, мрачную и чем-то уютную. В окнах панелек вокруг один за другим зажигались огни - желтые от прозрачно-палевого, словно лицо чахоточного больного до теплого золотого, розовые и фиолетовые в тех самых квартирах, о которых слагаются народные легенды и красные в обиталищах особенно креативных личностей, вешающих у себя яркие абажуры из Домового. Олег в своей домашней футболке зябко поежился и затушив докуренную сигарету о перила балкона, вернулся к себе в комнату выкинуть окурок и улечься наконец спать перед очередным тяжелым учебным днем. Костя выпустил из пальцев карандаш, покатившийся по столу, и глянул на часы - четверть первого ночи. Парень усмехнулся и хрустнул пальцами - уже хотелось спать и он решил пойти на поводу у уставшего организма и доделать натюрморт завтра в школе или после занятий - все-таки время еще будет, а хлестать на голодный желудок с утра литрами кофе желания особого не было, как и тратить дорогие сердцу сто рублей на энергетик. Костя аккуратно сложил карандаши обратно в пенал - к художественным принадлежностям он относился куда бережнее, нежели к обычной школьной канцелярии, что, в общем-то, не удивительно. Зевая, парень поплелся в ванную - он никогда не забывал почистить зубы, как бы ни уставал. Теплая вода, к огромной костиной радости, не взбодрила его, и юноша заснул довольно быстро, успев поймать пронесшуюся где-то на горизонте сознания мимолетную мысль об Олеге. Один вечер - и два сердца, между которыми протянулась ниточка.