Только не царапайся

Громкий хлопок старой деревянной двери не привлек внимание людей, многие были пьяными в дрова, а остальные танцевали или пели, молодые девушки и парни разносили на подносах стеклянные кружки пива. Под звуки веселья я зашел в бар, повесил на стойку кожаное пальто и, прорвавшись свозь бушующую толпу, сел за барную стойку. Бармены не обращали внимания на меня, у них было полно работы в этот вечер. Я хотел было позвать одного из них, как слева от меня раздался громкий грохот и треск стекла. Молодой парень с подносом упал и вместе с ним пара крупных мужчин. — Ущерб за мой счет! — с другого конца бара встал жилистый мужчина и закричал на все помещение, а в знак одобрение остальные возрадовано вскрикнули. — О Господи, — я отвернулся и буркнул себе под нос, но мой сосед это услышал. — Не обращай внимания, парень, здесь такое не редкость, — грубый голос с усмешкой обратился ко мне. Он принадлежал матерому мужчине, которому на вид за пятьдесят. Выглядит, как охотник в этой кожаной куртке и желаете с множеством карманов. — Тут каждый день так весело? — Сегодня — вечер пятницы, чего ты ожидал? Даже если ты неместный, можно догадаться, — он говорил громко, от чего голос звучал еще грубее, но он все же плохо разлечим на фоне общей суматохи. — От куда Вы знаете, что я не местный? — Городок маленький, все друг друга знают, к тому же свежую кровь сюда редко заносит. — Оно ясно, город далеко от трассы, до сюда добраться — ноги обломать. — Да? А как вы здесь оказались? — мужчина сделал глоток пива и снова посмотрел на меня. — Мы с моим приятелем решили объехать южную часть Чикаго, крутимся здесь, вот решили заехать в бар, а мы из Англии. —А так и не скажешь, что ты европеец. А где твой приятель? — Неверно около машины или курит здесь, неподалеку. — А что он не заходит? — Он машину водит, ему нельзя спиртное. — А ты пьешь? Я кивнул головой и сказал: «Да» — Так что ты без всего сидишь? Барышня! Налейте пива! Девушка только отошла от одного заказа и принялась выполнять следующий. За полминуты на стол со стуком поставили кружку светлого хмельного напитка. — Пять долларов, сэр. Я протянул купюру девушке и о сделал глоток. — Ммм… Вкусно, — я сделал ещё один глоток и обратно повернулся к собеседнику. — Здесь одно из лучших в городе. Так вот, как тебя звать? — Крис. А Вас? — Аллон. — А кем вы работаете? — Я — полицейский, но ушел в отставку. — Ушли или уволили? — Ушел. — Почему? — я свел брови и сделал глоток. — Последнее дело… До сих пор от него мурашки по коже. — А что это за дело, если не секрет? — Серийник, еще б немного и убил бы сотню человек, — взгляд Аллана похолодел, а его длинные седые волосы закрыли пол лица. — Что? Сотню? Как вы его ловили? — Он по всей Америке охотился, даже в Мексике находили остатки его проделков. — Если он убил под сотню и убивал по всей Америке и не только, то как вы понимали, что это его работа? — Была у него отвратительна привычка. Он вырывал жертвам ногти с корнем, прям под мясо. И к этой твари поподали все, и женщины, и мужчины, даже дети были, — Аллан печально и с ужасом посмотрел на меня, покачал головой и отвел взгляд, — но все равно издевался над ними как хотел. Мог вспороть, мог расчленить, иногда просто топил или душил. Помню, в городском парке нашли повешенный труп девушки, молодая совсем, и тоже все ногти ей вырвал. Зачем? Никто не знает. Это было семь лет назад, в пятьдесят втором. Но это все херня по сравнению с тем, что он рубит с самого конца войны. — А кто это ублюдок? Когда его поймали? — Его до сих пор не поймали, — Аллан опустил глаза, потом он снова поднял голову, протер лицо рукой и продолжил, — за последние два года трупов без ногтей больше не было, но может он перестал это делать. — Боже, какой кошмар, — я отвернул голову перевести дыхание. — Мы предположили, что он умер своей смертью. — А сколько он всего убил? — я повернулся обратно. — Сам считай, с каждой жертвы он снимал все ногти на руках, всего восемьсот сорок один ноготь. — Восемьдесят четыре жертвы… Но еще один.? Он снял темно коричневую перчатку и показал мне свою руку. — И один его. На указательном пальце его руки не было ногтя.