Прости меня.

      Сулейман стоял в просторный покоях и печально смотрел на пустую кровать. В его рту был привкус горечи от того, что он совершил. Он убил их сына. Сына, которая подарила ему ≪смеющаяся≫ госпожа. Его госпожа, что на угрозы всегда отвечала улыбкой. Она покорила его своим умом и изворотливостью.       Он судорожно вздохнул, так как стало не хватать воздуха в лёгких и сжал в руках чётки.       — Прости меня. Если можешь, прости. — он еле слышно шептал, едва двигая бескровными губами. Он наклонился, провёл свободной рукой по покрывалу и сел на кровать.       — Прости меня, Хюррем. — его голос дрогнул на её имени. На имени, чьей владелицей восхищались.       Она была бесстрашной и через чур упрямой. Сулейман всегда думал, что его госпоже, госпоже его сердца, всегда шло это имя. Та, что приносит радость. Её смех был заразителен и искренний. За эту искренность он её и полюбил. Он был её рабом, а она его госпожа.       Он вдруг увидел яркое свечение, хотя уже было довольно поздно. Повернув голову в сторону свечение, он замер. На него печальным и грустным взглядом смотрели яркие изумруды. Словно трава на солнце. Рыжие вихри волос распластались по спине и груди. На голове была небольшая диадема с такими же изумрудами, как и её глаза. На ней было одето фиолетовое платье. Её любимый цвет.       Сулейман с широко открытыми глазами смотрел на молодую, красивую Хюррем, которая подарила ему пятерых детей. Он боялся лишний раз пошевелиться или моргнуть, чтобы не сбросить это мимолетное, хрупкое видение.       Она ему грустно улыбнулась и слегка кивнула, принимая его прощение. С Сулеймана будто груз с плеч сняли. Но Хюррем укоризненно посмотрела, ведь он убил её сына. И зачем только? Что бы он не натворил, он их сын. Да она много чего творила и похуже Баязида, но ничего же. Он ведь её не убивал.       Сулейман моргнул и ведение растворилась на его глазах. Он сжал с силой чётки так, что они у него рассыпались по полу. Он рухнул на пол и глубоко дышал, чтобы не впасть в истерику.       — Прости меня, Хюррем. Прости меня. — он опустил голову на руки и молил прощение и у Аллаха, и у Хюррем, и у Баязида. Столько ошибок он совершил, что ему никогда не расплатиться.