Господин Неудача

Ане всегда приходилось отдуваться за приключения брата. Вчера он даже уснул в мокрой обуви, и если бы они с Елизаветой не приняли меры — весь матрас бы отсырел. Да и вообще, Аня возилась со взрослым, казалось бы дядькой, как со своим ребенком, причем младшеклассником. Вампирша едва ли смогла пробудиться по зову будильника. Энтони его не слышал. Он не услышал бы и снаряд, который влетел к ним в хрущевку, не то, что какую-то песню с пением птиц. Сегодня у Ани много дел: сходить в магазин на косогоре, купить там шампунь и потом до вечера играть в свежую игру. А уже вечером, когда восстанет из страны Бодун Энтони — дождаться вкусного супа. Вот что-что, а суп он готовил очень вкусный. Без картошки. Совершив утренний ритуал — кормежку котов, Аня начала тихохонько собираться. Ей безумно хотелось и потопать от души, и побить ложкой об кружку, и покряхтеть умываясь. Но что-то сегодня ей стало чересчур жалко Энтони. Багира села на край стула и загадочно мяукнула. Когда Аня собралась выходить, то Багира мяукнула еще раз и тронула лапкой шов на узких джинсах вампирши. — Чего тебе? Кушать я дала. Человечью еду ждем к шести, если ты об этом. Но я все равно тебя не понимаю. Если ты и вправду человек, то будь добра научись писать, или, хотя бы, печатать. Погладив кошку, Аня закрыла дверь, запирая все замки. Колкое и неприятное предчувствие забилось в груди. Спиной Аня ощущала кого-то в подъезде, но вот сердца чужого слышно совсем не было. — Раз. Два. Три! — Аня обернулась, выставляя кулаки, но никого не обнаружила. Дневной тусклый утренний свет пробивался через маленькое подъездное треснувшее окошко. Солнца пока не предвиделось. Уже подходя к домофонной двери, Аня точно убедилась — за ней следили. Кто-то очень большой и незримый, темный и тяжелый, практически невесомый. Он заполнил собой весь подъезд. Вампирша ощущала чей-то настырный взгляд. Это пришли за ней или за братом? Большинство Хвостов либо у Ловцов либо мертвы. Это точно не Хвосты. Идти в магазин перехотелось. Аня лучше разбавит шампунь водой и помоется так, нежели оставит сейчас вялого Энтони один на один с этой тварью, которая излучала темную ауру. Должен же хоть кто-то показать Энтони пример: «как надо защищать других», а то он никогда ничему благородному не научится. Вампирша даже не задумалась о том, делиться с братом опасениями или нет. После всего, что они пережили — важна каждая мелочь и каждый страх. Даже, если это вдруг окажется игрой фантазии. Теперь Энтони точно ей поверит. — Тоха, — Аня уже и забыла, что берегла моральное состояние брата для супа. — Тох, встань, пожалуйста, у нас… Там в подъезде. Везде. Какая-то большая срань! — Ань, ебни его веником и скажи, чтобы приходил завтра. А еще лучше в понедельник, когда никого дома не будет, — Энтони нехотя открыл глаза. Он немного полежал в тишине, и скрепив зубы, подтянулся за колено и полностью сел. — Большая? Что делала? — За мной шла и молчала. — Ну и срань. — Вот-вот! Я тоже говорю! — Выходные, праздники, отпуска! Они что, издеваются все что ли над нами? — Энтони со скрипом встал и закутался в свой синий халат. Вампир высокой шахматной фигуркой поплыл к ванной. Открылся кран, зашумела вода. Аня наконец смогла уловить ту грань, когда подъездная тварь выдавала себя — когда Энтони не было рядом. — Он тут! — забив на приличия, Аня забилась в ванну к Энтони и плотно задвинула щеколду так, что гвоздики вышли из древесины. — Я знаю, — Энтони продолжал умываться. — Знал?! — вскипела Аня. — А что я скажу? Извини, чел, в субботу мы тебя не ждали? Так по-твоему? Надо подумать, как его выкурить… — последнее слово Энтони будто прожевал и выплюнул, как жевательную резинку. — Все, я подумал, выпусти меня. — И все? Так просто? Что ты собираешься делать? — Применять запретный прием, называется «улетай, туча»*. Энтони широко распахнул дверь. Белый потолок в коридоре действительно потемнел. Вампир принюхался и провел большими ладонями по шероховатой стене. Длинным носом он словно хотел запылесосить хтоническую тварь, которая кралась за Аней. — ИДИ НА-ХЕ-Р! Заклинаю! — отворив входную дверь, Энтони указал на выход. И темная материя, которая застелила всю квартиру своим полотном, вылетела обратно в подъезд. Тварь действительно ушла. Пропало наваждение и чужой взгляд за спиной. Энтони прогнал ее. — Кто это был? — Не знаю, сегодня спрошу у эксперта по черной магии. Как раз думал, что же мне в выходные поделать, — Энтони снял с зарядки телефон.

***

Первому вампир написал Эдмунду, попросил взять с собой ГВОПовский электрошокер. Нужно было дождаться, когда с булочной придет Елизавета. Собрать всю ораву. Вуда пригласил в последнюю очередь. Сара как раз сшила для котов пробные варианты платьев, и с радостью согласилась приехать с мужем в гости. Елизавета тоже ничего не знала. Товарищи сразу заняли собой кухню, а женщины издевались над котами в зале. Лишь бы Аня все не запорола и не полезла с расспросами. Она могла выдать Энтони и его задумку. — Знаете, надо все же решить, где искать ингредиенты, — начал диалог вампир. — Ты же не хотел собираться на Сторожиловской. Что вдруг изменило твои планы? — Вуд сидел у края стола и подпирал тяжелую голову когтистыми руками. — Да так, хочу проверить кое-что. Пока женщины заняты, можно и поговорить, да? Не доверяю я теперь чужим квартирам. Странно как-то, ощущения не те, — Энтони впился взглядом в Вуда. Тот даже выпрямился и облизнул губы. — В каком угаре сочинялось это зелье? — поддержал диалог товарища Эдмунд. — По-чесноку, если, то выглядит, как бред сумасшедшего. Оно же все не связано, блин! Как будто мы не в прошлое возвращаемся, блин, а оливьеху готовим. Сжав рукой край толстовки Эдмунда, Вуд напряженно смотрел на вампира. — Кто с зелеными глазами к нам домой приходил? — Энтони зацепился тонким пальцем за ржавую серьгу Вуда и притянул ближе. В зале расхохотались. — Великий и Ужасный охотник на вампиров! Он тоже вас нашел, — уточнил Вуд, скрещивая руки на груди. — Это который? — Савин Андрей. — Ну, раз знаешь, тогда и передавай Савину своему! Размахнувшись, Энтони крепким кулаком врезал по наглой лешевской роже. Сделав пару шагов назад, Вуд согнулся в коленях, прикрывая лицо руками. Рванувшись вперед, Энтони вдруг почувствовал, как по ладони стекало что-то прохладное. В его левой руке, между костяшками среднего и безымянного пальца торчало стекло. Тонкие и хрупкие очки здорово держались все это время на скотче, но этот удар был ритурнелем* в их карьере. Тело трясло от злобы. Обычно его угрозы никогда не доходили дальше жалоб, обзывательств. Но сегодня в голове будто что-то щелкнуло, и вампир полностью потерял контроль над собой. В ванной он сегодня даже забыл закрыть зубную щетку в чехол. Взгляд споткнулся о косметичку сестры. Вытащив все осколки пинцетом, Энтони еще раз прополоскал руки хлоргексидином. Он смотрел на это ужасное отражение, на худое, изможденное лицо, на огромный шрам. Злой. Злой. Злой. Савин оказался близко, чуть не схватил Аню своими страшными лапами. И что было на уме у этого Савина, только Савину и было известно. И Вуду, конечно. Среди чудовищ очень трудно оказалось оставаться человеком. Лязгнул электрошокер Эдмунда, и Энтони вылетел в зал, сбив плечом Аню. Эдмунд возился с тряпкой и собирал стекла, а Елизавета с Сарой тыкались в кнопки шокера. — Ссоры ссорами, но его тут упоминать не надо! Он сгинул уже давно! И слава Капралу! Он как родился проклятым, так и умер! — Елизавета сказала это так странно, и также странно посмотрела на Вуда. — Вы думаете, что Савин появится в вашей злополучной квартире, если произнести его имя три раза? Ах-ах-ах! — Вуд вытер кровь со щеки рукавом. — Савин. Савин. Савин, — Энтони вышел вперед и встал напротив Вуда. Подняв взгляд на Энтони, Вуд презрительно сощурился, сморщивая плоскую морду. Он стал похож на жабу или на ту злую тетку в розовом из книжки про мальчика-который-дожил. Вуд всегда старался владеть собой, в любых ситуациях. Очень трудно было изобличить, когда он злился искренне. Но вот сердце его всегда говорило правду, и Энтони слышал, как же быстро и громко оно стучало под рыжим кардиганом. Хрустнув костяшками, Вуд сделал несколько шагов вперед. Он приподнял голову, смотря на Энтони издалека, разглядывая вампира с ног до головы. — Ты ведь не боишься Савина. Почему? — все-таки кровь с щеки давала запах, и Энтони это слегка подкосило. — Потому что Савин — лох педальный, и все, что о нем пишут в книгах — бред Сивой кобылы. Твой Савин не станет меня убивать, и я это знаю. А если Савин такой «великий и ужасный», то пусть выходит, а не прячется за стенкой в подъезде. Вуд задумчиво опустил взгляд на потертый линолеум и, помассировав подушечками пальцев виски, дернул подбородком: — Это Савин-то, «лох-педальный»? Это что вообще за слова такие?! Да Савин тебя сплющит и съест! — Пусть! Пусть сплющит и съест! Только я его что-то не вижу! Где он? Пусть выходит! Или Савин — трус? Энтони чувствовал необычайный прилив ярости. Так хотелось зарядить этому ушастому по башке его кучерявой. Аж невмоготу. Была бы возможность — он бы прихлопнул этого мелкого ладошкой, как комара. Да только тот через минуту отомрет и опять над ухом басом пищать будет. И куревом дышать. Сара забралась на диван с ногами, Эдмунд разместился рядом, Аня обнимала котов, и только Елизавета копошилась на кухне. — Не знаю, с чего вы так всполошились, но, лучше, давайте чаю! В этот раз имбирем не пахло. Елизавета перестала готовить свой фирменный чай? В честь чего? Подозрение и тревога накатывали к горлу. Энтони притронулся губами к горячей кружке. — Какой-то странный вкус у него… — громко сглотнув, Вуд взволнованно замер. — Это Сара принесла мне от Весты рецепт! Как по мне очень вкусно, а еще так бодрит! — Елизавета смеялась над всеми ними. Энтони сразу понял, что это никакой не чай, а подогретое зелье, которое они с Эдмундом уже пили. Столько всего внутри накопилось: нервы сдали по тормозам и зло вырвалось наружу. Бить первым — удел слабаков, и как же хорошо, что Энтони считал себя полноразмерным многоуровневым слабаком. Совесть помучает и завтра отпустит. Вуд откашлялся и с выпученными глазами посмотрел на Сару, потом на Елизавету. — Да у вас тут сговор! Вы все! Вся семейка ополчилась на меня маленького! Это как такое может быть! Вы… — Скажи спасибо, что ты не Савин, а то бы живым отсюда не вышел, — сказала Елизавета, довольно ухмыляясь.