Ежевичное вино

      В ее покои Санеми не входит — врывается, до того резко распахивая двери, что те с грохотом ударяются о стены, а пригласившая его войти служанка испуганно пищит и убегает прочь. Кириан экая самоуверенность забавляет, но еще смешнее становится, когда удивленный Санеми останавливается посреди комнаты и смеряет взглядом, полным обиды и презрения, ее и других наложников.       Она ничуть не смущена. Наоборот, потягивается, распрямляя плечи, из-за чего жалкий кусок простыни, прикрывавший грудь, сползает на колени. Санеми скользит глазами по покрытой засосами и синяками коже, молчит.       Кёджуро, обнимающий ее за талию, прижимается теснее и подставляет пушистую макушку под мягкую ладонь — она не видит, но может ощутить жар, исходящий от его ехидной улыбки.       И только Гию, похоже, чувствует себя не в своей тарелке. Сейчас сидит смирно, хотя до этого порывался встать и уйти, и терпит ласковые поглаживания по бедру.       — Итак, — начинает Кириан, — почему столько шума?       Санеми еще несколько секунд прожигает в обоих наложниках дыру, прежде чем ей ответить. Он говорит быстро и четко, отчего шрам на щеке дергается в причудливом зигзаге:       — Ваш приказ выполнен. Я встретился с лордами из Монсуира, они согласны принять договор, но потребовали обсудить некоторые детали лично с вами.       — Вот как, — глядя на Кёджуро, Кириан заправляет прядь золотистых волос ему за ухо.       Интересно, чем ее план не угодил тем дурням? Она потратила столько времени, составляя такие условия, чтобы и корона, и вассалы остались довольны, и думала, что со всем остальным Санеми прекрасно справится сам.       — Значит, придется почтить их своим визитом.       — Могу ли я присоединиться? — сменив лежачее положение сидячим, почти что мурлычет Кёджуро.       От его просьбы губы Санеми кривятся, но прежде чем тот успевает затеять перепалку, Кириан спокойно замечает:       — Не думаю, у тебя и своих дел полно. К тому же в этом вопросе мне хватит и помощи Санеми.       Лицо последнего принимает почти надменное выражение, как бы говорящее, что место в этих переговорах он никому не уступит и ни с кем не разделит. В отместку Кёджуро целует ее в плечо, мол, хорошо, но посмотри, где сейчас ты и где я. «Как кошка с собакой», — усмехается она себе под нос.       — Назначь им встречу до полудня, постараемся разобраться с этим как можно скорее, — Санеми согласно кивает, собираясь уходить, но Кириан добавляет: — И, надеюсь, ты разделишь завтрак со мной.       — Да, конечно, Ваше Величество, — нетрудно заметить, что ее предложение доставило ему мимолетное удовольствие.       По окончании разговора он покидает покои, после чего уже Кёджуро принимает обиженный вид — потому что его не позвали, а тот факт, что они чуть ли не каждую трапезу делят вместе, этот жадина предпочитает проигнорировать.       Кириан, впрочем, некогда заглушать чужие обиды. Она выпроваживает наложников из комнаты, напоследок даря каждому поцелуй, желает им хорошего дня, а затем вызывает слуг для принятия утренних процедур.       Лежа в ванне, Кириан размышляет над тем, как лучше повести себя перед лордами — пускай с момента, когда она взошла на трон, и прошло более двух лет, многие до сих пор не доверяют ей и ищут, к чему бы придраться.       Если бы на ее месте был мужчина, ему бы вряд ли так досаждали.       Больно колет легкое раздражение, как раз тогда, когда одна из служанок натирает ей спину душисто намыленной мочалкой. Кириан не замечает, как бьет кулаком по воде, так что брызги взлетают над краем бадьи и падают на пол.       — Ваше Величество, все хорошо? — бедняжка растерянно замирает.       Не нужно беспокоиться из-за каких-то тугодумов. Кириан глубоко вдыхает и выдыхает, обернувшись через плечо, мягко улыбается.       — Да, продолжай.

***

      Санеми ждет ее на террасе, где для них приготовили стол. Отсюда открывается великолепный вид на королевский сад, за которым в свое время ухаживала бывшая императрица, ее матушка. Это место хранит много приятных воспоминаний, и нахождение здесь всегда поднимает ей настроение перед грядущим днем.       — Чудесно выглядишь, — она берется за предложенный локоть и следует к столу, шелестя пышными юбками. — Тебя редко можно увидеть в платье.       — Оттого в такие моменты я становлюсь прекраснее, — тихонечко смеется Кириан. Санеми тоже не сдерживает улыбки.       — Стараешься для монсуирцев?       — Для них я надену камзол, — он отодвигает для нее стул, после чего садится напротив.       Между тем слуги уже принесли еду: мясо, хлеб и сыр; питье же, ежевичное вино, которое ввиду своей ценности подавали только ей и ее приближенным, было в кувшине. Еще Кириан попросила повара приготовить любимые сладости Санеми, потому что сам он не снизошел бы до мелочных требований, а побаловать его жутко хочется.       — Тебе не сказали, что конкретно их смутило?       Санеми накалывает еду на вилку и отвечает:       — Нет. Наверняка хотят попробовать сбить условия в свою пользу. Договор уж слишком хорош для обеих сторон, а аристократов страшит независимость короны.       — Думаешь, нам удастся их уговорить?       — У них не будет другого выбора, кроме как согласиться, — его уверенный взгляд сталкивается с ее тревожным взором, и Кириан тут же вспоминает задиристого мальчишку, которого знала когда-то. Он и сейчас неизменно подставляет ей крепкое мужское плечо, поэтому на сердце становится куда спокойнее.       Кириан даже стыдится, что позволила себе подразнить его с утра. Так по-детски, но было приятно видеть, что Санеми и спустя столько времени продолжает ее ревновать.