Антиренессанс

      Иногда случается, что я называю, «обратный ренессанс». Если считать обычный «ренессанс» души личности внутренним вдохновением, возрождением и освобождением, воспарением над прошлым «я», нахождением истинного пути и осознанием чего-то доселе неосознанного, то обратный ему процесс подразумевает все совершенно обратное, но не всегда. Можно также найти новый путь и что-то осознать, но этот путь может быть ложным, если отталкиваться от понимания верного пути как пути к Богу, а осознание может привести к саморазрушению и вследствие к разрушению всего вокруг. Однако, в своей сути обратный ренессанс имеет все же очевидно негативный окрас.       И таким образом, состоявшийся идеалист становится зачинщиком хаоса, верующий превращается в грешника, увлекаемый множеством соблазнов и пороков, реалист вдруг предаётся все большему самозабвению, воспитанный и добропорядочный гражданин отрекается от своего статуса и превращается в преступника, бегающего по бесчисленным улицам и городам, скрываясь, в первую очередь, от самого себя. Все они в сущности убегают от самих себя. От тех ценностей и систем, что держали их жизнь на могучих плечах добродетеля и оберегающих в первую очередь их душу, нежели статус в обществе, который абстрактен как и само понятие общества.       Однажды где-то я услышал такую фразу: «Плохих людей не бывает, все люди добрые». И я был возмущён таким отсекающим утверждением, не согласен с таким взглядом, ведь в жизни все совсем иначе. В известной книге Гессе поднималась тема о многоликости личности, неточности определения раздвоенности, ибо мы состоим из сотни, может тысячи сторон личности, о которых мы попросту не всегда знаем в силу ли возраста, в силу ли ограниченности самопознания. И такой спектр вполне позволяет наличие как положительных аспектов, так и отрицательных. И только человек сам решает какой аспект ему развивать и куда стремиться - в пропасть или ввысь. Так получаются хорошие и плохие люди. Хотя такое разделение в сущности тоже неточно по Гессе, но эту условность я использую для трактовки моих мыслей. Итак, мы имеем хороших людей и плохих. Вот первые как раз стремятся к ренессансу души или по крайней мере в них есть зачатки этого стремления, а вот вторые обращают все вспять. Интересно так классифицировать знакомых, близких, да впрочем любых личностей.       Хотя все понятия такого плана имеют полусубьективный характер: кому-то путь бизнесмена и заядлого капиталиста кажется имеющим право на существование, кому-то набожный человек кажется безумным посмешищем. Но в отличие от познания себя как набора определённых личностей, в ренессансе, процессе продолжительном и зачастую бесконечном, важен ещё и результат.       Прибывшие неизвестно откуда просечные казались Хайдиргу тревожно подозрительными и он чувствовал в них тот самый обратный ренессанс. Рассуждения выше также приходили на ему на ум, отчего он делался задумчивым и потерянным. И когда его теорию так необыкновенно удалось уложить в новом объекте наблюдения, он внезапно испугался собственного открытия, о чем я говорил ранее. Он настолько поразился не сколько глубине познания, сколько всей жестокости внутреннего мира людей. Живя среди с детства знакомых людей, которые всегда доброжелательны и спокойны, открыты и учтивы, пришельцы казались ему резким, но точным порезом, из которого сочилась алая кровь, контрастируя с белой кожей. Он сразу начал размышлять, а смог бы он прийти к таким же выводом, если бы сам не жил здесь или бы не знал своих земляков. Он хотел понять, зависела ли его теория от его прошлого и настоящего, то есть была ли она относительной, или же она сработала бы абсолютно на ком угодно. Подумав, он пришёл к выводу, что, пожалуй, не получилось бы. Слишком сильно мнение о чужих (само это слово уже о многом говорило) сравнивалось с тем и с кем, что он уже знал. -Здравствуй, парень, - эти слова, прорезавшиеся сквозь толстую стену размышлений, ввели Хайдирга в минутный ступор, а потом до дрожи от холода страха. К нему обращался зеленоглазый мужчина, стоявший в десяти шагах от стола, за которым сидел подросток, давно прекративший читать книгу и давно не видевший строк, погруженный в себя, и он не заметил даже как к веранде кто-то подошёл. Что ответить Хайдирг не знал, хотя ответ был в принципе очевиден. Но тогда ему стало не по себе и словно забыл человеческий язык, перейдя на духовный. Из равновесия вывел его не внезапный прохожий и не его внезапное вырывание в мир, а то, кем он являлся. Это был Фредди Найт.       Конечно, тогда ничего из прошлого да и настоящего о нем не было известно, но что достоверно известно - он чужой. На тот момент прошло чуть менее двух недель с приезда, теория Хайдирга была едва ли осознанна в полном масштабе, а это первый его контакт с «ними». Наверное, на лице Бломквиста читалось недоумение и немного испуга, потому таинственный гость виновато улыбнулся, провёл рукой по очень коротким волосам (это была его странная привычка при общении) и добавил к своим словам: -Прости, если испугал или отвлёк, редко вижу молодежь за чтением таких серьёзных книг. Меня зовут (он сделал очень короткую паузу, смысл которой стал ясен многим позже) меня зовут Томас Хиллфорт, - он опять улыбнулся, но немного шире и протянул руку в знак знакомства. Хайдирг не спешил её пожать. Удивление и испуг сменились странной вспышкой недоверия и ненависти. Он нахмурился, холодно посмотрел на протянутую руку и лишь ответил: -Что вам нужно?       Этот вопрос скорее был ко всем просечным, но мужчина, удивлённо подняв брови, принял его лично к себе. -Собственно, я хотел просто немного осмотреться, познакомиться. Мне бы узнать, где тут можно купить хороший английский табак и где находится парк Святой Марии. Слышал по разговорам, это очень миловидное местечко, - пока он это говорил, руку убрал и все также виновато потёр ею о бедро, словно поняв неуместность этого жеста.       «Что сейчас в его голове творится? Неужели он пытается...втереться в мое доверие? Почему он спрашивает про табак именно меня, я тут определённо помочь не смогу. По мне явственно видно, что я ещё ребёнок! Черт, ещё и в мой любимый парк будет ходить, подлизываться ко всем с внезапно возникающими вопросами где что находится, будет также сладостно-фальшиво улыбаться, странно смотреть в глаза и протягивать руку. Черт, бедная мадам Хиггельстон, если он подмажется к ней, увидев как она непринужденно живет и как легка в доверии. Он что-то явно задумал...» - омерзение и ярость пробивались все сильнее, хотелось всё сказать вслух и этими словами уничтожить, испепелить этого Томаса прямо на месте, чтобы больше никуда не пошёл, ни с кем не заговорил, ничего не спросил и не узнал. Это была какая-то ревность к целомудрию Города. Война, вспыхнувшая где-то далеко, в другом мире, за тысячи миль отсюда, вдруг подкрадывалась и к ним, к его семье, к его соседям, к его любимым местам. На миг он снова испугался. -Боюсь, что спрашивать про табак у ребёнка крайне неуважительно и неуместно, мистер Хиллфорт. Неужто некого было спросить по дороге? Насколько мне известно, господин Норхэм сейчас неподалёку от вашего...гм...места убирает скошенную траву. Можно у него было спросить.       Норхэм был местным ворчуном и одиночкой, известный всем местным своей закрытостью и грубостью. Если этот мерзкий мужчина не наткнулся на него, то самое время им познакомиться. Уж Норхэм точно даст понять, что им тут не место и добавит парочку приятных слов в его адрес. Но Хиллфорт не унимался и не спешил идти к Норхэму. -Хм, прошу прощения, я был весьма бестактен с вопросом о табаке, признаю. Могу ли я как-то извиниться?       «Уехать отсюда» - такое сильное желание было сказать ему в лицо, но Хайдирг сдержался. -Передо мной не надо извиняться. Просто не спрашивайте ничего...подобного. -Прошу искреннего прощения, мистер...эмм...мистер... -Валлори, - соврал он. -Да, мистер Валлори. Очень было глупо и неправильно с моей стороны.       Хайдирг отвёл от него взгляд и снова уставился в книгу. Возникла неловкая пауза, которую хотел прервать лишь мужчина. -Извините, что отвлекаю... -Я думал, наш разговор окончен, - не сдержался парень.       Мужчина снова удивленно поднял брови, но дальше говорить не решился. Он потупил взгляд, подумал, потом пошёл в сторону просеки, наверняка, чтобы узнать всё у Норхэма. Хайдиргу показалось, что в глазах ушедшего блеснула насмешка и ещё какой-то недобрый огонёк, но поскольку он почти не смотрел в его глаза, то не придал ничему значения.       Этот эпизод, как оказалось, в последующем имел некоторое значение и повлиял на пару аспектов. Однако, когда Хайдирг повзрослел и у него уже родился Уолеви, он понял, что при другом сценарии, при другом разговоре, многое могло поменяться в ещё худшую сторону и, пожалуй, как оно случилось, так оно и случилось.