Amnesia.

Миша много курит, пьет кофе и почти не смеется. По крайней мере, все, что видел Сергей за последнее время — измученная усталостью полуулыбка, от которой внутри что-то обрывалось, хоть парень и кажется ему незнакомым. Из своей прошлой жизни он ничего не помнил: ни дат, ни лиц, ни имен — даже собственное услышал из уст этого совсем мальчишки будто впервые. — Сереж… Ты совсем меня не помнишь? Вздох. — Нет. Прости. Ни братья, ни родители — никто из семьи не дает толчок к тому, что было раньше. Врачи лишь разводят руками — нужно заново знакомиться, учиться жить в прежнем мире. А Михаил упорно надеется, давая пересмотреть старые фото — в том числе и те, что Сережа делал сам. Лишь там тот видит Рюмина действительно счастливым. Он не реагирует на появление в квартире его давней любви — Ани Бельской. Сергей лишь дружелюбно держится, но не более. — Миша, почему?.. — А оно тебе надо было? Сама же тогда ушла, вот и черт с ним. Он оглянулся, закрыта ли дверь — не хотел, чтобы эту часть своей жизни Сергей вспомнил именно так. —… Миш, я могу помочь, — проронила Анна, уже собираясь уходить, на что Бестужев лишь холодно отрезал: — Не надо. Мы сами. Сил на то, чтобы восстановить память Сержу — а именно так он ласково называл Муравьева раньше, — совсем не осталось, но Мишель бьется за него, водит по памятным местам, рассказывает — много и в ярких красках. Без толку. Миша часто плачет по ночам, утыкаясь в подушку. Он задыхается, но не от пыли в питерской хрущевке. От любви, что стала в горле комом. От проклятий в сторону тех уебков, что одним зимним вечером огрели Сережу по голове, решив ограбить. Засранцев поймали, да только легче не стало. Так он встречает рассвет, а наутро лишь отмахивается: ерунда, мол, бессонница. Апостол не верит и всеми силами старается приободрить того, кто стал всем для него за это время. Он снова начинает варить кофе по утрам, такой же ароматный и вкусный. Снова берется за старенький пленочный фотоаппарат, учит французский на бешеных скоростях и, сам того не замечая, все чаще засматривается на юношу. — Без тебя я бы не смог начать заново, — шепчет Серж, убирая с лица Мишеля, сидящего на подоконнике кухни, непослушную прядь, отчего тот смущенно заливается краской. За окном — теплый майский вечер, а впереди — бескрайнее лето, несущее в себе много нового. Кто знает — может, в беспамятстве даже и лучше.