Через годы одиночества

Ветер проносился меж бесконечных полей страны Огня, разгоняя холодный вечерний воздух меж цветов. Колыхаясь на ветру, они склоняли свои разноцветные головы над землей. Солнце уже садилось за горизонт, озаряя поле последними теплыми лучами. Лишь пепельноволосый юноша посмел вмешаться в шуршащий оркестр лепестков и бесконечных колосьев. Бредя в цветочном лабиринте, он вспоминал, как когда-то они с командой возвращались вместе с миссий по этим же полям. «Зачем же ты рисковал, Обито?» — спрашивал не себя Какаши день изо дня. Казалось, глубокие раны никогда не затянутся, а всё вокруг напоминало о прошлом. Он никогда себя не простит за свой необузданный характер и содеянные ошибки. Близился белый домишка, небольшой садик подле него. Небо постепенно заволакивало серыми громоздкими тучами, тяжело нависавшими над окрестностями. Воздух становился все холоднее, ледяной ветер окутывал юношу. Внеся в дом несколько поленьев, он развел огонь. Вслушиваясь в приятное потрескивание, Какаши сидел на пороге дома, наслаждаясь прохладой и свежестью. Когда возле ступеней юркнул черный кот, Хатаке весело позвал того к себе. Поглаживая гостя, юноша удивлялся — какая же непослушная была его шерстка. Внутри вспыхивает воспоминание, сковывающее сердце неутихаемой болью. Какаши никогда не забывал, какими непослушными были волосы его друга. Когда на ступенях показались первые капли дождя, Хатаке укрывается в доме. Снимает жилет, оставаясь лишь в темно-синей водолазке. Дождь расходился сильнее, ветви деревьев изматывало на ветру, а капли громко и бурно барабанили по крыше. Вдалеке слышится громкий возглас грома. Гроза подкрадывалась все ближе к обиталищу джонина. Наблюдая за всем действом через окно, Какаши замечает вдалеке силуэт. Человек шел в темном длинном плаще. Мысленно сочувствуя бедолаге, юноша опрокидывается на кровать. Воспоминания словно удушали, напоминая о мрачных днях, оставшихся в прошлом. Неожиданно слышится стук в дверь. Срываясь с места, Хатаке направляется к двери. Открывает неспешно, осторожно. На пороге оказывается тот самый силуэт — длинный сырой плащ струился вдоль тела, а капюшон, накинутый на голову, казалось, скрывал этого человека с лица Земли, представляя того совершенно безликим. Будто этот необычный человек пытался стать никем. Однако безликость того моментально пропадает. Желтая маска скрывала истинное лицо гостя. Хатаке понимал: совершенно безликий человек никогда не станет прятать своего лица от окружающих. При всем желании, тот не мог быть никем. Настойчивый гость входит, совсем не церемонясь. Совершенно не понимая своей бездейственности, Какаши лишь отступает назад. Позади вошедшего проскакивает вспышка молнии, и гром вновь ударяет. Хатаке теряется в собственном круговороте мыслей, не понимая, как должен поступить. Когда он замечает в отверстии маски алый, словно кровь, глаз, он понимает, что не ошибся. Сердце бешено бьется, колотит изнутри. Руки трясутся сами по себе, а глотку сдавливает тяжелым комом. Какаши подносит руку к телу гостя, аккуратно проводит вверх по сырому плащу, собирая влагу. Урывая маску с лица, он бросает ее вбок. Едва узнавая лицо друга, изуродованное несколько лет назад, Хатаке чувствует, как изнутри прошибает удивление и страх, гнев и обида. Когда ему начинает казаться, что вошедший вовсе не собирается пускаться в сентиментальности и объяснения, достает кунай и заносит оружие над шеей гостя. Проходит насквозь, не задевая противника. Видя удивление в глазах Хатаке, Учиха пользуется ситуацией и склоняет джонина к полу. Заламывая тому руки, хриплым, уставшим голосом: — Глупец. Если ты не будешь меня атаковать, то я тебе обо всем расскажу. Когда пепельноволосый расслабляется, Обито вбивает того в деревянный пол. Склоняется над лицом, скрытым за маской, смеется. — А ты такой же глупый и бестолковый, Бакаши, — шепчет на ухо, проводя острым лезвием по шее. — Ты не сделаешь этого, Обито. — С чего ты взял? Ты натворил столько ошибок, из-за тебя погибло столько дорогих тебе людей, ты не выполнил свое обещание, — гнев и отчаяние пробиваются сквозь жесткий голос Учихи. — Потому что тебе не все равно на меня. Ты бы еще на пороге расправился со мной, не давая сорвать твою маску. Да и ты бы не пришел сюда просто так, только ради моего убийства, верно? — Я хотел растянуть твои пытки. Убить тебя сразу было бы слишком скучно. — Или слишком больно. Ты бы не смог вынести потерю еще одного дорогого человека, Обито. — Да что ты знаешь о моих чувствах! — Я знаю, что ты любишь меня. Стал бы ты жертвовать собой в тот день, чтоб спасти того, с кем мог легко поцапаться? — Я ненавижу тебя, Какаши! — И я тебя, Обито, — бросает Хатаке и притягивает к себе Учиху. Покрывая губы того своими, он чувствует легкую дрожь брюнета. Словно боится коснуться губ Хатаке. Какаши вглядывается в тусклые, уставшие глаза Учихи. Глаза, полные боли и страданий, отчего и самому Какаши становилось тягостно. Вновь касаясь чужих губ нежно, не спеша, джонин чувствует, как Обито постепенно успокаивается, словно утопая и растворяясь в Хатаке. Словно он, скитавшийся по странам, увидавший сотни убийств, даруя миру лишь жестокость, наконец, находит покой. Находит чужое принятие. Обито знал, что войдя в этот дом, он не ошибется. Он чувствовал, что двигался в правильном направлении. Он понимал, что многолетний побег от себя завершается в правильной точке. — Какаши, ты вступишь в Акацуки?