108

коноха акинори не испытывал чувства ненависти. он попросту не понимал, откуда у людей возникают настолько глубокие чувства, чтобы на постоянной основе кого-то или что-то ненавидеть. в какой-то статье по психологии он в начале года вычитал, что на такое отрицательное явление как осознанная ненависть уходит слишком много энергетических ресурсов. тратить свои ресурсы — любого рода — конохе не особо улыбалось: слишком уж трудно они потом восполнялись, потому от ненависти он был далёк и в принципе не жаловался. оставалось только порадоваться за самого себя, что ещё никто не успел насолить в жизни так сильно, чтобы сутками разрабатывать план по «надиранию задницы обидчика». человек так сложно устроен, что может испытывать много чего другого. новый пак стикеров для переписки — вот тебе радость, отмена последней пары, благодаря чему можно успеть на ланч в кафе и вкусно поесть — вот тебе удовольствие, задержка выпуска новой главы комикса без объяснений — вот тебе негодование, нечищеные зубы одногруппника или грязный сливной бачок в мужском туалете на третьем этаже — вот тебе тошнотворное отвращение, подкреплённое верещащей внутри брезгливостью, готовой разрыдаться. но больше всего коноха акинори, как и любой уважающий себя студент, не любил своего препода по латыни — сухонького мужичка средних лет с маленькими круглыми очками на кончике носа, вечно недовольного его произношением — и будильники, заведённые на 7:30, 7:35, 7:40 и 7:45 утра (это обязательный ритуал). ничего из этого конохе конкретно сегодня не грозило: пару латыни отменили (о боже, какое счастье! пусть профессор выздоравливает поскорее), а на остальные две, которые он даже не помнил, тащиться откровенно не хотелось, поэтому коноха решил, что понедельник — отличный день, чтобы прогулять учёбу. вообще-то обычно он так не делал. коноха жил неподалёку от универа, а потому таскался туда вполне исправно и практически в любую погоду, тем более с появлением бокуто и акааши в его жизни находиться там стало даже весело. акааши часто выманивал коноху из дома новенькими покупками из книжного магазина на углу, а бокуто… звонил прямо сейчас, видимо, решив, что пора бы ему проснуться к полудню. — ты заболел, что ли? — сразу в лоб, даже забыв сказать «привет, коноха, как ты поживаешь после попойки, на которую тебя вместе с нами вытащил мой друг куро?». — доброе утро, бокуто, — коноха, завёрнутый в одеяло практически с головой, зевнул и удручённо взглянул на себя в зеркало. — доброе утро? ничего себе! да мы с акааши уже знаешь сколько дел переделали! бокуто улыбался каждому дню, радовался солнцу и небу, а ещё вкусному ланчу, который для него заботливо укладывал акааши, собирая из риса героя известного мультфильма — добродушного тоторо. из бокуто энергия била ключом, готовая сорвать даже электрические провода над городом, а у конохи был ворох на голове после сна и отпечатавшийся на щеке глубокий след от подушки, и — если честно — он понятия не имел, почему они подружились. — так ты заболел или нет, я что-то не пойму, — пока бокуто рассказывал, как у него прошёл ещё один чудесный день жизни, коноха успел умыться. — не заболел, всё хорошо, — заверил его коноха, сам с трудом веря в свои слова. — заспался просто. — хочешь мы зайдём к тебе? — в трубке послышалась какая-то возня, видимо, акааши попросил передать ему телефон, а бокуто не хотел прерывать беседу с другом. — принести тебе хот-дог, который ты любишь? или тот бургер? блин, как же он… а, кстати! прикинь, коноха, они оказывается добавляют туда пико… пиколини, во! куро ещё спорил, что они сушатся прямо на открытом воздухе… с трудом убедив бокуто в том, что он здоров и свеж, а в фастфуде сегодня не нуждается, коноха, помычав в трубку, сослался на звонок по второй линии и закончил разговор. обижать бокуто не хотелось, но и сил на то, чтобы слушать его рассказы — не было. парень верил, что акааши, находившийся рядом с котаро, мог его утешить, а коноху — понять и простить. перехватив одеяло и посильнее в него укутавшись, коноха вновь упал в свою помятую, слегка охладившуюся постель. вряд ли бы он был готов сообщить товарищам свою истинную причину прогула. он и сам не подозревал, что к преподавателю латыни и ранним будильникам, которые он не любил, добавится ещё один раздражающий фактор, так или иначе связанный со стенами университета — сугуру дайшо. не то чтобы коноха боялся с ним встретиться… хотя да, он боялся. акинори слишком хорошо понимал, что всё произошедшее на той сраной вечеринке не являлось его пьяной выдумкой. к сожалению, потому что дайшо гетеро и поступил он той ночью как мудак. к счастью, потому что дайшо классно целуется, а коноха, оказывается, готовый растечься лужей от такой проникновенной близости, запомнил каждое движение его языка и губ… хотя это, наверное, тоже «к сожалению». уткнувшись лицом в подушку, акинори несколько раз ударился об неё головой, видимо, желая выбить прочь навязчивые мысли и воспоминания о той ночи. тем более, что дайшо явно дал понять — что ничего хорошего из этого не выйдет. интересно, он сам-то вообще помнит, что творил? сдув настырную прядь волос с лица, коноха, спарившись в одеяле, откинул его в сторону и перевернулся на другой бок. сердито упираясь взглядом в выбеленную стену, он не мог заставить себя не думать и не вспоминать. он искренне злился на дайшо: ещё буквально несколько дней назад они друг друга знать не знали, а сейчас конохе хотелось придушить его шею, повязав вокруг неё его же скрученное зелёное поло. что вообще на него нашло? разве он был настолько пьян, чтобы не отдавать отчёт своим действиям? коноха недовольно дёрнул ногой и прокатился по кровати, прижавшись лбом к прохладной поверхности стены. не было сомнений: дайшо самый настоящий мерзопакостный идиот. конечно же, он всё помнил. он ведь сам кичился своим элитным алкоголем, от которого не болит голова, не становится плохо, а наоборот хорошо — поцелуй приобретает привкус виски. для чего он делал это? зачем? дайшо веселился и развлекался на вечеринке как и обычный молодой парень: он выходил поболтать и покурить с парнями, которые ещё имели совесть не курить в доме, он пил и целовался с девушками в игре в бутылочку. он целовался… с конохой. он, чёрт возьми, целовался с конохой, а потом заявил, что у него есть дама сердца, а коноха должен закрыть рот, чтобы не нарваться на неприятности. так сладостно-плачевно ещё не заканчивалось ни одно его гулянье. почему он пришел на ту грёбаную кухню и светил своей рожей перед его поплывшей головой? для чего вообще нужно было лезть с поцелуями к парню, если ты в отношениях с девушкой? очередной гетеросексуал, который решил «поэкспериментировать»? раз так, рядом полно красивых людей, почему именно коноха? когда он умывался, то что-то не заметил у себя на лбу надписи «безотказный гей». не то чтобы акинори теперь корил себя за случившееся, наоборот, он гордо и вполне справедливо сваливал вину на настырного дайшо, который воспользовался ситуацией, а потом сбежал, трусливо поджав свой змеиный хвост. но всё же из-за этого коноха чувствовал себя ужасно. он спокойно существовал несколько лет в университете и ему вовсе не хотелось теперь втягиваться в какие-то конфликты, как и не хотелось бояться ступить лишний шаг, чтобы не нарваться на дайшо или его компанию. в своей голове мнительный коноха уже прокрутил несколько вариантов развития ближайших событий, в том числе тот, в котором дайшо рассказал обо всем своим дружкам и они вместе высмеяли коноху перед кучей народа. может, он вообще какой-то спор проиграл? предугадывая самые неприятные последствия, коноха тут же старался отогнать их от себя подальше, размышляя о том, что все эти годы им с дайшо как-то удавалось особо не пересекаться, так что можно не волноваться по поводу того, что его придётся избегать. если коноха будет находиться только в своем корпусе и не будет больше посещать вечеринки, где можно встретиться… а что насчёт его девушки? если она узнает или уже узнала? она найдет коноху и прилюдно вмажет пощёчину как тому, с кем ей изменили? это вообще считается за измену? господи, акинори, какими глупостями ты занимаешься. он целовался ещё с двумя девушками прямо перед твоими глазами, очевидно, что для него это обычное дело. ты слишком много на себя берёшь. грустно шмыгнув носом, юноша перевернулся на спину, ногами комкая простыни от досады. нужно решительно перестать прокручивать в голове всю эту ситуацию, ведь она совсем ничего не значит! и нечего прятаться по углам, если ты не сделал совершенно ничего плохого. решив, что завтра он как обычно проснётся и пойдёт на учёбу, коноха придумал для себя «правило четырёх н»: никто никого ни к чему не принуждал. да, он всё правильно сделал, всё верно решил. а если что — пусть дайшо несёт ответственность за то, что он совершил. конохе стыдиться нечего. он не виноват в том, что произошло между ними. он не виноват в том, что они вдвоём оказались в одной комнате. пусть дайшо берёт ответственность за слова, которые он говорил, за свои сверкающие в полумраке глаза и жилистые руки, крепко и зовуще сжимающие длинными холодными пальцами горло бутылки… пусть дайшо берёт ответственность за его губы на губах конохи той ночью, за то, как он вжал его в столешницу, перекрывая руками пути отступления… пусть дайшо берёт на себя ответственность за то, как возбуждающе и проникновенно он целовал его, будто делал так каждый день, а не пробовал в первый раз, за то, что он не спросил разрешения конохи, за то, что перед этим издевался над ним, за то, что оказался настолько близко к нему, за то, что конохе… понравилось. стыдливо натянув на себя одеяло, уходя туда с головой, коноха часто задышал, словно он не жил один, словно ему пятнадцать и кто-то из взрослых может застукать его за занятием, которое принято считать неприличным. у него пылали щёки. коноха искренне надеялся, что это из-за того, что под одеялом душно и жарко. звук уведомления о пришедшем сообщении заставил его вновь открыться миру. совершенно ненавязчивое «тебе что-нибудь нужно?» высветилось на экране в переписке с акааши, заставив парня подтянуть уголок рта наверх. да, подумал коноха, но вряд ли ты сможешь мне это дать.

***

избегать дайшо — было бы глупо, хотя бы потому, что они оба всё ещё продолжали учиться в одном университете, а их корпусы, хоть и были разделены, но находились достаточно близко друг к другу. итак, между дайшо и конохой было расстояние от одного корпуса до другого, которое каждый день преодолевал куро, будь он неладен, тецуро, общая спортивная площадка со стадионом и огромная психоэмоциональная пропасть. как только коноха в компании акааши вошёл в двери своего уже родного универа, он вдруг понял, что стены не обвалятся прямо на его бедную голову, спавшую ночью от силы несколько часов, а пол не разверзнется, являя дорогу в огненный ад. в холле было не так людно и вполне себе тихо для перерыва — лишь несколько человек из студенческого клуба фотографировали что-то для будущего выпуска онлайн-журнала (коноха сильно сомневался, что его кто-то читает, кроме них самих, он и сам его открывал лишь раз и то случайно, когда искал на сайте раздел «абитуриентам»). спокойствие конохи было ложное и продлилось недолго, потому что первая встреча с дайшо сугуру состоялась в конце этого же дня — в библиотеке, как ни странно. акааши необходимо было найти какую-то важную книгу для реферата, а коноха, удивляясь тому, что он не слизывает их из интернета, увязался с ним. вообще-то коноха весь день таскался рядом с акааши, отшучиваясь, что он его секьюрити и телохранитель, тактично умалчивая о том, что на самом деле это ему с акааши гораздо спокойнее, а не наоборот. акааши был хорошим другом, он не возражал и отзывчиво дожидался коноху с пар на первом этаже, потому что учились они все-таки на разных факультетах. три пары пролетели, словно их и не было, но конохе этот день показался одним из самых длинных в истории. — возможно, это потому, что ты ничего не делал, — тихо предположил кейджи, разгребая стопку толстых книг на столе, которую составил самостоятельно. коноха не переставал ему удивляться: акааши довольно ловко орудовал в библиотеке, сам ходил между стеллажами и искал нужные книги, умело пользуясь всеми возможностями и инструментами, о некоторых из которых ни один другой студент, наверное, и не слышал, в то время как сам коноха едва ли не без ошибок называл библиотекарю название книги, а имя автора почти всегда каверкал. очень скоро к ним присоединились куро с бокуто, потому что без них их скромная компания уже не была бы собой. два неразлучных друга, расцепляемые только на время занятий и сна, успевшие получить замечание из-за шума, устроились за столом. — акааши, ты всё это прочитаешь? — восторженно спросил бокуто громким шёпотом, пытаясь измерить взглядом количество наваленных на столе книг. — не совсем, — мягко улыбнулся акааши и снова опустил голову в книгу, выискивая информацию. — если тебе какие-то словари нужны, то они все есть в электронной библиотеке на сайте, — сумничал куро, грохнув по столу приличной стопкой каких-то научных журналов. обложка с фотографией синей клетки микроба приземлилась рядом с носом конохи, сложившего голову на свои руки. — спасибо, куро-сан, я работаю не со словарями, — ответил акааши, даже не удосужив тецуро взглядом. и как у этого парня всегда удавалось сдерживать раздражённый тон? коноха определённо его фанат. бокуто, который явно не вписывался в здешнюю атмосферу, быстро заскучал и зашуршал над ухом конохи какой-то книжкой. акинори прикрыл глаза на миг. этот звук его успокаивал. — кошак, херли штаны протираешь? — а этот не очень. если он будет лежать за стопкой журналов, то вполне возможно, что его не заметят. с другой стороны, это кажется какой-то глупостью — прятаться от человека, от которого обещал не убегать, к тому же, если между вами на данный момент не больше двух метров. не хотелось выглядеть глупо. — поражён видеть тебя в храме знаний, — куро, наверное, так поприветствовал его. — ты мне сам написал прийти сюда, иначе ты наябедничал бы куратору, — дайшо цыкнул языком. на удивление конохи, он был один и не в зелёном поло. на дайшо были классические джинсы и белая рубашка с закатанными рукавами, открывающая вид на его руки. он поглядывал на чёрные наручные часы, кожаным ремешком обхватившие запястье, а когда поднял голову, то их взгляды с конохой вдруг встретились буквально на секунду. — я искал кое-что для нашего проекта, — куро принялся хвастать журналами, которые раздобыл в недрах библиотеки. не узнать друг друга было бы слишком сложно, даже если бы они ослепли. — сейчас всё в интернете есть, мне обязательно было сюда тащиться? скажи спасибо, что я пришёл, — грубо отозвался дайшо. взгляд у него был не читаем. коноха отвернулся и старательно состроил вид, что очень заинтересован статьёй «почему люди начали пихать свои ноги в гнёзда птицам» в первом попавшемся источнике. рядом сидел бокуто, который разглядывал картинки своих любимых птиц на одной странице с подозрительным заголовком «откуда у сов перья и как бы они выглядели без них». — этих в интернете нет, — важно заявил куро, подхватив со стола стопку своих журналов. — и вообще-то это наш общий проект. может, понесёшь половину? — информацию для своей части я возьму в интернете, потому что умею им пользоваться, нахер, — несмотря на раздражённый тон, дайшо выглядел вполне миролюбиво. возможно, он был в хорошем настроении настолько, что даже забрал у партнёра по проекту часть материалов, чем очень сильно всех удивил. куро, описав в воздухе какой-то невообразимый жест, махнул друзьям и удалился вслед за дайшо. приглушённо хлопнула книга — акааши закончил с работой. бокуто предложил всем поесть в кафе напротив. коноха, смотрящий на уходящую спину в белой рубашке, ответил, что он не голоден, хотя его желудок с ним бы поспорил. вторая случайная встреча с дайшо состоялась в среду в 12:55 — коноха запомнил поминутно, потому что это был час отдыха и его полнейшего позора. они встретились на спортивной площадке, той самой, что находилась между их корпусами. на этот раз дайшо был со своей командой, с которой играл в волейбол — они пришли в единой жёлто-зелёной форме, чтобы потренироваться. бокуто тоже играл в волейбол, но в другой команде. для их большого университета это была нормальная практика: иногда эти команды устраивали дружеские тренировочные матчи, выезжали на соревнования и подменяли друг друга, но лидирующей платили повышенную спортивную стипендию. в этом году этой командой стала та, в которой играл бокуто. коноха в команде не состоял, но хорошо знал всех ребят, потому что а) бокуто долгое время зазывал его к ним из-за нехватки доигровщиков и б) они с акааши не пропускали ни одного его матча. столкнувшись на поле, никто сначала не хотел уступать, но затем было принято решение сыграть вместе. коноха играл на очень любительском уровне — «во дворе», но иногда волейбол действительно поднимал ему настроение, поэтому ему всучили белую футболку и настойчиво утянули на поле. дайшо не сразу его заметил, но было видно его изумление встрече на волейбольной площадке. играл он, кстати, тоже на позиции доигровщика, причём неплохо. чаще всего он забивал, заставляя бокуто понервничать. в перерывах он бегал на трибуны попить воды, где акааши, оставшийся дописывать свой реферат на ноутбуке, напоминал ему, что это всего лишь дружеская игра. дружеская игра. коноха играет с дайшо. вот потеха. в конце долгого третьего сета, когда назначенный судья запросился отлучиться по делам насущным, а команды начали вершить самосуд, игра окончилась с равным счётом. так думал коноха, пока на последних секундах игры случайно не запустил мяч прямо в лицо игроку другой команды. сугуру дайшо под номером один. грязный, запылённый, замызганный от уличной игры волейбольный мяч mikasa со свистом прилетел в чистое, пусть иногда самодовольное, но все же в некотором роде аристократично светлое лицо ничего не подозревающего дайшо, сваливая его наземь. с деревьев улетели птицы. — вот это матч-поинт, — присвистнул кто-то из парней. коноха нервно сглотнул, готовясь прятаться за широкую спину бокуто (наконец-то она ему пригодится). дайшо, поднявшись, отёр рукой грязь с щеки, злобно посмотрел на неё и направился в сторону застывшего конохи. если он сейчас начнёт драться… — какого хера? ты в шары ебёшься? — дайшо так сильно сжал челюсти, что коноха заметил напряжение всех мышц его лица. таким сердитым он его ещё не видел. — я ненарочно, — совершенно искренне ответил коноха, стоя очень близко к нему. — я извиняюсь. — чувак, да он реально не специально, расслабься! — бокуто хлопнул его по спине. — осёл, блять, — процедил дайшо, непонятно к кому обращаясь, и ушёл, снова задев коноху плечом. умышленно. волейбол, который обычно поднимал настроение, оставил в этот раз неприятный осадок после себя. мало того, что не выиграли, так коноха ещё и дайшо разозлил, совершенно криво подав мяч. что самое обидное — он ведь действительно не хотел! но теперь этот злопамятный придурок точно всё перевернёт. коноха тяжело выдохнул и опустился на скамейку. миссия «не попадаться дайшо на глаза и не становиться с ним врагами» успешно провалена. миссия «поменьше с ним встречаться» тоже не принесла плодов. за оставшуюся неделю они виделись ещё минимум несколько раз. местом третьей встречи оказался мужской туалет. дайшо сидел на подоконнике и что-то обсуждал со своими друзьями, когда коноха вошёл туда и на секунду запаниковал: неужели он настолько задумался, что ушёл в другой корпус? конохе стало казаться, что либо сугуру дайшо фантомом его преследует, либо стены университета размывают границы и начинают сужаться. не придумав ничего больше, коноха сделал вид, что зашёл помыть руки. потянувшись за бумажным полотенцем, он мимолётно взглянул в зеркало. в отражении был виден дайшо. он сидел в профиль, но скосил глаза в сторону конохи у раковины. тот поспешил выбросить скомканное полотенце в урну и вылететь из туалета. что дайшо забыл там, да ещё такой активный и весёлый — оставалось для него загадкой. четвёртая встреча произошла, как бы это не было комично, в четверг, и она понесла за собой самые неприятные последствия. всё случилось довольно спонтанно, как и большинство вещей, что происходили в жизни конохи. дайшо, по всей видимости, готовил с куро проект в местном кабинете, который студенты оборудовали под независимую «лабораторию». по факту это была просто большая аудитория без тщательного надзора преподавателей, куда мог приходить заниматься своей проектной деятельностью любой желающий, потому там часто собирались студенты разных факультетов и просто тусили вместе. коноха предположил это потому, что в столовую они с куро вошли практически в один шаг (чему опять же стоило удивиться, ведь они как-то поделили проход, хотя коноха не поручился бы, что они не простояли перед этим минут двадцать, зубоскаля в коридоре). дайшо быстро нашёл среди студентов своих знакомых и присел к ним за столик, развернув спинку стула вперёд. — так вот я ему говорю: нет, мне не нужны синие наколенники, кто вообще в таких играет? найдите мне, пожалуйста, чёрные на складе. а он мне такой говорит… коноха, старающийся поспеть за рассказывающим бокуто и не потерять по дороге свой обед, пробирался за другом через заполненные людьми столики, крепко держа перед собой поднос. — короче в итоге я плюнул и пошёл в другой магазин. задолбали на сайте всякую фигню писать, больше не пойду к ним! — бокуто ушёл уже далеко и вдруг понял, что товарища нет рядом. — коноха? засмотревшись на пачку сока, что стояла слишком близко к краю подноса, коноха запнулся ногой о чей-то стул, толкая сидящего. коноха едва успел пропищать «извините!», когда на него негодующе повернулись. лучше бы он в центральном дворе вывалил всё содержимое подноса на себя, честное слово. дайшо сугуру посмотрел на него таким недовольным взглядом, словно мысленно записал коноху в свою тетрадь обидчиков, а в столбик с местью приписал: «отомстил — посмотрел как на мусор». ничего не сказав — спасибо, господи, если ты есть! — дайшо отвернулся обратно к своим собеседникам, а коноха прошёл к своему столику и опустился на место так, словно на его плечи надавили грузом в несколько тонн. одним неловким движением коноха умудрялся портить себе жизнь на ближайшие полгода — это, видимо, был его особый талант. жаловался вселенной, что в тебе нет ничего такого и ты самый обычный? вот, пожалуйста, расхлёбывай теперь свои неудачи, которые сам себе создаёшь! — трэш какие они все голодные, хер проберёшься, честное слово! — куро упал на соседний стул с полным подносом еды. коноха не стал вдаваться в подробности как он так быстро всё купил, учитывая то, что пришёл он позже всех. — бро, ты подкоп, что ли, в столовке прокопал? — удивился бокуто. — мы целую очередь отстояли, что за цыганские фокусы? — есть свои лазейки, меня буфетчицы любят, — обворожительно улыбнулся куро, запихивая в рот здоровенную ложку овощей с рисом. обед мог бы пройти вполне хорошо, ведь коноха, отвлекаясь на разговоры куро и бокуто почти забыл о своём очередном фиаско. но коноха был слишком прав, когда называл дайшо злопамятным. дайшо нарочно пошёл обходным путём именно через их столик, змеем пробираясь к добыче через ряды, чтобы пройти мимо и ощутимо пнуть ножку стула, на котором сидел акинори. он подумал, что дайшо со своей «неочевидной» злопамятностью даже перебарщивает. ему что, семь? — какого… — коноха откашлялся, потому что подавился от неожиданности. не выдержав, он поднялся, злобно схватившись за спинку стула. — какого хрена? ты специально? я ведь извинился! на возмущение конохи обернулись только приятели дайшо и любопытные зеваки. сугуру же оголил клыки и последовал на выход, проигнорировав обращение. — псих, — заключил коноха, опускаясь обратно, как только спина дайшо скрылась из поля зрения. — вы чего-то не поделили? — спросил куро, наблюдавшей за этим инцидентом. коноха набил себе рот рисом, чтобы не отвечать. хуже четверга мог быть только вечер пятницы. дело было вне универа. как только солнце начало садиться, коноха вышел прогуляться до местной кондитерской, чтобы поощрить себя синнабонами с корицей за трудную и нервную неделю. в небольшом помещении востребованной кондитерской обычно было много людей — каждый стремился урвать себе вкусный кусочек торта, пирожное или что-то из оставшейся к вечеру выпечки по сниженной цене, и этот раз не стал исключением. в вечер пятницы люди торопились домой, и коноха, одиноко вставший у стены напротив витрины, даже подумал, что ему уже ничего не достанется. среди людей он вдруг заприметил знакомую стрижку, а потом и спину в коричневом лёгком пальто, хотя на улице было не так уж и прохладно. мерзляк. дайшо был там не один, но и не с друзьями. коноха понял, что с ним была его девушка, о которой он говорил. конечно же, порядком ниже его, стройная шатенка в белой блузке и тёмно-синей юбке суетливо выбирала пирожные на витрине, называя их кассиру. коноха долго смотрел на них со спины, а когда они расплатились и направились к выходу с фирменным бумажным пакетом кондитерской, парень поспешил уткнуться в телефон, делая вид, что отвечает на сообщение. зашевелились крупные бусины на верёвочках, заиграла «музыка ветра», дверь с доводчиком тихо закрылась, как будто их здесь и не было. в одно мгновение ему удалось взглянуть на лицо девушки, взявшей дайшо под руку. красивая. для конохи все девчонки были одинаковые — классные и красивые. он с ними не встречался, но знал, что парням обычно такие и нравятся, как эта: невысокая, хрупкая, с милым личиком, подкрученными ресницами и обязательно на небольшом каблучке. они кокетничают, смеются, прикрывая рот, укладывая голову на плечо, берут под руку — так, как она взяла дайшо только что — и делают много других разных вещей. непонятно, как она с ним поладила, но, наверное, он счастлив. в кондитерской запах выпечки, кажется, перекрывался ароматом парфюма дайшо. по крайней мере, нос конохи теперь воспринимал только этот запах, шлейфом оставшийся после него, не перебитый даже десятками людей. он просто вспомнил. язык плотно прижался к нёбу, как коноха спиной к стене кондитерской. дайшо вряд ли его заметил, а вот коноха увидел сегодня достаточно. не только увидел, но и ощутил. — молодой человек, вы что-нибудь хотели? — вежливо позвал кассир. — мы скоро закрываемся. хотел, подумал коноха, но едва ли вы сможете мне это дать. одинокий синнабон с корицей коноха нёс в бумажном пакетике. он собирался смотреть вечером любимый сериал и пить чай с вкусными булочками, но по пути домой почему-то зашёл в магазин, купив себе несколько банок пива и вяленую рыбу, которую никогда особо не любил.